ute Мудрость небесная, бессловесная и абсолютная,
Sat uncompanioned in the eternal Calm, Сидела уединенно в вечном Покое,
All-seeing, motionless, sovereign and alone. Всевидящая, неподвижная, суверенная, одна.
There knowledge needs not words to embody Idea; Там, чтобы Идею облечь, в словах не нуждается знание;
Idea, seeking a house in boundlessness, Идея, ищущая дом в безграничности,
Weary of its homeless immortality, Уставшая от своего бездомного бессмертия,
Asks not in thought's carved brilliant cell to rest Не просит для отдыха резной сверкающей клети мысли,
Whose single window's clipped outlook on things Чьего единственного окна перспектива стесненная
Sees only a little arc of God's vast sky. Видит лишь маленькую арку широкого неба Бога.
The boundless with the boundless there consorts; Безграничность безграничности здесь соответствовала;
While there, one can be wider than the world; Будучи там, можно быть шире, чем мир;
While there, one is one's own infinity. Будучи там, являются своей бесконечностью собственной.
His centre was no more in earthly mind; Его центр был отныне не в земном разуме;
A power of seeing silence filled his limbs: Сила молчания видящего его члены наполнила:
Caught by a voiceless white epiphany Пойманный безгласным белым прозрением
Into a vision that surpasses forms, В видение, превосходящее формы,
Into a living that surpasses life, В жизнь, превосходящую жизнь,
He neared the still consciousness sustaining all. Он приблизил сознание безмолвное, все поддерживающее.
The voice that only by speech can move the mind Голос, который лишь речью мог приводить в движение разум,
Became a silent knowledge in the soul; Стал знанием безмолвным в душе;
The strength that only in action feels its truth Сила, которая свою истину лишь в действии чувствует,
Was lodged now in a mute omnipotent peace. В молчаливом всемогущем мире сейчас поселилась.
A leisure in the labour of the worlds, Досуг в труде миров,
A pause in the joy and anguish of the search Перерыв в радости и муках поисков
Restored the stress of Nature to God's calm. Напряжение Природы возвращали к покою Бога.
A vast unanimity ended life's debate. Широкое единодушие закончило жизни дебаты.
The war of thoughts that fathers the universe, Война мыслей, что порождает вселенную,
The clash of forces struggling to prevail Столкновение сил, превалировать бьющихся
In the tremendous shock that lights a star В огромном столкновении, что звезду зажигает
As in the building of a grain of dust, Как в здании из пылинки единственной,
The grooves that turn their dumb ellipse in space Колеи, что поворачивают свой немой эллипс в пространстве,
Ploughed by the seeking of the world's desire, Проложенные поиском мирового желания,
The long regurgitations of Time's flood, Разлива Времени кипения долгие,
The torment edging the dire force of lust Мука, затачивающая ужасную силу желания,
That wakes kinetic in earth's dullard slime Что будит кинетику в тупом иле земли
And carves a personality out of mud, И персональность вырезает из грязи,
The sorrow by which Nature's hunger is fed, Горе, которым кормится голод Природы,
The oestrus which creates with fire of pain, Страсть, что творит огнем боли,
The fate that punishes virtue with defeat, Судьба, что добродетель поражением карает,
The tragedy that destroys long happiness, Трагедия, что разрушает долгое счастье,
The weeping of Love, the quarrel of the Gods, Плач Любви, ссора Богов
Ceased in a truth which lives in its own light. Прекратились в истине, что живет в своем собственном свете.
His soul stood free, a witness and a king. Его душа стояла свободно, свидетель и царь.
Absorbed no more in the moment-ridden flux Не поглощенный более галопирующих мгновений потоком,
Where mind incessantly drifts as on a raft Где разум на плоту непрерывно дрейфует,
Hurried from phenomenon to phenomenon, От феномена гонимом к феномену,
He abode at rest in indivisible Time. Он жил в покое в нераздробленном Времени.
As if a story long written but acted now, Как история, долго писавшаяся, но лишь ныне поставленная,
In his present he held his future and his past, В своем настоящем он держал свое будущее и свое прошлое,
Felt in the seconds the uncounted years Ощущал несчетные годы в секундах
And saw the hours like dots upon a page. И как точки на странице видел часы.
An aspect of the unknown Reality Аспект неизвестной Реальности
Altered the meaning of the cosmic scene. Изменил смысл космической сцены.
This huge material universe became Эта огромная материальная вселенная стала
A small result of a stupendous force: Маленьким результатом силы громадной:
Overtaking the moment the eternal Ray Овладевающий мгновением вечный Луч
Illumined That which never yet was made. Осветил То, что еще никогда не было сделано.
Thought lay down in a mighty voicelessness; Мысль улеглась в могучем безмолвии;
The toiling Thinker widened and grew still, Трудящийся Мыслитель утих и расширился.
Wisdom transcendent touched his quivering heart: Трансцендентальная Мудрость коснулась его дрожащего сердца;
His soul could sail beyond thought's luminous bar; Его душа могла плыть за пределы светлые мысли;
Mind screened no more the shoreless infinite. Разум не загораживал безбрежной бесконечности больше.
Across a void retreating sky he glimpsed В пустом отступающем небе он замечал
Through a last glimmer and drift of vanishing stars За последним мерцанием и дрейфом исчезающих звезд
The superconscient realms of motionless Peace Суперсознательные царства бездвижного Мира
Where judgment ceases and the word is mute Где исчезает суждение и где слово немо,
And the Unconceived lies pathless and alone. И лежит Непостижимое одно, непроторенное.
There came not form or any mounting voice; Туда не приходила ни форма, ни какой-либо долетающий голос;
There only were Silence and the Absolute. Там были лишь Абсолют и Безмолвие.
Out of that stillness mind new-born arose Из тишины этой новорожденный разум поднялся
And woke to truths once inexpressible, И пробудился к истинам, невыразимым когда-то,
And forms appeared, dumbly significant, И появились формы, смутно значительные,
A seeing thought, a self-revealing voice. Видящая мысль, самооткрывающий голос.
He knew the source from which his spirit came: Он знал источник, из которого пришел его дух:
Movement was married to the immobile Vast; Движение было повенчано с неподвижной Обширностью;
He plunged his roots into the Infinite, В Бесконечность он погрузил свои корни,
He based his life upon eternity. Свою жизнь основал он на вечности.
Only awhile at first these heavenlier states, Но недолго вначале эти состояния более небесные,
These large wide-poised upliftings could endure. Эти просторные широко уравновешенные подъемы могли продолжаться.
The high and luminous tension breaks too soon, Высокое и светлое напряжение слишком скоро ломалось,
The body's stone stillness and the life's hushed trance, Каменное спокойствие тела и транс смолкнувший жизни,
The breathless might and calm of silent mind; Затаившая дыхание мощь и покой безмолвного разума;
Or slowly they fail as sets a golden day. Или медленно таяли, как склоняется день золотой.
The restless nether members tire of peace; Беспокойные нижние члены уставали от мира;
A nostalgia of old little works and joys, Ностальгия по старым мелким делам и радостям,
A need to call back small familiar selves, Потребность звать назад маленькие знакомые самости,
To tread the accustomed and inferior way, Чтобы шагать по привычной и более низкой дороге,
The need to rest in a natural pose of fall, Потребность отдыхать в естественной позе падения,
As a child who learns to walk can walk not long, Как дитя, что ходить учится, ходить подолгу не может,
Replace the titan will for ever to climb, Сменяли титаническую волю без конца подниматься,
On the heart's altar dim the sacred fire. На алтаре сердца затеняли священный огонь.
An old pull of subconscious cords renews; Возобновляется старая тяга струн подсознательных;
It draws the unwilling spirit from the heights, Она нежелающий дух тащит с высот,
Or a dull gravitation drags us down Или тупая гравитация вниз нас притягивает
To the blind driven inertia of our base. К слепой покорной инерции нашей основы.
This too the supreme Diplomat can use, И это всевышний Дипломат тоже может использовать,
He makes our fall a means for greater rise. Наше падение средством для более великого подъема он делает.
For into ignorant Nature's gusty field, Ибо в ветреное поле Природы невежественной,
Into the half-ordered chaos of mortal life В полуупорядоченный хаос смертной жизни
The formless Power, the Self of eternal light Бесформенная Сила, Сам вечного света
Follow in the shadow of the spirit's descent; Следует в тени нисхождения духа;
The twin duality for ever one Двойная дуальность вовеки единая
Chooses its home mid the tumults of the sense. Избирает свой дом среди смятения чувства.
He comes unseen into our darker parts Он входит, невидимый, в наши более темные части
And, curtained by the darkness, does his work, И, занавешенный тьмой, свою работу делает,
A subtle and all-knowing guest and guide, Тонкий всезнающий гость и гид,
Till they too feel the need and will to change. Пока они тоже не почувствуют потребность и волю измениться.
All here must learn to obey a higher law, Все здесь повиноваться более высокому закону должно научиться,
Our body's cells must hold the Immortal's flame. Клетки нашего тела должны удержать пламя Бессмертного.
Else would the spirit reach alone its source Иначе дух один своего источника должен достигнуть,
Leaving a half-saved world to its dubious fate. Оставив полуспасенный мир его сомнительной участи.
Nature would ever labour unredeemed; Тогда неосуществленная Природа будет вечно трудиться,
Our earth would ever spin unhelped in Space, Наша земля будет вечно кружить в Пространстве беспомощно
And this immense creation's purpose fail И этого необъятного творения цель не будет достигнута,
Till at last the frustrate universe sank undone. Пока, наконец, эта неудавшаяся вселенная не погибнет разрушенная.
Even his godlike strength to rise must fall: Даже его богоподобная способность к подъему должна спотыкаться:
His greater consciousness withdrew behind; Его более великое сознание отступало назад;
Dim and eclipsed, his human outside strove Его человеческая поверхность, смутная и затемненная, билась,
To feel again the old sublimities, Чтобы снова почувствовать величия прежние,
Bring the high saving touch, the ethereal flame, Принести высокое спасающее касание, эфирное пламя,
Call back to its dire need the divine Force. Звало назад к своей ужасной нужде Силу божественную.
Always the power poured back like sudden rain, Сила всегда, как внезапный дождь, проливалась
Or slowly in his breast a presence grew; Или в его груди росло присутствие медленно;
It clambered back to some remembered height Оно взбиралось назад к какой-то памятной выси
Or soared above the peak from which it fell. Или парило над пиком, с которого пало.
Each time he rose there was a larger poise, Каждый раз, когда он поднимался, там более широкое равновесие было,
A dwelling on a higher spirit plane; Жизнь на более высоком духовном уровне;
The Light remained in him a longer space. Большее пространство в нем оставлял Свет.
In this oscillation between earth and heaven, В этом колебании между землею и небом,
In this ineffable communion's climb В этого несказанного общения подъеме
There grew in him as grows a waxing moon В нем росла, как растет прибывающий месяц,
The glory of the integer of his soul. Целостности его души слава.
A union of the Real with the unique, Единство Реального с уникальным,
A gaze of the Alone from every face, Взгляд с каждого лица Одного,
The presence of the Eternal in the hours В часах присутствие Вечного,
Widening the mortal mind's half-look on things, Расширяя смертного разума взгляд неполный на вещи,
Bridging the ga...
Продолжение на следующей странцие...
