се вещи закутаны в Одного динамичного:
A subtle link of union joins all life. Тонкое звено единства связует всю жизнь.
Thus all creation is a single chain: Так все творение есть единая цепь:
We are not left alone in a closed scheme Мы не покинуты одинокими в схеме закрытой
Between a driving of inconscient Force Между правлением несознательной Силой
And an incommunicable Absolute. И несообщающимся Абсолютом.
Our life is a spur in a sublime soul-range, Наша жизнь - это к возвышенному уровню души шпоры,
Our being looks beyond its walls of mind Наше существо смотрит за пределы стен разума
And it communicates with greater worlds; И сообщается с мирами более великими;
There are brighter earths and wider heavens than ours. Есть земли более светлые и небеса более широкие, чем наши.
There are realms where Being broods in its own depths; Есть царства, где Существо размышляет в своих собственных глубинах;
It feels in its immense dynamic core Оно чувствует в необъятной динамичной своей сердцевине,
Its nameless, unformed, unborn potencies Как его безымянные, бесформенные, нерожденные потенциальные силы
Cry for expression in the unshaped Vast: Кричат о выражении в несформированной Шири:
Ineffable beyond Ignorance and death, Невыразимые, за пределами Неведения и смерти,
The images of its everlasting Truth Образы его вечной Истины
Look out from a chamber of its self-rapt soul: Глядят из палат его самовосторженной души:
As if to its own inner witness gaze Словно для своего собственного взгляда свидетельствующего
The Spirit holds up its mirrored self and works, Дух свою отраженную самость и работы поддерживает,
The power and passion of its timeless heart, Силу и страсть своего сердца безвременного,
The figures of its formless ecstasy, Фигуры своего экстаза бесформенного,
The grandeurs of its multitudinous might. Грандиозности своей многочисленной мощи.
Thence comes the mystic substance of our souls Отсюда приходит мистическая душ наших субстанция
Into the prodigy of our nature's birth, В чудо рождения нашей природы,
There is the unfallen height of all we are Там - высоты непавшие всего, что мы есть,
And dateless fount of all we hope to be. И незапамятные источники всего, чем мы надеемся быть.
On every plane the hieratic Power, На каждом плане священная Сила,
Initiate of unspoken verities, Посвященная в несказанные истины,
Dreams to transcribe and make a part of life Мечтает транскрибировать и сделать частью жизни
In its own native style and living tongue В своем собственном родном стиле и на живом языке
Some trait of the perfection of the Unborn, Некую черту совершенства Нерожденного,
Some vision seen in the omniscient Light, Какое-то видение, зримое во всезнающем Свете,
Some far tone of the immortal rhapsodist Voice, Какой-то далекий тон бессмертного поющего рапсодии Голоса,
Some rapture of the all-creating Bliss, Всетворящего Блаженства какой-то восторг,
Some form and plan of the Beauty unutterable. Какую-то форму и план Красоты несказанной.
Worlds are there nearer to those absolute realms, Там есть миры, к тем абсолютным царствам более близкие,
Where the response to Truth is swift and sure Где быстр и безошибочен отклик на Истину
And spirit is not hampered by its frame И духу его каркас не препятствует,
And hearts by sharp division seized and rent И разделение резкое хватает и разрывает сердца,
And delight and beauty are inhabitants И восторг с красотою являются жителями,
And love and sweetness are the law of life. И любовь и сладость законом жизни являются.
A finer substance in a subtler mould Более прекрасная субстанция в более тонкой форме
Embodies the divinity earth but dreams; Божество воплощает, о которой земля только грезит;
Its strength can overtake joy's running feet; Ее сила может догнать ноги бегущие радости;
Overleaping the fixed hurdles set by Time, Перепрыгивая установленные изгороди, возведенные Временем,
The rapid net of an intuitive clasp Быстрые сети интуитивной хватки
Captures the fugitive happiness we desire. Ловят мимолетное счастье, желаем которого мы.
A Nature lifted by a larger breath, Природа, поднятая более просторным дыханием,
Plastic and passive to the all-shaping Fire, Пластичная и податливая всеформирующему Огню,
Answers the flaming Godhead's casual touch: Случайному касанию пылающего Божества отвечает:
Immune from our inertia of response Свободная от нашей инерции отклика,
It hears the word to which our hearts are deaf, Она слышит слово, к которому наши сердца глухи,
Adopts the seeing of immortal eyes Принимает бессмертных глаз зрение
And, traveller on the roads of line and hue, И, путешественник по дорогам оттенка и линии,
Pursues the spirit of beauty to its home. Преследует дух красоты до его дома.
Thus we draw near to the All-Wonderful Так мы ко Всечудесному близко подходим,
Following his rapture in things as sign and guide; Следуя его восторгу в вещах, как гиду и знаку;
Beauty is his footprint showing us where he has passed, Красота - его след, показывающий нам, где проходил он,
Love is his heart-beats' rhythm in mortal breasts, Любовь - его сердца ударов ритм в смертной груди,
Happiness the smile on his adorable face. Счастье - улыбка на его лице обожаемом.
A communion of spiritual entities, Духовных сущностей общность,
A genius of creative Immanence, Созидательной Имманентности гений,
Makes all creation deeply intimate: Делает все творение глубоко сокровенным:
A fourth dimension of aesthetic sense Четвертое измерение эстетического чувства,
Where all is in ourselves, ourselves in all, Где все находится в нас, мы сами - во всем,
To the cosmic wideness re-aligns our souls. В космической шири перестраивает строй наших душ.
A kindling rapture joins the seer and seen; Возожженный восторг соединяет зримое с видящим;
The craftsman and the craft grown inly one Мастер и мастерство, ставшие одним глубоко,
Achieve perfection by the magic throb Достигают совершенства магическим пульсом
And passion of their close identity. И их близкой идентичности страстью.
All that we slowly piece from gathered parts, Все, что мы медленно складываем из частей собранных
Or by long labour stumblingly evolve, Или долгим трудом развиваем с запинками,
Is there self-born by its eternal right. Там - саморождено по своему вечному праву.
In us too the intuitive Fire can burn; В нас тоже интуитивный Огонь может гореть;
An agent Light, it is coiled in our folded hearts, И, агент Света, он в наших окутанных свернут сердцах,
On the celestial levels is its home: На небесных уровнях стоит его дом:
Descending, it can bring those heavens here. Нисходя, он принести те небеса может сюда.
But rarely burns the flame nor burns for long; Но редко горит тот огонь и не горит долго;
The joy it calls from those diviner heights Радость, которую он зовет с тех более божественных высей,
Brings brief magnificent reminiscences Приносит величественные реминисценции краткие
And high splendid glimpses of interpreting thought, И высокие великолепные проблески интерпретирующей мысли,
But not the utter vision and delight. Но не абсолютное видение и восторг.
A veil is kept, something is still held back, Вуаль остается, еще что-то скрывается,
Lest, captives of the beauty and the joy, Чтобы, став красоты и радости пленниками,
Our souls forget to the Highest to aspire. Наши души к Высочайшему не забывали стремится.
In that fair subtle realm behind our own В том тонком царстве прекрасном за нашим собственным
The form is all, and physical gods are kings. Форма есть все, физические боги - цари.
The inspiring Light plays in fine boundaries; Вдохновляющий Свет играет в прекрасных границах;
A faultless beauty comes by Nature's grace; Непогрешимая красота милостью Природы приходит;
There liberty is perfection's guarantee: Там свобода - совершенства гарантия:
Although the absolute Image lacks, the Word Хотя не хватает абсолютного Образа, Слова
Incarnate, the sheer spiritual ecstasy, Воплощенного, явного экстаза духовного,
All is a miracle of symmetric charm, Все есть симметричного очарования чудо,
A fantasy of perfect line and rule. Фантазия совершенной линии и правила.
There all feel satisfied in themselves and whole, Там все чувствуют удовлетворение в себе и в целом,
A rich completeness is by limit made, Богатая полнота создается ограничением,
Marvel in an utter littleness abounds, В абсолютной малости изобилует чудо,
An intricate rapture riots in a small space: Спутанный восторг бунтует в малом пространстве:
Each rhythm is kin to its environment, Каждый ритм родственен своему окружению,
Each line is perfect and inevitable, Каждая линия неизбежна и совершенна,
Each object faultlessly built for charm and use. Каждый объект непогрешимо построен для очарования и для использования.
All is enamoured of its own delight. Все в свой собственный восторг влюблено.
Intact it lives of its perfection sure Неповрежденный, он живет в своем совершенстве уверенно
In a heaven-pleased self-glad immunity; В наслаждающейся небом самодовольной невосприимчивости;
Content to be, it has need of nothing more. Довольствующийся тем, чтобы быть, он больше ни в чем не нуждается.
Here was not futile effort's broken heart: Здесь не было надрывного сердца усилия тщетного:
Exempt from the ordeal and the test, Свободный от сурового испытания и пробы,
Empty of opposition and of pain, Свободный от оппозиции и от боли,
It was a world that could not fear nor grieve. Это был мир, который не мог горевать или бояться.
It had no grace of error or defeat, Он был лишен милости проигрыша и заблуждения,
It had no room for fault, no power to fail. Он не имел ни комнаты для ошибки, ни к неудаче способности.
Out of some packed self-bliss it drew at once Из какого-то спрессованного самоблаженства он извлекал сразу
Its form-discoveries of the mute Idea Свои формы-раскрытия Идеи безмолвной
And the miracle of its rhythmic thoughts and acts, И чудо своих ритмичных мыслей и действий,
Its clear technique of firm and rounded lives, Свою ясную технику гладких и прочных жизней,
Its gracious people of inanimate shapes Свой милосердный народ неодушевленных форм
And glory of breathing bodies like our own. И славу дышащих тел, как наши собственные.
Amazed, his senses ravished with delight, Изумленный, его чувства были восторгом захвачены,
He moved in a divine, yet kindred world Он двигался в божественном, но, все же, родственном мире,
Admiring marvellous forms so near to ours Восхищаясь чудесными формами, столь близкими к нашим,
Yet perfect like the playthings of a god, Но при том совершенными, как бога игрушки,
Deathless in the aspect of mortality. Бессмертными в аспекте смертности.
In their narrow and exclusive absolutes В их абсолюте, эксклюзивном и узком,
The finite's ranked supremacies throned abide; Организованные по рангу высоты конечного пребывали на троне;
It dreams not ever of what might have been; Этот мир не мечтает никогда о том, что быть бы могло;
Only in boundaries can this absolute live. Лишь в границах может этот абсолют жить.
In a supremeness bound to its own plan В своем превосходстве к своему собственному плану привязанный,
Where all was finished and no widths were left, Где все было законченным и не оставлено ширей,
No space for shadows of the immeasurable, Пространства для теней неизмеримого не было,
No room for the incalculable's surprise, Для сюрприза неисчислимого - места.
A captive of its own beauty and ecstasy, Пленник своей собственной красоты и экстаза,
In a magic circle wrought the enchanted Might. В магическом круге работала Мощь очарованная.
The spirit stood back effaced behind its frame. Дух, стертый, назад отступал за свой каркас.
Admired for the bright finality of its lines Восхищенный своих линий яркой законченностью,
A blue horizon limited the soul; Голубой горизонт ограничивал душу;
Thought moved in luminous facilities, Мысль двигалась в светлых возможностях,
The outer ideal's shallows its swim-range: Внешн...
Продолжение на следующей странцие...
