he soul's creation out of mire. Фермент творения души из грязи.
A heavenly process donned this grey disguise, Небесный процесс эту серую маскировку надел,
A fallen ignorance in its covert night Неведение падшее в своей сокрытой ночи
Laboured to achieve its dumb unseemly work, Трудилось, чтобы выполнить его неприглядную немую работу,
A camouflage of the Inconscient's need Камуфляж нужды Несознания,
To release the glory of God in Nature's mud. Чтоб освободить славу Бога в грязи Природы.
His sight, spiritual in embodying orbs, Путешественника миров зрение, духовное в очах воплощенных,
Could pierce through the grey phosphorescent haze Могло сквозь серую фосфоресцирующую дымку проникнуть
And scan the secrets of the shifting flux И рассмотреть изменчивого потока секреты,
That animates these mute and solid cells Что оживляют эти немые и прочные клетки
And leads the thought and longing of the flesh И ведут мысль и стремление плоти,
And the keen lust and hunger of its will. И вожделение острое, и ее желания голод.
This too he tracked along its hidden stream Это тоже он наблюдал в ее сокрытом потоке
And traced its acts to a miraculous fount. И до чудесного источника проследил ее действия.
A mystic Presence none can probe nor rule, Мистическое Присутствие, исследованию или власти ничьим недоступное,
Creator of this game of ray and shade Творец этой игры света и тени
In this sweet and bitter paradoxical life, В этой сладкой и горькой парадоксальной жизни
Asks from the body the soul's intimacies Интимностей души просит от тела
And by the swift vibration of a nerve И быстрой вибрацией нерва
Links its mechanic throbs to light and love. Присоединяет его механические пульсы к свету и любви.
It summons the spirit's sleeping memories Он зовет спящие воспоминания духа
Up from subconscient depths beneath Time's foam; Вверх из глубин подсознания под пеною Времени:
Oblivious of their flame of happy truth, Забывшие свое пламя счастливой истины,
Arriving with heavy eyes that hardly see, С отяжелевшими веками глаз, что с трудом видят,
They come disguised as feelings and desires, Они приходят, замаскированные как желания и как чувства,
Like weeds upon the surface float awhile Словно сорные травы, что плывут на поверхности какое-то время
And rise and sink on a somnambulist tide. И в сомнамбулическом течении всплывают и тонут.
Impure, degraded though her motions are, Нечистые, деградировавшие, хотя движения эти - ее,
Always a heaven-truth broods in life's deeps; Всегда небесная истина размышляет в глубинах жизни;
In her obscurest members burns that fire. В самых темных членах ее горит тот огонь.
A touch of God's rapture in creation's acts, Касание восторга Бога в актах творения,
A lost remembrance of felicity Утраченное воспоминание счастья
Lurks still in the dumb roots of death and birth, Таится еще в немых корнях рождения и смерти,
The world's senseless beauty mirrors God's delight. Бесчувственная красота мира отражает восторг Бога.
That rapture's smile is secret everywhere; Того восторга улыбка находится, тайная, всюду;
It flows in the wind's breath, in the tree's sap, Он течет в дыхании ветра, в соке дерева,
Its hued magnificence blooms in leaves and flowers. Его яркая пышность цветет в листьях, цветах.
When life broke through its half-drowse in the plant Когда жизнь пробилась сквозь свою полудрему в растении,
That feels and suffers but cannot move or cry, Что страдает и чувствует, но не может пошевелится и крикнуть,
In beast and in winged bird and thinking man В звере, в крылатой птице, в человеке, что мыслит,
It made of the heart's rhythm its music's beat; Он делал из стука сердца ритм своей музыки;
It forced the unconscious tissues to awake Бессознательные ткани он принудил проснуться
And ask for happiness and earn the pang И просить счастья и зарабатывать боль,
And thrill with pleasure and laughter of brief delight, И трепетать с наслаждением и смехом восторга недолгого,
And quiver with pain and crave for ecstasy. И дрожать в боли, и жаждать экстаза.
Imperative, voiceless, ill-understood, Императивный, безгласный, едва понимаемый,
Too far from light, too close to being's core, Слишком далекий от света, слишком близкий к существа сердцевине,
Born strangely in Time from the eternal Bliss, Во Времени от вечного Блаженства странно рожденный,
It presses on heart's core and vibrant nerve; Он давит на средоточие сердца и вибрирующий нерв;
Its sharp self-seeking tears our consciousness; Его напряженный поиск себя разрывает наше сознание;
Our pain and pleasure have that sting for cause: Причина нашего страдания и удовольствия лежит в этом жале:
Instinct with it, but blind to its true joy Имеющее инстинкт, но слепое к своей истинной радости,
The soul's desire leaps out towards passing things. Желание души выскакивает навстречу преходящим вещам.
All Nature's longing drive none can resist, Всей Природы желание страстное, которому никто не может противиться,
Comes surging through the blood and quickened sense; Приходит, вздымаясь сквозь кровь и ожившее чувство;
An ecstasy of the infinite is her cause. Ее причина - экстаз бесконечности,
It turns in us to finite loves and lusts, Он превращается в нас в конечную любовь и вожделения,
The will to conquer and have, to seize and keep, В желание побеждать и иметь, ухватить и держать,
To enlarge life's room and scope and pleasure's range, Расширить пределы и комнату жизни, удовольствия раздвинуть границы,
To battle and overcome and make one's own, Биться и побеждать и своим собственным делать,
The hope to mix one's joy with others' joy, В надежду свою радость смешать с радостью других,
A yearning to possess and be possessed, В стремление обладать и быть обладаемым,
To enjoy and be enjoyed, to feel, to live. Наслаждаться, давать наслаждение, чувствовать, жить.
Here was its early brief attempt to be, Здесь была его попытка, краткая и ранняя, быть,
Its rapid end of momentary delight Его быстрый конец восторга секундного,
Whose stamp of failure haunts all ignorant life. Чей штамп неудачи через невежественную жизнь всю проходит.
Inflicting still its habit on the cells Налагающий все еще свою привычку на клетки
The phantom of a dark and evil start Фантом темного и неудачного старта,
Ghostlike pursues all that we dream and do. Как призрак, преследует все, о чем мы мечтаем, что делаем.
Although on earth are firm established lives, Хотя на земле есть прочно утвержденные жизни,
A working of habit or a sense of law, Работа привычки или чувство закона,
A steady repetition in the flux, Устойчивое повторение в потоке,
Yet are its roots of will ever the same; Все еще являются его корнями желания, одного и того же извечно,
These passions are the stuff of which we are made. Страсти есть вещество, из которого сделаны мы.
This was the first cry of the awaking world. Это было первым криком просыпающегося мира.
It clings around us still and clamps the god. Это цепляется за нас все еще и запирает бога.
Even when reason is born and soul takes form, Даже когда рожден ум и душа приняла форму,
In beast and reptile and in thinking man В звере, рептилии и человеке, что мыслит,
It lasts and is the fount of all their life. Это продолжается и является всей их жизни источником.
This too was needed that breath and living might be. Это тоже было нужно, чтобы дыхание и жизнь могли быть.
The spirit in a finite ignorant world Поэтому дух в конечном невежественном мире
Must rescue so its prisoned consciousness Освободить свое заточенное сознание должен,
Forced out in little jets at quivering points Вырваться в маленьких струях в стрелах дрожащих
From the Inconscient's sealed infinitude. Из запечатанной нескончаемости Несознания.
Then slowly it gathers mass, looks up at Light. Затем он копит медленно массу, на Свет смотрит вверх.
This Nature lives tied to her origin, Эта Природа живет, к своему истоку привязанная,
A clutch of nether force is on her still; Хватка низшей силы ее все еще держит;
Out of unconscious depths her instincts leap; Из глубин несознания ее инстинкты идут;
A neighbour is her life to insentient Nought. Ее жизнь - сосед Ничто неживого.
Under this law an ignorant world was made. Под этим законом был мир сделан невежественный.
In the enigma of the darkened Vasts, В загадке затемненных Обширностей,
In the passion and self-loss of the Infinite В страсти и самоутрате Бесконечного,
When all was plunged in the negating Void, Когда все было погружено в Пустоту отрицающую,
Non-Being's night could never have been saved От ночи Небытия никогда не могло б быть спасения,
If Being had not plunged into the dark Если бы Бытие во тьму не нырнуло,
Carrying with it its triple mystic cross. Принося с собой свой тройной мистический крест.
Invoking in world-time the timeless truth, Пробуждая в мировом времени вневременную истину,
Bliss changed to sorrow, knowledge made ignorant, Блаженство, на горе сменившееся, ставшее неведением знание,
God's force turned into a child's helplessness Сила Бога, превратившаяся в ребенка беспомощность,
Can bring down heaven by their sacrifice. Могут принести вниз небеса своей жертвой.
A contradiction founds the base of life: Противоречие образует жизни фундамент:
The eternal, the divine Reality Вечная, божественная Реальность
Has faced itself with its own contraries; Встречается со своими противоположностями собственными;
Being became the Void and Conscious-Force Бытие стало Пустотой, а Сознание-Сила -
Nescience and walk of a blind Energy Неведением и слепой Энергии движением,
And Ecstasy took the figure of world-pain. Экстаз принял форму мирового страдания.
In a mysterious dispensation's law В законе распределения мистического
A Wisdom that prepares its far-off ends Мудрость, что готовит свои перспективы далекие,
Planned so to start her slow aeonic game. Спланировала так, чтобы начать свою медленную игру эпохальную.
A blindfold search and wrestle and fumbling clasp Поиск вслепую, борьба и хватка нащупывающая
Of a half-seen Nature and a hidden Soul, Полузрячей Природы и скрытой Души,
A game of hide-and-seek in twilit rooms, Игра в прятки в сумрачных комнатах,
A play of love and hate and fear and hope Игра любви и ненависти, надежды и страха
Continues in the nursery of mind Продолжает в яслях ума
Its hard and heavy romp of self-born twins. Свою тяжелую и трудную возню саморожденных близнецов.
At last the struggling Energy can emerge Наконец, Энергия борющаяся всплыть может
And meet the voiceless Being in wider fields; И безмолвное Бытие в более широких полях повстречать;
Then can they see and speak and, breast to breast, Тогда могут они видеть и говорить и, грудь к груди,
In a larger consciousness, a clearer light, В большем сознании, более чистом свете,
The Two embrace and strive and each know each Обнимаются Двое и борются, и каждый знает другого,
Regarding closer now the playmate's face. Рассматривая теперь вблизи лицо партнера в игре.
Even in these formless coilings he could feel Даже в этих бесформенных витках он мог чувствовать
Matter's response to an infant stir of soul. Отклик Материи на младенческое движение души.
In Nature he saw the mighty Spirit concealed, В Природе он видел могучий Дух скрытый,
Watched the weak birth of a tremendous Force, Наблюдал слабое рождение Силы огромной,
Pursued the riddle of Godhead's tentative pace, Пробного шага Божества загадку преследовал,
Heard the faint rhythms of a great unborn Muse. Слышал слабый ритм великой нерожденной Музыки.
Then came a fierier breath of waking Life, Затем пришло более жаркое дыхание проснувшейся Жизни,
And there arose from the dim gulf of things И возникли из смутной бездны вещей
The strange creations of a thinking sense, Странные создания мыслящего чувства,
Existences half-real and half-dream. Существа полуреальные, полупригреженные.
A life was there that hoped not to survive: Там была жизнь, что не надеялась выжить:
Beings were born who perished without trace, Б...
Продолжение на следующей странцие...
