n, ever missed, Завуалированную реальность, полуизвестную, всегда упускаемую,
A search for something or someone never found, Поиски чего-то или кого-то, никогда не находимого,
Cult of an ideal never made real here, Культ идеала, здесь еще никогда реальным не сделанным,
An endless spiral of ascent and fall Нескончаемая спираль восхождений и спусков,
Until at last is reached the giant point Пока, наконец, не достигнута гигантская точка,
Through which his Glory shines for whom we were made Через которую его Слава сияет, для которой мы были сделаны,
And we break into the infinity of God. И через которую в бесконечность Бога мы прорываемся.
Across our nature's border line we escape Через пограничную линию нашей Природы мы вырываемся
Into Supernature's arc of living light. В живого света арку Суперприроды.
This now was witnessed in that son of Force; Этому сейчас можно было быть очевидцем в том сыне Силы;
In him that high transition laid its base. В нем тот высокий переход заложил свой фундамент.
Original and supernal Immanence Изначальный Имманентный небесный,
Of which all Nature's process is the art, Чьим искусством является процесс всей Природы,
The cosmic Worker set his secret hand Космический Труженик возложил свою тайную руку
To turn this frail mud-engine to heaven-use. Повернуть эту хрупкую созданную из грязи машину на небесную пользу.
A Presence wrought behind the ambiguous screen: Присутствие работало за ширмой неясной:
It beat his soil to bear a Titan's weight, Оно ударяло его душу, чтобы та несла вес Титана;
Refining half-hewn blocks of natural strength Обтачивая полуобтесанные бруски силы природной,
It built his soul into a statued god. Оно возводило его душу в статую бога.
The Craftsman of the magic stuff of self Магического вещества самости Мастер,
Who labours at his high and difficult plan Который над своим высоким и трудным планом работает
In the wide workshop of the wonderful world, В обширной мастерской чудесного мира,
Modelled in inward Time his rhythmic parts. Его ритмичные части во внутреннем моделировал Времени.
Then came the abrupt transcendent miracle: Затем пришло внезапное трансцендентальное чудо:
The masked immaculate Grandeur could outline, Замаскированная безупречная Грандиозность могла очертить
At travail in the occult womb of life, В оккультном лоне жизни в родовых муках
His dreamed magnificence of things to be. Свое пригреженное великолепие того, что должно быть.
A crown of the architecture of the worlds, Венец архитектуры миров,
A mystery of married Earth and Heaven Мистерия Земли и Небес поженившихся,
Annexed divinity to the mortal scheme. Присоединила к смертной схеме божественность.
A Seer was born, a shining Guest of Time. Был рожден Видящий, Гость сияющий Времени.
For him mind's limiting firmament ceased above. Для него исчез наверху свод ограничивающий разума.
In the griffin forefront of the Night and Day В сторожащей передовой линии Ночи и Дня
A gap was rent in the all-concealing vault; Была проделана брешь во всескрывающем своде;
The conscious ends of being went rolling back: Сознательные края существа уходили откатываясь:
The landmarks of the little person fell, Межевые знаки маленькой личности стерты,
The island ego joined its continent. Остров-эго присоединился к своему континенту,
Overpassed was this world of rigid limiting forms: Был превзойден этот мир жестких форм ограничивающих:
Life's barriers opened into the Unknown. Границы жизни распахнулись в Неведомое.
Abolished were conception's covenants Отменены соглашения концепции были
And, striking off subjection's rigorous clause, И, вычеркивая скрупулезный пункт подчинения,
Annulled the soul's treaty with Nature's nescience. Был аннулирован договор души с Природы неведением.
All the grey inhibitions were torn off Все серые запреты были разорваны
And broken the intellect's hard and lustrous lid; И разрушена интеллекта тяжелая блестящая крышка;
Truth unpartitioned found immense sky-room; Нерасчлененная Истина нашла необъятную небесную комнату;
An empyrean vision saw and knew; Зрение эмпирей знало и видело;
The bounded mind became a boundless light, Ограниченный разум безграничным стал светом,
The finite self mated with infinity. Конечная самость была обручена с бесконечностью.
His march now soared into an eagle's flight. Его марш сейчас воспарил орлиным полетом.
Out of apprenticeship to Ignorance Из ученичества у Неведения
Wisdom upraised him to her master craft Мудрость подняла его к его умению мастерскому
And made him an archmason of the soul, И его сделала души главным каменщиком,
A builder of the Immortal's secret house, Строителем тайного дома Бессмертия,
An aspirant to supernal Timelessness: Претендентом на небесную Вечность:
Freedom and empire called to him from on high; Свобода и империя к нему взывали с высот;
Above mind's twilight and life's star-led night Над сумерками разума и ночью жизни, звездою ведомой,
There gleamed the dawn of a spiritual day. Загоралась заря духовного дня.
As so he grew into his larger self, По мере того, как он рос в себя более обширного,
Humanity framed his movements less and less; Человеческое покрывало его движения все меньше и меньше;
A greater being saw a greater world. Более великое существо видело мир более великий.
A fearless will for knowledge dared to erase Бесстрашная воля к знанию посмела стереть
The lines of safety Reason draws that bar Безопасности линии, Резоном чертимые, что преграждают
Mind's soar, soul's dive into the Infinite. Парение разума, погружение души в Бесконечность.
Even his first steps broke our small earth-bounds Даже его первые шаги разрушили наши маленькие земные границы
And loitered in a vaster freer air. И в более широком и свободном воздухе медлили.
In hands sustained by a transfiguring Might В руки, поддерживаемые трансфигурирующей Мощью,
He caught up lightly like a giant's bow Поймал он легко как лук гиганта,
Left slumbering in a sealed and secret cave Оставленный дремлющим в запечатанной тайной пещере,
The powers that sleep unused in man within. Силы, что спят неиспользуемые внутри человека.
He made of miracle a normal act Он сделал из чуда нормальное действие
And turned to a common part of divine works, И к общей части божественных работ повернул,
Magnificently natural at this height, На этих высотах великолепно естественных,
Efforts that would shatter the strength of mortal hearts, Усилия, что должны сокрушить сопротивление смертных сердец;
Pursued in a royalty of mighty ease Преследуемые в царственности покоя могучего
Aims too sublime for Nature's daily will: Цели, слишком возвышенные для повседневной воли Природы;
The gifts of the spirit crowding came to him; Дары духа толпящиеся к нему приходили;
They were his life's pattern and his privilege. Они были его образом жизни и его привилегией.
A pure perception lent its lucent joy: Чистое восприятие одолжило свою прозрачную радость:
Its intimate vision waited not to think; Его сокровенное зрение не ждало мыслей;
It enveloped all Nature in a single glance, Оно всю Природу одним взглядом охватывало,
It looked into the very self of things; Оно смотрело в самую самость вещей;
Deceived no more by form he saw the soul. Не обманутый более формой, он видел душу.
In beings it knew what lurked to them unknown; В существах оно знало то, что скрывалось, им неизвестное;
It seized the idea in mind, the wish in the heart; Оно ловило идею в уме, желание в сердце;
It plucked out from grey folds of secrecy Из серых складок тайны оно вырывало
The motives which from their own sight men hide. Мотивы, которые люди от своего собственного зрения прячут.
He felt the beating life in other men Бьющую жизнь он ощущал в других людях,
Invade him with their happiness and their grief; Наводняющую его своим счастьем и горем;
Their love, their anger, their unspoken hopes Их любовь, их гнев, их надежды невысказанные
Entered in currents or in pouring waves Входили потоками или заливавшими волнами
Into the immobile ocean of his calm. В его покоя океан неподвижный.
He heard the inspired sound of his own thoughts Он слышал вдохновенный звук своих собственных мыслей,
Re-echoed in the vault of other minds; В погребе других умов отзывавшихся эхом;
The world's thought-streams travelled into his ken; Мыслепотоки мира путешествовали в его поле зрения;
His inner self grew near to others' selves Его внутренняя самость становилась к самостям других ближе
And bore a kinship's weight, a common tie, И несла бремя родства, обычные узы,
Yet stood untouched, king of itself, alone. Но, тем не менее, стояла незадеваемая, сам себе царь, уединенная.
A magical accord quickened and attuned Магический аккорд оживил и настроил
To ethereal symphonies the old earthy strings; Для эфирных симфоний земные старые струны,
It raised the servitors of mind and life Взрастил слуг жизни и разума
To be happy partners in the soul's response, Счастливыми партнерами ответа души,
Tissue and nerve were turned to sensitive chords, Ткань и нерв превращены были в струны чувствительные,
Records of lustre and ecstasy; it made Экстаза и сияния записи; сделал
The body's means the spirit's acolytes. Инструменты тела духа служителями.
A heavenlier function with a finer mode Более небесное функционирование более качественного рода
Lit with its grace man's outward earthliness; Внешнее земное в человеке осветило своей милостью;
The soul's experience of its deeper sheaths Переживание душою своих оболочек более глубоких
No more slept drugged by Matter's dominance. Больше не спало, одурманенное преобладанием Материи.
In the dead wall closing us from wider self, В глухой стене, нас от нашего более широкого себя закрывающей,
Into a secrecy of apparent sleep, В тайну сна кажущегося,
The mystic tract beyond our waking thoughts, Мистический тракт за пределами наших бодрствующих мыслей,
A door parted, built in by Matter's force, Дверь отворилась, встроенная силой Материи,
Releasing things unseized by earthly sense: Освобождая вещи, чувством земным неулавливаемые:
A world unseen, unknown by outward mind Мир невидимый, неведомый внешнему разуму
Appeared in the silent spaces of the soul. Показался в безмолвных пространствах души.
He sat in secret chambers looking out Он сидел в тайных палатах, выглядывая
Into the luminous countries of the unborn В светлые страны нерожденного,
Where all things dreamed by the mind are seen and true Где все вещи, что грезятся разуму, зримы и истинны,
And all that the life longs for is drawn close. И все, к чему жизнь стремится, становится близким.
He saw the Perfect in their starry homes Совершенных он видел в их звездных домах,
Wearing the glory of a deathless form, Несущих славу формы бессмертной,
Lain in the arms of the Eternal's peace, Лежавших в руках мира Вечного,
Rapt in the heart-beats of God-ecstasy. Восторженных в ударах сердца Богоэкстаза.
He lived in the mystic space where thought is born Он жил в пространстве мистическом, где рождается мысль
And will is nursed by an ethereal Power И воля вскармливается эфирною Силой
And fed on the white milk of the Eternal's strengths И на белом молоке сил Вечного взращивается,
Till it grows into the likeness of a god. Пока не вырастет в подобие бога.
In the Witness's occult rooms with mind-built walls В комнатах оккультных Свидетеля со стенами, возведенными разумом,
On hidden interiors, lurking passages На скрытые интерьеры, потайные проходы
Opened the windows of the inner sight. Открывались внутреннего зрения окна.
He owned the house of undivided Time. Он владел домом нераздробленного Времени,
Lifting the heavy curtain of the flesh Подняв тяжелый занавес плоти,
He stood upon a threshold serpent-watched, Он стоял на пороге, змеей охраняемом,
And peered into gleaming endless corridors, И в мерцающие нескончаемые коридоры всматривался,
Silent and listening in the silent heart Безмолвный и прислушивающийся в сердце безмолвном
For the coming of t...
Продолжение на следующей странцие...
