ыли рождены существа, что гибли бесследно,
Events that were a formless drama's limbs События, что были членами драмы бесформенной,
And actions driven by a blind creature will. И действия, руководимые слепой созидательной волей.
A seeking Power found out its road to form, Ищущая Сила свою дорогу к форме нашла,
Patterns were built of love and joy and pain Созданы были образчики любви, радости, боли
And symbol figures for the moods of Life. И символические фигуры для настроений Жизни.
An insect hedonism fluttered and crawled Насекомый гедонизм бил крыльями и ползал
And basked in a sunlit Nature's surface thrills, И наслаждался в солнечной Природы поверхностных трепетах,
And dragon raptures, python agonies И драконьи восторги, питоньи агонии
Crawled in the marsh and mire and licked the sun. Ползали в грязи и болоте и солнце лизали.
Huge armoured strengths shook a frail quaking ground, Огромные, бронею покрытые силы сотрясали хрупкую почву,
Great puissant creatures with a dwarfish brain, Великие могучие создания с карликовым мозгом
And pigmy tribes imposed their small life-drift. И племена пигмеев навязывали свое мелкое течение жизни.
In a dwarf model of humanity В карликовой модели человечества
Nature now launched the extreme experience Природа сейчас отливала опыт предельный
And master-point of her design's caprice, И главный пункт каприза своего желания,
Luminous result of her half-conscious climb Светлый результат ее полусознательного подъема
On rungs twixt her sublimities and grotesques По лестнице между ее величественностями и гротесками
To massive from infinitesimal shapes, К массиву от бесконечно малых форм,
To a subtle balancing of body and soul, К тонкой уравновешенности души и тела,
To an order of intelligent littleness. К порядку разумной малости.
Around him in the moment-beats of Time Вокруг него в ударах-мгновениях Времени
The kingdom of the animal self arose, Животной самости царство вставало,
Where deed is all and mind is still half-born Где действие - это все, а разум рожден наполовину еще
And the heart obeys a dumb unseen control. И сердце повинуется бессловесному контролю незримому.
The Force that works by the light of Ignorance, Сила, что работает светом Неведения,
Her animal experiment began, Ее животный эксперимент начала,
Crowding with conscious creatures her world-scheme; Наполняя сознательными созданиями ее мировую схему;
But to the outward only were they alive, Но ко внешнему только они были живы,
Only they replied to touches and surfaces Они отвечали лишь поверхностям и касаниям
And to the prick of need that drove their lives. И уколам нужды, что управляла их жизнями.
A body that knew not its own soul within, Тело, что внутри своей собственной не знало души,
There lived and longed, had wrath and joy and grief; Там жило и жаждало, гневалось, радовалось и горевало;
A mind was there that met the objective world Разум там был, что встречал мир объективный,
As if a stranger or enemy at its door: Как чужака или врага у своей двери:
Its thoughts were kneaded by the shocks of sense; Его мысли ударами чувства были замешаны;
It captured not the spirit in the form, В форме он не улавливал дух,
It entered not the heart of what it saw; Он не входил в сердце того, что он видел;
It looked not for the power behind the act, Он не высматривал силы за действием,
It studied not the hidden motive in things Он не изучал скрытого мотива в вещах,
Nor strove to find the meaning of it all. Смысл всего найти не старался.
Beings were there who wore a human form; Существа были там, что человеческую форму носили;
Absorbed they lived in the passion of the scene, Они жили в страсть чувств поглощенные,
But knew not who they were or why they lived: Но не знали, ни кто они, ни почему они жили:
Content to breathe, to feel, to sense, to act, Довольствующиеся тем, чтоб дышать, ощущать, чувствовать, действовать,
Life had for them no aim save Nature's joy Жизнь не имела для них иной цели, кроме радостей Природы
And the stimulus and delight of outer things; И стимула и восторга внешних вещей:
Identified with the spirit's outward shell, Идентифицирующиеся со внешней скорлупой духа,
They worked for the body's wants, they craved no more. Они на нужды тела работали, они не жаждали большего.
The veiled spectator watching from their depths Завуалированный зритель из их глубин наблюдал,
Fixed not his inward eye upon himself На себе свой внутренний глаз не фиксируя,
Nor turned to find the author of the plot, Он не поворачивался, чтобы найти автора фабулы,
He saw the drama only and the stage. Лишь на подмостки и драму смотрел он.
There was no brooding stress of deeper sense, Там не было размышляющего стресса более глубокого чувства,
The burden of reflection was not borne: Никто не нес размышления бремя;
Mind looked on Nature with unknowing eyes, Ум глядел на Природу глазами незнающими,
Adored her boons and feared her monstrous strokes. Обожал ее дары и боялся ее ударов чудовищных.
It pondered not on the magic of her laws, Он не вдумывался в ее законов магию,
It thirsted not for the secret wells of Truth, Он не жаждал тайных источников Истины,
But made a register of crowding facts А вел дневник толпящихся фактов
And strung sensations on a vivid thread: И на живую нить нанизывал чувства:
It hunted and it fled and sniffed the winds, Он охотился, убегал, внюхивался в ветер,
Or slothed inert in sunshine and soft air: Или медлил, инертный, в мягком и солнечном воздухе:
It sought the engrossing contacts of the world, Он поглощающих контактов мира искал,
But only to feed the surface sense with bliss. Но лишь чтобы кормить поверхностное чувство блаженством.
These felt life's quiver in the outward touch, Они чувствовали трепет жизни во внешнем касании,
They could not feel behind the touch the soul. Они не ощущали за касанием души.
To guard their form of self from Nature's harm, Беречь свою форму себя от вреда, что причиняет Природа,
To enjoy and to survive was all their care. Насладиться и выжить было всей их заботой.
The narrow horizon of their days was filled Узкий горизонт их дней был наполнен
With things and creatures that could help and hurt: Вещами и созданиями, что могут помогать и вредить:
The world's values hung upon their little self. Ценности мира висели на их маленькой самости.
Isolated, cramped in the vast unknown, Изолированные, зажатые в обширном неведомом,
To save their small lives from surrounding Death Чтобы спасти свои маленькие жизни от окружающей Смерти,
They made a tiny circle of defence Они очертили тонкий круг обороны
Against the siege of the huge universe: Против осады огромной вселенной:
They preyed upon the world and were its prey, Они охотились на мир и его добычею были,
But never dreamed to conquer and be free. Но никогда не мечтали о том, чтобы победить и свободными быть.
Obeying the World-Power's hints and firm taboos Повинуясь Мировой Силы намекам и твердым табу,
A scanty part they drew from her rich store; Они урывали скудную часть от ее богатого склада;
There was no conscious code and no life-plan: Там не было сознательного шифра и плана жизни:
The patterns of thinking of a little group Образчики мысли маленькой группы
Fixed a traditional behaviour's law. Фиксировали традиционного поведения закон.
Ignorant of soul save as a wraith within, Знающие о душе лишь как о тени внутри призрачной,
Tied to a mechanism of unchanging lives К механизму неменяющихся жизней привязанные
And to a dull usual sense and feeling's beat, И к тупому обыденному смыслу и удару чувства,
They turned in grooves of animal desire. Они в колеях животного желания вращались.
In walls of stone fenced round they worked and warred, За стенами из камня, вокруг возведенными, они трудились и воевали,
Did by a banded selfishness a small good Творили объединенным эго мелкое благо
Or wrought a dreadful wrong and cruel pain Или причиняли ужасную, несправедливую и жестокую боль
On sentient lives and thought they did no ill. Чувствующим жизням и мысли, что вреда им не сделали.
Ardent from the sack of happy peaceful homes Разгоряченные грабежом счастливых мирных домов
And gorged with slaughter, plunder, rape and fire, И пресытившиеся резней, разбоем, огнем и насилием,
They made of human selves their helpless prey, Они делали из человеческих самостей жертву беспомощную,
A drove of captives led to lifelong woe, Стадо пленников, ведомое к горю пожизненному,
Or torture a spectacle made and holiday, Или делали пытку спектаклем и праздником,
Mocking or thrilled by their torn victims' pangs; Смеясь или трепеща от страданий мучимых жертв;
Admiring themselves as titans and as gods Восхищаясь собой как титанами и как богами,
Proudly they sang their high and glorious deeds Они воспевали свои высокие и славные дела гордо
And praised their victory and their splendid force. И похвалялись победой и своей великолепною силой.
An animal in the instinctive herd В инстинктивном стаде животное,
Pushed by life impulses, forced by common needs, Толкаемое жизненными импульсами, принуждаемое обычными нуждами,
Each in his own kind saw his ego's glass; Каждый видел свое эго в собственном роде как в зеркале;
All served the aim and action of the pack. Все служили цели и действию множества.
Those like himself, by blood or custom kin, Они, как он сам, по обычаям и по крови родные,
To him were parts of his life, his adjunct selves, Для него были его жизни частями, его дополнительными самостями,
His personal nebula's constituent stars, Его персональной туманности компонентами-звездами,
Satellite companions of his solar I. Компаньонами-спутниками его солярного "я".
A master of his life's environment, Окружения своей жизни хозяин,
A leader of a huddled human mass Лидер скученной человеческой массы,
Herding for safety on a dangerous earth, Собирающейся скопом безопасности ради на опасной земле,
He gathered them round him as if minor Powers Он собрал их вокруг себя как меньшие Силы,
To make a common front against the world, Чтобы открыть общий фронт против мира,
Or, weak and sole on an indifferent earth, Или, одинокий и слабый на земле равнодушной,
As a fortress for his undefended heart, Как крепость для своего незащищенного сердца,
Or else to heal his body's loneliness. Или же чтоб исцелить одиночество своего тела.
In others than his kind he sensed a foe, В других, инородцах, ощущал он врага,
An alien unlike force to shun and fear, Чужую непохожую силу, чтобы избегать и страшиться,
A stranger and adversary to hate and slay. Незнакомого и враждебного, чтобы ненавидеть и убивать.
Or he lived as lives the solitary brute; Либо он жил как живут одиночки-звери;
At war with all he bore his single fate. В войне со всеми он нес свой одинокий удел.
Absorbed in the present act, the fleeting days, Поглощенные в действие нынешнее, плывущие дни,
None thought to look beyond the hour's gains, Не помышлял никто дальше даров часа заглядывать
Or dreamed to make this earth a fairer world, Или мечтать о том, чтоб сделать землю миром более светлым,
Or felt some touch divine surprise his heart. Или чувствовать, как некое божественное касание посещает неожиданно сердце.
The gladness that the fugitive moment gave, Довольство, что беглый момент может дать,
The desire grasped, the bliss, the experience won, Ухваченное желание, блаженство, переживание завоеванное,
Movement and speed and strength were joy enough Движение, скорость и сила были достаточной радостью,
And bodily longings shared and quarrel and play, И разделяли телесные желания, ссору, игру
And tears and laughter and the need called love. И слезы, и смех и потребность, что называли любовью.
In war and clasp these life-wants joined the All-Life, В войне и объятиях эти жизненные нужды объединяли Всю-Жизнь,
Wrestlings of a divided unity Разделенного единства сражения,
Inflicting mutual grief and happiness Обменивающиеся ударами горя и счастья
In ignorance of the Self for ever one. В неведении ...
Продолжение на следующей странцие...
