ающихся,
Till even earth's mud grows rich and warm with the skies Пока даже грязь земли не становится богатой и теплою небом
And a glory gleams from the soul's decadence. И слава не пробивается из падения души.
Its knowledge is our error's starting-point; Его знание есть стартовая точка нашей ошибки;
Its beauty dons our mud-mask ugliness, Его красота надевает нашей грязи-маски уродство,
Its artist good begins our evil's tale. Его артистичное добро начинает рассказ нашего зла.
A heaven of creative truths above, Небеса созидательных истин свыше,
A cosmos of harmonious dreams between, Космос гармоничных грез посередине,
A chaos of dissolving forms below, Хаос разбивающих форм ниже,
It plunges lost in our inconscient base. Он погружается, утерянный в нашей несознательной базе.
Out of its fall our denser Matter came. Из его падения пришла наша более густая Материя.
Thus taken was God's plunge into the Night. Так было погружение Бога в Ночь свершено.
This fallen world became a nurse of souls Этот падший мир стал кормилицей душ
Inhabited by concealed divinity. С обитавшей в них сокрытой божественностью.
A Being woke and lived in the meaningless void, Существо пробудилось и в пустоте бессмысленной жило,
A world-wide Nescience strove towards life and thought, Широкое, как мир, Неведение пробивалось к жизни и мысли,
A Consciousness plucked out from mindless sleep. Сознание вырвалось из бездумного сна.
All here is driven by an insentient will. Все здесь управляется бесчувственной волей.
Thus fallen, inconscient, frustrate, dense, inert, Так, падшая, несознательная, испорченная, инертная, плотная,
Sunk into inanimate and torpid drowse Погрузившаяся в неодушевленную и оцепенелую дрему
Earth lay, a drudge of sleep, forced to create Земля лежала, труженица сна, созидать принужденная
By a subconscient yearning memory Подсознательной томящейся памятью,
Left from a happiness dead before she was born, Оставшейся от счастья, умершего до того, как она была рождена,
An alien wonder on her senseless breast. На своей бесчувственной груди чуждое чудо.
This mire must harbour the orchid and the rose, Эта трясина должна дать приют орхидее и розе,
From her blind unwilling substance must emerge Из ее слепой нежелающей субстанции должна появиться
A beauty that belongs to happier spheres. Красота, которая принадлежит более счастливым сферам.
This is the destiny bequeathed to her, Это - судьба, ей завещанная,
As if a slain god left a golden trust Словно убитый бог оставил золотую надежду
To a blind force and an imprisoned soul. Слепой силе и заточенной душе.
An immortal godhead's perishable parts Бессмертного божества бренные части
She must reconstitute from fragments lost, Она должна реконструировать из фрагментов утраченных,
Reword from a document complete elsewhere Описать заново из документа, где-то в ином месте полного,
Her doubtful title to her divine Name. Свой сомнительный титул к своему божественному Имени.
A residue her sole inheritance, Остаток своего наследства единственного,
All things she carries in her shapeless dust. Все вещи она несет в своей бесформенной пыли.
Her giant energy tied to petty forms Ее гигантские энергии к жалким формам привязаны
In the slow tentative motion of her power В пробном движении ее силы медленном,
With only frail blunt instruments for use, Наделенном лишь тупыми инструментами хрупкими,
She has accepted as her nature's need Она приняла как своей природы нужду
And given to man as his stupendous work И дала человеку как его работу огромную
A labour to the gods impossible. Труд для богов невозможный.
A life living hardly in a field of death Жизнь, с трудом в поле смерти живущая,
Its portion claims of immortality; Ее часть бессмертия требует;
A brute half-conscious body serves as means Средством тело полусознательное грубое служит,
A mind that must recover a knowledge lost Разум, который утраченное знание должен открыть заново,
Held in stone grip by the world's inconscience, Удерживается в каменной хватке несознания мира,
And wearing still these countless knots of Law И несущий уже эти бесчисленные путы Закона
A spirit bound stand up as Nature's king. Дух должен встать как царь Природы.
A mighty kinship is this daring's cause. Могучее родство есть этой отваги причина.
All we attempt in this imperfect world, Все мы в этом несовершенном мире совершаем попытку,
Looks forward or looks back beyond Time's gloss Смотрим вперед или глядим назад за глянец Времени
To its pure idea and firm inviolate type В поисках его чистой идеи и неиспорченного прочного образа
In an absolute creation's flawless skill. В абсолютного творения безупречном искусстве.
To seize the absolute in shapes that pass, В преходящих формах уловить абсолют,
To fix the eternal's touch in time-made things, Установить касание вечного в вещах, созданных временем,
This is the law of all perfection here. Это - здесь всякого совершенства закон.
A fragment here is caught of heaven's design; Фрагмент здесь улавливается от намерения неба;
Else could we never hope for greater life Иначе мы никогда б не могли надеяться на жизнь более великую
And ecstasy and glory could not be. И экстаза и славы быть не могло бы.
Even in the littleness of our mortal state, Даже в малости нашего состояния смертного,
Even in this prison-house of outer form, Даже в этой тюрьме внешней формы,
A brilliant passage for the infallible Flame Бриллиантовый проход для непогрешимого Пламени
Is driven through gross walls of nerve and brain, Проходит через грубые стены нерва и мозга,
A Splendour presses or a Power breaks through, Давит Великолепие или пробивается Сила,
Earth's great dull barrier is removed awhile, На время земли тупой огромный барьер удаляется,
The inconscient seal is lifted from our eyes Печать несознания с наших глаз поднимается,
And we grow vessels of creative might. Мы становимся сосудами созидательной мощи.
The enthusiasm of a divine surprise Энтузиазм сюрприза божественного
Pervades our life, a mystic stir is felt, Нашу жизнь насыщает, мистическое движение чувствуется,
A joyful anguish trembles in our limbs; Наши члены радостная боль сотрясает;
A dream of beauty dances through the heart, Греза красоты через сердце танцует,
A thought from the eternal Mind draws near, Мысль из вечного Разума близко подходит,
Intimations cast from the Invisible Намеки бросаются из Невидимого,
Awaking from Infinity's sleep come down, Вниз приходит пробуждение ото сна Бесконечного,
Symbols of That which never yet was made. Символы Того, что никогда еще не было сделано.
But soon the inert flesh responds no more, Но скоро инертная плоть перестает откликаться,
Then sinks the sacred orgy of delight, Тогда тонет оргия восторга священная,
The blaze of passion and the tide of power Вспышка страсти и прилив силы
Are taken from us and, though a glowing form От нас забираются и, хотя сияющая форма
Abides astonishing earth, imagined supreme, Живет, удивляя землю, представляясь наивысшим,
Too little of what was meant has left a trace. Слишком мало от того, что предполагалось, оставило след.
Earth's eyes half-see, her forces half-create; Глаза земли видят наполовину, наполовину ее силы сделаны;
Her rarest works are copies of heaven's art. Ее работы редчайшие - копии искусства небес.
A radiance of a golden artifice, Золотого изобретения сияние,
A masterpiece of inspired device and rule, Шедевр вдохновленного приема и правила,
Her forms hide what they house and only mime Ее формы прячут то, чему они служат обителью, и лишь имитируют
The unseized miracle of self-born shapes Саморожденных форм неуловимое чудо,
That live for ever in the Eternal's gaze. Что живет вечно во взгляде Вечного.
Here in a difficult half-finished world Здесь, в трудном полузаконченном мире,
Is a slow toiling of unconscious Powers; Есть медленный труд бессознательных Сил;
Here is man's ignorant divining mind, Здесь есть человека невежественный разделяющий разум,
His genius born from an inconscient soil. Его гений, рожденный из несознательной почвы.
To copy on earth's copies is his art. Делать копии с копий земли - вот искусство его.
For when he strives for things surpassing earth, Ибо когда он стремится к вещам, превосходящим землю,
Too rude the workman's tools, too crude his stuff, Слишком примитивны инструменты работника, слишком груб его материал,
And hardly with his heart's blood he achieves И с трудом кровью сердца он достигает
His transient house of the divine Idea, Своего мимолетного дома Идеи божественной,
His figure of a Time-inn for the Unborn. Своей фигуры гостиницы-Времени для Нерожденного.
Our being thrills with high far memories Наше существо высокими воспоминаниями трепещет далекими
And would bring down their dateless meanings here, И приносило бы сюда их незапамятные значения вниз,
But, too divine for earthly Nature's scheme, Но, для схемы земной Природы слишком божественные,
Beyond our reach the eternal marvels blaze. Вечные чуда сияют вне наших пределов.
Absolute they dwell, unborn, immutable, Абсолютные, они живут, нерожденные, неизменные,
Immaculate in the Spirit's deathless air, Безупречные в свободном от смерти воздухе Духа,
Immortal in a world of motionless Time Бессмертные в мире неподвижного Времени
And an unchanging muse of deep self-space. И неменяющемся размышлении глубокого самопространства.
Only when we have climbed above ourselves, Лишь когда мы взбираемся над самими собою,
A line of the Transcendent meets our road Линия Трансцендентального встречает нашу дорогу
And joins us to the timeless and the true; И присоединяет нас к истинному и безвременному;
It brings to us the inevitable word, Это приносит нам неизменное слово,
The godlike act, the thoughts that never die. Богоподобное действие, не умирающие никогда мысли.
A ripple of light and glory wraps the brain, Рябь света и слава окутывает мозг,
And travelling down the moment's vanishing route И путешествующие по исчезающему маршруту момента
The figures of eternity arrive. Фигуры появляются вечности.
As the mind's visitors or the heart's guests Как визитеры разума или гости сердца
They espouse our mortal brevity awhile, Они поддерживают нашу смертную краткость пока,
Or seldom in some rare delivering glimpse Или изредка в некоем редком избавляющем проблеске
Are caught by our vision's delicate surmise. Ухватываются нашего зрения деликатной догадкой.
Although beginnings only and first attempts, Хотя они - лишь начала и первые пробы,
These glimmerings point to the secret of our birth Эти проблески указывают на нашего рождения тайну
And the hidden miracle of our destiny. И на скрытое чудо нашей судьбы.
What we are there and here on earth shall be Чем мы являемся там и чем здесь на земле будем,
Is imaged in a contact and a call. Представляется в контакте и зове.
As yet earth's imperfection is our sphere, Поскольку еще несовершенство земли есть наша сфера,
Our nature's glass shows not our real self; Зеркало нашей природы показывает не нашу реальную самость;
That greatness still abides held back within. Это величие пока что живет внутри потаенное.
Earth's doubting future hides our heritage: Земли сомневающееся будущее наше наследство скрывает:
The Light now distant shall grow native here, Свет, ныне далекий, станет здесь прирожденным,
The Strength that visits us our comrade power; Та Сила, что нас посещает, - нашим могучим товарищем;
The Ineffable shall find a secret voice, Невыразимый найдет тайный голос,
The Imperishable burn through Matter's screen Нерушимый прожжет ширму Материи,
Making this mortal body godhead's robe. Делая это смертное тело божества платьем.
The Spirit's greatness is our timeless source Величие Духа есть наш источник безвременный,
And it shall be our crown in endless Time. И он будет нашей короной в нескончаемом Времени.
A vast Unknown is round us and within; Обширный Неведомый есть вокруг и внутри нас;
All things are wrapped in the dynamic One: В...
Продолжение на следующей странцие...
