ей приземленного смысла,
Calm continents of potency were glimpsed; Спокойные континенты могущества были замечены;
Homelands of beauty shut to human eyes, Родные края красоты, человеческим глазам недоступной,
Half-seen at first through wonder's gleaming lids, Впервые полуувиденные через чуда веки мерцающие,
Surprised the vision with felicity; Удивляющие зрение счастьем;
Sunbelts of knowledge, moonbelts of delight Солнечные сферы знания, восторга лунные области,
Stretched out in an ecstasy of widenesses Простирались в экстазе обширности
Beyond our indigent corporeal range. За пределы нашего нуждающегося телесного уровня.
There he could enter, there awhile abide. Туда мог он войти, там он мог жить.
A voyager upon uncharted routes Путешественник по неотмеченным на карте маршрутам,
Fronting the viewless danger of the Unknown, Встречающий незримую опасность Неведомого,
Adventuring across enormous realms, Рискующий пробираться через огромные царства,
He broke into another Space and Time. Он прорвался в другое Время и Пространство.
End of Canto Five Конец песни пятой
End of Book One Конец книги первой
Book Two КНИГА ВТОРАЯ
THE BOOK OF THE TRAVELLER OF THE WORLDS Книга путешественника миров
Canto I Песнь первая
THE WORLD-STAIR Мировая лестница
Alone he moved watched by the infinity Один он двигался, наблюдаемый бесконечностью
Around him and the Unknowable above. Вокруг него и Неведомым свыше.
All could be seen that shuns the mortal eye, Все быть могло видимо, что избегает смертного глаза,
All could be known the mind has never grasped; Все могло быть знаемо, чего никогда не улавливал разум;
All could be done no mortal will can dare. Все могло быть сделано, чего смертная воля не могла сметь.
A limitless movement filled a limitless peace. Беспредельное движение наполняло беспредельный покой
In a profound existence beyond earth's В глубоком существовании за пределами существования земли,
Parent or kin to our ideas and dreams Родителе или родственнике нашим идеям и грезам,
Where Space is a vast experiment of the soul, Где Пространство есть эксперимент обширный души,
In an immaterial substance linked to ours В нематериальной субстанции, связанной с нашей
In a deep oneness of all things that are, В глубоком единстве всего существующего,
The universe of the Unknown arose. Вселенная вставала Неведомого.
A self-creation without end or pause Самосозидание без конца или паузы
Revealed the grandeurs of the Infinite: Открывало грандиозности Бесконечного:
It flung into the hazards of its play Оно в азарт своей игры бросало
A million moods, a myriad energies, Миллион настроений, мириады энергий,
The world-shapes that are fancies of its Truth Мировые формы, что есть фантазии его Истины
And the formulas of the freedom of its Force. И формулы свободы его Силы.
It poured into the Ever-stable's flux Оно вливало в поток Вечностабильного
A bacchic rapture and revel of Ideas, Вакхический восторг и пир Идей,
A passion and motion of everlastingness. Страсть и движение продолжения вечного.
There rose unborn into the Unchanging's surge Там нерожденные поднимались в волну Неменяющегося
Thoughts that abide in their deathless consequence, Мысли, что живут в своих бессмертных последствиях,
Words that immortal last though fallen mute, Слова, что длятся бессмертно, хоть и стихли безмолвно,
Acts that brought out from Silence its dumb sense, Действия, что приносят из Тишины свой немой смысл,
Lines that convey the inexpressible. Линии, что сообщают неописуемое.
The Eternal's stillness saw in unmoved joy Тишина Вечного видела в недвижимой радости
His universal Power at work display Проявление его универсальной Силы, работою занятой,
In plots of pain and dramas of delight В сюжетах страдания и драмах восторга
The wonder and beauty of her will to be. Чудо и красоту ее воли быть.
All, even pain, was the soul's pleasure here; Все, даже боль, было души удовольствием здесь;
Here all experience was a single plan, Здесь все существование было планом единым,
The thousandfold expression of the One. Тысячекратным выражением Одного.
All came at once into his single view; Все сразу входило в его единственный взгляд;
Nothing escaped his vast intuitive sight, Ничто не избегало его обширного интуитивного зрения,
Nothing drew near he could not feel as kin: Ничто не могло подойти близко, что он бы не чувствовал родственным,
He was one spirit with that immensity. Он был един духом с той необъятностью.
Images in a supernal consciousness Образы в небесном сознании,
Embodying the Unborn who never dies, Воплощающие Нерожденного, никогда не умирает который,
The structured visions of the cosmic Self Структурированные видения космической Самости,
Alive with the touch of being's eternity Живые касанием вечности бытия,
Looked at him like form-bound spiritual thoughts Смотрели на него как связанные формою духовные мысли,
Figuring the movements of the Ineffable. Изображающие движения Невыразимого.
Aspects of being donned world-outline; forms Аспекты существования надели очертания мира; формы,
That open moving doors on things divine, Что открывают двери на вещи божественные,
Became familiar to his hourly sight; Стали знакомы его постоянному зрению;
The symbols of the Spirit's reality, Символы реальности Духа,
The living bodies of the Bodiless Живые тела Бестелесного
Grew near to him, his daily associates. Становились ближе ему, его ежедневными товарищами.
The exhaustless seeings of the unsleeping Mind, Неистощимые видения неспящего Разума,
Letterings of its contact with the invisible, Письмена его контакта с невидимым,
Surrounded him with countless pointing signs; Окружали его неисчислимыми указующими знаками;
The voices of a thousand realms of Life Голоса тысяч царств Жизни
Missioned to him her mighty messages. Ему ее могучие послания слали.
The heaven-hints that invade our earthly lives, Намеки небесные, что вторгаются в наши жизни земные,
The dire imaginations dreamed by Hell, Ужасные фантазии, Адом выдумываемые,
Which if enacted and experienced here Которые, если разыгрываются и переживаются здесь,
Our dulled capacity soon would cease to feel Наша отупевшая способность скоро перестала бы чувствовать
Or our mortal frailty could not long endure, Либо наша смертная хрупкость не смогла б продолжаться,
Were set in their sublime proportions there. Были установлены там в их тонких пропорциях.
There lived out in their self-born atmosphere, Там, выжившие в своей атмосфере саморожденной,
They resumed their topless pitch and native power; Они возвращали себе свой уровень бесконечных высот;
Their fortifying stress upon the soul Их укрепляющий упор на душе
Bit deep into the ground of consciousness Выжигал глубоко в почве сознания
The passion and purity of their extremes, Страсть и чистоту их крайностей,
The absoluteness of their single cry Абсолютность их одинокого крика
And the sovereign sweetness or violent poetry И суверенную сладость или поэзию яростную
Of their beautiful or terrible delight. Их прекрасного или ужасного восторга.
All thought can know or widest sight perceive Все, что мысль может знать или постигать широчайшее зрение,
And all that thought and sight can never know, И все, чего мысль и зрение никогда знать не могут,
All things occult and rare, remote and strange Все вещи оккультные и редкие, далекие, странные
Were near to heart's contact, felt by spirit-sense. Были близки к контакту сердца, духовным ощущаемы чувством.
Asking for entry at his nature's gates Спрашивая позволения войти в его природы ворота,
They crowded the widened spaces of his mind, Они заполнили толпами его ума пространства расширившиеся
His self-discovery's flaming witnesses, Пламенеющие свидетельства его самооткрытия,
Offering their marvel and their multitude. Предлагающие свое чудо и свою многочисленность.
These now became new portions of himself, Они сейчас стали новыми частями его самого,
The figures of his spirit's greater life, Фигурами более великой жизни его духа,
The moving scenery of his large time-walk Движущимся пейзажем его обширной прогулки во времени
Or the embroidered tissue of his sense: Или его чувства тканью расцвеченной:
These took the place of intimate human things Они заняли место сокровенных вещей человеческих
And moved as close companions of his thoughts, И двигались как его мыслей товарищи близкие
Or were his soul's natural environment. Или были его души окружением естественным.
Tireless the heart's adventure of delight, Неутомима сердца авантюра восторга,
Endless the kingdoms of the Spirit's bliss, Нескончаемы царства блаженства Духа,
Unnumbered tones struck from one harmony's strings; Неисчислимы оттенки, из струн одной гармонии извлекаемые;
Each to its wide-winged universal poise, Каждый для своего ширококрылого универсального равновесия,
Its fathomless feeling of the All in one, Своего бездонного ощущения Всего в одном,
Brought notes of some perfection yet unseen, Вносил ноты некоего совершенства, пока что невидимого,
Its single retreat into Truth's secrecies, Свое уединенное отступление в тайники Истины,
Its happy sidelight on the Infinite. Свои счастливые бортовые огни в Бесконечном.
All was found there the Unique has dreamed and made Все было найдено здесь, что Уникальный придумал и сделал,
Tinging with ceaseless rapture and surprise Непрерывным восторгом и сюрпризом окрашивая
And an opulent beauty of passionate difference И пышной красотою различия страстного
The recurring beat that moments God in Time. Удар повторяющийся, мгновения Бога во Времени.
Only was missing the sole timeless Word Лишь одно вечное Слово было упущено,
That carries eternity in its lonely sound, Что несет вечность в одном своем звуке,
The Idea self-luminous key to all ideas, Идея, ко всем идеям ключ самосветящийся,
The integer of the Spirit's perfect sum Совершенной суммы Духа целое,
That equates the unequal All to the equal One, Что ставит знак равенства между неодинаковым Всем и Одним одинаковым,
The single sign interpreting every sign, Единственный знак, интерпретирующий знак каждый,
The absolute index to the Absolute. Абсолютный указатель к Абсолюту.
There walled apart by its own innerness Там своим бытием внутри отгороженное
In a mystical barrage of dynamic light В мистической стене динамичного света
He saw a lone immense high-curved world-pile Он увидел одинокое в высь изгибающееся огромное мировое строение,
Erect like a mountain-chariot of the Gods Вздымающееся как гора-колесница Богов,
Motionless under an inscrutable sky. Неподвижное под небом непостижимым.
As if from Matter's plinth and viewless base Словно из постамента Материи и недоступной для взгляда основы
To a top as viewless, a carved sea of worlds К вершине, такой же невидимой, резное море миров
Climbing with foam-maned waves to the Supreme Вздымающееся в пенногривых волнах ко Всевышнему,
Ascended towards breadths immeasurable; Восходило к неизмеримым обширностям;
It hoped to soar into the Ineffable's reign: Оно надеялось воспарить в Несказанного царство:
A hundred levels raised it to the Unknown. Сотни уровней оно поднимало в Неведомого.
So it towered up to heights intangible Так вставало оно в непостижимые выси
And disappeared in the hushed conscious Vast И исчезало в смолкающей сознательной Шири,
As climbs a storeyed temple-tower to heaven Как к небесам многоярусная храмовая башня взбирается,
Built by the aspiring soul of man to live Построенная стремящейся душой человека, чтоб жить
Near to his dream of the Invisible. Близь его мечты о Невидимом.
Infinity calls to it as it dreams and climbs; Бесконечность взывает к нему, оно грезит и поднимается;
Its spire touches the apex of the world; Его шпиль касается верхушки миров;
Mounting into great voiceless stillnesses В безгласные великие безмолвия восходя,
It marries the earth to screened eternities. Оно венчает землю с сокрытыми вечностями.
Amid the many systems of the One Сред...
Продолжение на следующей странцие...
