ht and joy of multitude. Едиными в мощи и радости множества.
Even in the poise where Oneness draws apart Даже в равновесии, где Единство порознь держит,
To feel the rapture of its separate selves, Чтобы чувствовать восторг своих обособленных самостей,
The Sole in its solitude yearned towards the All В своем уединении ко Всему стремился Единственный
And the Many turned to look back at the One. И Множественный смотреть на Одного поворачивался.
An all-revealing all-creating Bliss, Всеобнаруживающее Блаженство всесозидающее,
Seeking for forms to manifest truths divine, Ищущее форм для проявления божественных истин,
Aligned in their significant mystery Выстроенные в их мистерии значительной
The gleams of the symbols of the Ineffable Проблески символов Невыразимого
Blazoned like hues upon a colourless air Мерцали гербом, как на воздухе бесцветном оттенки,
On the white purity of the Witness Soul. На чистоте Души-Свидетеля белой.
These hues were the very prism of the Supreme, Эти оттенки были истинной призмой Всевышнего,
His beauty, power, delight creation's cause. Его красотою, силой, восторженного творения причиной.
A vast Truth-Consciousness took up these signs Обширное Сознание-Истина брало эти знаки,
To pass them on to some divine child Heart Чтобы переложить их на некое божественное детское Сердце,
That looked on them with laughter and delight Что глядело на них с восторгом и смехом
And joyed in these transcendent images И этим трансцендентальным образам радовалось,
Living and real as the truths they house. Живым и реальным, как те истины, чьим они служат домом.
The Spirit's white neutrality became Духа нейтральность белая стала
A playground of miracles, a rendezvous Игровою площадкой чудес, местом свидания
For the secret powers of a mystic Timelessness: Сил мистического Безвременья тайных:
It made of Space a marvel house of God, Оно делало из Пространства чудесный дом Бога,
It poured through Time its works of ageless might, Оно изливала сквозь Время свои работы безвозрастной мощи,
Unveiled seen as a luring rapturous face Лишенное покровов, выглядело как притягивающий восхитительный лик,
The wonder and beauty of its Love and Force. Чудо и красота его Любви и его Силы.
The eternal Goddess moved in her cosmic house Вечная Богиня двигалась в ее космическом доме,
Sporting with God as a Mother with her child: Играя с Богом, как со своим дитя Мать:
To him the universe was her bosom of love, Ему вселенная была ее грудью любви,
His toys were the immortal verities. Его игрушками были бессмертные истины.
All here self-lost had there its divine place. Все, здесь самоутраченное, там было на своем божественном месте.
The Powers that here betray our hearts and err, Силы, что здесь предают наши сердца и ошибаются,
Were there sovereign in truth, perfect in joy, Были там суверенными в истине, совершенными в радости,
Masters in a creation without flaw, В творении без изъяна хозяевами,
Possessors of their own infinitude. Владельцами в своей бесконечности собственной.
There Mind, a splendid sun of vision's rays, Там Разум, великолепное солнце лучей видения,
Shaped substance by the glory of its thoughts Формировал славой своих мыслей субстанцию
And moved amidst the grandeur of its dreams. И двигался среди грандиозности своих грез.
Imagination's great ensorcelling rod Воображения великий волшебный посох
Summoned the unknown and gave to it a home, Вызывал неизвестное и давал ему дом,
Outspread luxuriantly in golden air Простирал пышно в золотом воздухе
Truth's iris-coloured wings of fantasy, Истины радужно окрашенные крылья фантазии
Or sang to the intuitive heart of joy Или интуитивному сердце радости пел
Wonder's dream-notes that bring the Real close. Мечты-ноты чуда, что приносят Реальное близко.
Its power that makes the unknowable near and true, Его сила, что делает непостижимое близким и истинным,
In the temple of the ideal shrined the One: В храме идеала хранила Одного благоговейно:
It peopled thought and mind and happy sense Он населял мысль, ум и счастливое сердце,
Filled with bright aspects of the might of God Наполнял светлыми аспектами могущества Бога
And living persons of the one Supreme, И живыми персонами одного Высшего,
The speech that voices the ineffable, Речью, что провозглашает невыразимое,
The ray revealing unseen Presences, Лучом, открывающим незримые Присутствия,
The virgin forms through which the Formless shines, Девственными формами, через которые сияет Бесформенный,
The Word that ushers divine experience Словом, что возвещает переживание божественное,
And the Ideas that crowd the Infinite. И Идеями, что наполняют толпами Бесконечность.
There was no gulf between the thought and fact, Там не было пропасти между мыслью и фактом,
Ever they replied like bird to calling bird; Они всегда отвечали, как птица птице зовущей;
The will obeyed the thought, the act the will. Воля повиновалась мысли, действие - воле.
There was a harmony woven twixt soul and soul. Там была гармония, сотканная между одной душой и другою.
A marriage with eternity divinised Time. Супружество с вечностью обожествляло Время.
There Life pursued, unwearied of her sport, Там жизнь неутомимо свои забавы преследовала,
Joy in her heart and laughter on her lips, Радость в ее сердце и на устах ее смех,
The bright adventure of God's game of chance. Светлая авантюра игры Бога в случай.
In her ingenious ardour of caprice, В своем изобретательном пыле каприза,
In her transfiguring mirth she mapped on Time В своем трансфигурирующем веселье она наносила на карту Времени
A fascinating puzzle of events, Пленительную головоломку событий,
Lured at each turn by new vicissitudes На каждом повороте манила переменами новыми
To self-discovery that could never cease. К самообнаружению, что никогда прекратиться не может.
Ever she framed stark bonds for the will to break, Она всегда создавала крепкие оковы для желания сломать,
Brought new creations for the thought's surprise Приносила новые творения для удивления мысли
And passionate ventures for the heart to dare, И страстные предприятия для сердца, чтобы отважилось,
Where Truth recurred with an unexpected face Где Истина возвращалась с лицом неожиданным
Or else repeated old familiar joy Или же повторяла старую знакомую радость,
Like the return of a delightful rhyme. Как возвращение восхитительной рифмы.
At hide-and-seek on a Mother-Wisdom's breast, В прятках на груди Матери-Мудрости,
An artist teeming with her world-idea, Художник, ее мировой идеей наполненный,
She never could exhaust its numberless thoughts Она никогда не могла излить свои неисчислимые мысли
And vast adventure into thinking shapes И авантюру обширную в мыслящие формы
And trial and lure of a new living's dreams. И испытание и соблазн грез новой жизни.
Untired of sameness and untired of change, Не утомленная одинаковостью и не утомленная изменением,
Endlessly she unrolled her moving act, Бесконечно она развертывала свой движущийся акт,
A mystery drama of divine delight, Мистерическую драму восторга божественного,
A living poem of world-ecstasy, Живую поэму мирового экстаза,
A kakemono of significant forms, Свертывающуюся настенную картину значительных обликов,
A coiled perspective of developing scenes, Вьющуюся перспективу сцен развивающихся,
A brilliant chase of self-revealing shapes, Блестящую погоню самооткрывающихся форм,
An ardent hunt of soul looking for soul, Пылкую охоту души, ищущей душу,
A seeking and a finding as of gods. Поиск и обнаружение, словно богов.
There Matter is the Spirit's firm density, Там Материя есть густота прочная Духа,
An artistry of glad outwardness of self, Артистичность довольной наружности самости.
A treasure-house of lasting images Хранилище образов длящихся,
Where sense can build a world of pure delight: Где строить мир чистого восторга может чувство:
The home of a perpetual happiness, Дом бесконечного счастья,
It lodged the hours as in a pleasant inn. Она поселяет часы, как в прекрасной гостинице.
The senses there were outlets of the soul; Чувства там души были отдушинами;
Even the youngest child-thought of the mind Даше самая юная мысль детская разума
Incarnated some touch of highest things. Воплощала некое касание высших вещей.
There substance was a resonant harp of self, Там субстанция была резонирующей арфой себя,
A net for the constant lightnings of the spirit, Сетью для постоянных молний духа,
A magnet power of love's intensity Магнитной силой интенсивности любви,
Whose yearning throb and adoration's cry Чей стремящийся пульс и обожания крик
Drew God's approaches close, sweet, wonderful. Влекут приближения Бога близко, сладко, чудесно.
Its solidity was a mass of heavenly make; Ее твердость была массой производства небесного;
Its fixity and sweet permanence of charm Ее фиксированность и сладостная перманентность очарования
Made a bright pedestal for felicity. Образовывали пьедестал светлый для счастья.
Its bodies woven by a divine sense Ее тела, сотканные божественным чувством,
Prolonged the nearness of soul's clasp with soul; Были продолжением близости объятий душ;
Its warm play of external sight and touch Ее теплая игра вечного касания и зрелища
Reflected the glow and thrill of the heart's joy, Отражала пыл и трепет радости сердца,
Mind's climbing brilliant thoughts, the spirit's bliss; Блестящий подъем мыслей ума, блаженство духа;
Life's rapture kept for ever its flame and cry. Восторг жизни хранил вечно свое пламя и крик.
All that now passes lived immortal there Все, что ныне проходит, там жило бессмертным
In the proud beauty and fine harmony В гордой красе и прекрасной гармонии
Of Matter plastic to spiritual light. Материи, для духовного света пластичной.
Its ordered hours proclaimed the eternal Law; Ее упорядоченные часы провозглашали вечный Закон;
Vision reposed on a safety of deathless forms; Зрение отдыхало на форм бессмертных надежности;
Time was Eternity's transparent robe. Время было прозрачным платьем Вечности.
An architect hewing out self's living rock, Архитектор, высекающий из живого камня себя,
Phenomenon built Reality's summer-house Строил феномен летного дома Реальности
On the beaches of the sea of Infinity. На моря Бесконечности пляжах.
Against this glory of spiritual states, Напротив этой славы духовных статусов,
Their parallels and yet their opposites, Их параллели, но при том их противоположности,
Floated and swayed, eclipsed and shadowlike Качались и плыли, затемненные, подобные тени,
As if a doubt made substance, flickering, pale, Словно сомнение составляло субстанцию, дрожащие, бледные,
This other scheme two vast negations found. Два отрицания обширных, которые эта схема находила иная.
A world that knows not its inhabiting Self Мир, что не знает своей в нем обитающей Самости,
Labours to find its cause and need to be; Трудится, чтобы найти свою причину и нужду быть;
A spirit ignorant of the world it made, Дух, не ведающий мира, им сделанного,
Obscured by Matter, travestied by Life, Затемненный Материей, искаженный Жизнью,
Struggles to emerge, to be free, to know and reign; Старается всплыть, быть свободным, знать, царствовать;
These were close-tied in one disharmony, Они были тесно связаны в одной дисгармонии,
Yet the divergent lines met not at all. Однако, расходящиеся линии, совсем не встречались.
Three Powers governed its irrational course, Три Силы его иррациональным правили курсом,
In the beginning an unknowing Force, В начале - Сила неведающая,
In the middle an embodied striving soul, В середине - воплощенная старающаяся душа,
In its end a silent spirit denying life. В его конце - безмолвный дух, жизнь отрицающий.
A dull and infelicitous interlude Тупая и несчастливая интерлюдия
Unrolls its dubious truth to a questioning Mind Развертывает свою сомнительную истину Уму вопрошающему,
Compelled by the ignorant Power to play its part Принуждаемому невежественной Силой играть свою роль
And to record her in...
Продолжение на следующей странцие...
