легло одиночество,
Annulled was the contact formed with time-born things, Аннулирован был контакт сформированный с вещами, рожденными временем,
Empty grew Nature's wide community. Пустота стала широкой общиной Природы.
All things were brought back to their formless seed, Все вещи были возвращены в свое семя бесформенное,
The world was silent for a cyclic hour. Мир смолк на циклический час.
Although the afflicted Nature he had left Хотя страдающая Природа, что он оставил,
Maintained beneath him her broad numberless fields, Под ним свои широкие бесчисленные поля сохраняла,
Her enormous act, receding, failed remote Ее огромное действо, отступая, исчезло вдали,
As if a soulless dream at last had ceased. Словно сон без души наконец прекратился.
No voice came down from the high Silences, Ни один голос не приходил вниз с высоких Молчаний,
None answered from her desolate solitudes. Никто не отвечал с ее покинутых опустевших полей.
A stillness of cessation reigned, the wide Безмолвие прекращения царило, широкая
Immortal hush before the gods are born; Бессмертная тишина до того, как рождены были боги;
A universal Force awaited, mute, Универсальная Сила ждала, молчаливая,
The veiled Transcendent's ultimate decree. Завуалированного Трансцендентального декрета последнего.
Then suddenly there came a downward look. Затем внезапно туда пришел взгляд, направленный вниз.
As if a sea exploring its own depths, Словно море, свои собственные глубины исследующее,
A living Oneness widened at its core Живое Единство расширилось в своей сердцевине
And joined him to unnumbered multitudes. И присоединило его к неисчислимым множествам.
A Bliss, a Light, a Power, a flame-white Love Блаженство, Свет, Сила, Любовь пламенно-белая
Caught all into a sole immense embrace; Поймали все в одно объятие безмерное;
Existence found its truth on Oneness' breast Существование нашло свою истину на Единства груди,
And each became the self and space of all. И каждый стал собою и пространством всего.
The great world-rhythms were heart-beats of one Soul, Великие мировые ритмы были одной Души ударами сердца,
To feel was a flame-discovery of God, Чувствовать было пламенным обнаружением Бога,
All mind was a single harp of many strings, Весь ум был единой арфой множества струн,
All life a song of many meeting lives; Вся жизнь - песней многих встречающихся жизней;
For worlds were many, but the Self was one. Ибо миров было много, но Сам был один.
This knowledge now was made a cosmos' seed: Это знание сейчас было сделано семенем космоса:
This seed was cased in the safety of the Light, Это семя было в безопасность Света положено,
It needed not a sheath of Ignorance. Оно не нуждалась в оболочках Неведения.
Then from the trance of that tremendous clasp Затем из транса того объятия огромного
And from the throbbings of that single Heart И из пульсаций этого единого Сердца,
And from the naked Spirit's victory И из обнаженного Духа победы
A new and marvellous creation rose. Новое и чудесное творение встало.
Incalculable outflowing infinitudes Неисчислимые переливающиеся через край бесконечности,
Laughing out an unmeasured happiness Смеявшиеся из неизмеримого счастья,
Lived their innumerable unity; Жили своим бессчетным единством;
Worlds where the being is unbound and wide Миры, где бытие не связанно и широко,
Bodied unthinkably the egoless Self; Немыслимо воплощали Себя, от эго свободного;
Rapture of beatific energies Восторг блаженных энергий
Joined Time to the Timeless, poles of a single joy; Присоединял Время к Безвременью, единой радости полюсы;
White vasts were seen where all is wrapped in all. Белые шири были видны, где во всем все обернуто.
There were no contraries, no sundered parts, Там не было ни противоположностей, ни разделенных частей,
All by spiritual links were joined to all Все духовными звеньями присоединены ко всем были
And bound indissolubly to the One: И привязаны к Одному неразрывно:
Each was unique, but took all lives as his own, Каждый был уникален, но принимал все жизни как свою собственную,
And, following out these tones of the Infinite, И, следуя до конца этим тонам Бесконечного,
Recognised in himself the universe. Вселенную в самом себе узнавал.
A splendid centre of infinity's whirl Вихря бесконечности центр великолепный
Pushed to its zenith's height, its last expanse, Толкал к своего зенита вершине, к своей последней экспансии,
Felt the divinity of its own self-bliss Ощущал божественность своего собственного самоблаженства,
Repeated in its numberless other selves: Повторял в своей бесчисленности другие самости:
It took up tirelessly into its scope Неутомимо в свои пределы он24 брал
Persons and figures of the Impersonal, Персоны и фигуры Имперсонального,
As if prolonging in a ceaseless count, Словно продолжая в непрестанном подсчете,
In a rapturous multiplication's sum, В итоге умножения восторженного,
The recurring decimals of eternity. Растущую десятичную вечности.
None was apart, none lived for himself alone, Никто не был порознь, никто не жил для себя одного,
Each lived for God in him and God in all, Каждый жил для Бога в себе и Бога во всем,
Each soleness inexpressibly held the whole. Каждое одиночество содержало неописуемо целое.
There Oneness was not tied to monotone; Там Единство к монотонности привязано не было;
It showed a thousand aspects of itself, Оно показывало тысячи аспектов себя,
Its calm immutable stability Его неизменная стабильность спокойная
Upbore on a changeless ground for ever safe, Поддерживала на неизменной почве всегда в безопасности,
Compelled to a spontaneous servitude, Принуждала на спонтанное рабство
The ever-changing incalculable steps, Неисчислимые шаги, вечно меняющиеся,
The seeming-reckless dance's subtle plan Тонкий план танца, безрассудного с виду,
Of immense world-forces in their perfect play. Огромных мировых сил в их совершенной игре.
Appearance looked back to its hidden truth Внешнее глядело назад на свою скрытую правду
And made of difference oneness' smiling play; И из различия делала единства игру улыбающуюся;
It made all persons fractions of the Unique, Оно все персоны частицами Уникального делало,
Yet all were being's secret integers. Однако все были бытия тайными целыми.
All struggle was turned to a sweet strife of love Всякая борьба превращена была в спор сладкий любви
In the harmonised circle of a sure embrace. В гармоничном круге надежных объятий.
Identity's reconciling happiness gave Идентичности примиряющее счастье давало
A rich security to difference. Надежную безопасность различию.
On a meeting line of hazardous extremes На линии встречи рискованных крайностей
The game of games was played to its breaking-point, Игра игр до своего предела игралась,
Where through self-finding by divine self-loss Где через самообнаружение божественной самоутратой
There leaps out unity's supreme delight Выпрыгивает единства верховный восторг,
Whose blissful undivided sweetness feels Чья блаженная неразделенная сладость чувствует
A communality of the Absolute. Общность Абсолюта.
There was no sob of suffering anywhere; Там нигде рыдания страданий не было;
Experience ran from point to point of joy: Переживание от одной точки Радости бежало к другой:
Bliss was the pure undying truth of things. Блаженство было чистой неумирающей правдой вещей.
All Nature was a conscious front of God: Вся Природа была фасадом сознательным Бога:
A wisdom worked in all, self-moved, self-sure, Во всем работала мудрость, самодвижимая, самонадежная,
A plenitude of illimitable Light, Полнота беспредельного Света,
An authenticity of intuitive Truth, Аутентичность интуитивной Истины,
A glory and passion of creative Force. Слава и страсть созидательной Силы.
Infallible, leaping from eternity, Непогрешимая, из вечности прыгающая
The moment's thought inspired the passing act. Мгновения мысль вдохновляла преходящее действие.
A word, a laughter, sprang from Silence' breast, Слово, смех выпрыгивали из груди Тишины,
A rhythm of Beauty in the calm of Space, Ритм Красоты в покое Пространства,
A knowledge in the fathomless heart of Time. Знание в бездонном сердце Времени.
All turned to all without reserve's recoil: Все ко всем поворачивались без отшатывания скрытости:
A single ecstasy without a break, Единый экстаз, не нарушаемый,
Love was a close and thrilled identity Любовь была близкой идентичностью трепетной
In the throbbing heart of all that luminous life. В стучащем сердце всей той светлой жизни.
A universal vision that unites, Зрение, которое объединяет, универсальное,
A sympathy of nerve replying to nerve, Симпатия нерва, отвечающего нерву,
Hearing that listens to thought's inner sound Слух, что ко внутреннему звуку мысли прислушивается
And follows the rhythmic meanings of the heart, И следует ритмическим значениям сердца,
A touch that needs not hands to feel, to clasp, Касание, что не нуждается в руках, чтобы чувствовать, чтобы держать,
Were there the native means of consciousness Были там сознания прирожденными средствами
And heightened the intimacy of soul with soul. И увеличивали души близость с душою.
A grand orchestra of spiritual powers, Духовных сил оркестр величественный,
A diapason of soul-interchange Диапазон душевного взаимообмена
Harmonised a Oneness deep, immeasurable. Гармонизировал Единство глубокое, неизмеримое.
In these new worlds projected he became В этих новых мирах отраженный, он стал
A portion of the universal gaze, Частью универсального взгляда,
A station of the all-inhabiting light, Постом везде живущего света,
A ripple on a single sea of peace. Рябью на море мира25 едином
His mind answered to countless communing minds, Его ум отвечал общающимся бессчетным умам,
His words were syllables of the cosmos' speech, Его слова были слогами речи космоса,
His life a field of the vast cosmic stir. Его жизнь - обширного космического движения полем.
He felt the footsteps of a million wills Он ощущал шаги миллионов намерений26,
Moving in unison to a single goal. Движущихся во вселенной к единственной цели.
A stream ever new-born that never dies, Поток, вечно новорожденный, что никогда не умирает,
Caught in its thousandfold current's ravishing flow, Ловил в своего тысячекратного течения восхитительном беге,
With eddies of immortal sweetness thrilled, Трепетал в водоворотах бессмертной сладости,
He bore coiling through his members as they passed Он ощущал вьющиеся через его члены, когда они проходили,
Calm movements of interminable delight, Бесконечного восторга движения спокойные,
The bliss of a myriad myriads who are one. Блаженство мириад мириадов, которые есть одно.
In this vast outbreak of perfection's law В этой обширной вспышке закона совершенства,
Imposing its fixity on the flux of things Навязывающего свою фиксированность на течение вещей,
He saw a hierarchy of lucent planes Он видел иерархию светящихся планов,
Enfeoffed to this highest kingdom of God-state. Входящих поместьями в это высшее царство статуса Бога.
Attuning to one Truth their own right rule Настраивая в тон с одной Истиной их собственное законное право,
Each housed the gladness of a bright degree, Каждый был жилищем довольства светлой ступени,
Alone in beauty, perfect in self-kind, Один в красоте, в роде своем совершенный,
An image cast by one deep truth's absolute, Образ, абсолютом одной глубокой истины брошенный,
Married to all in happy difference. Сочетался браком со всеми в счастливом различии.
Each gave its powers to help its neighbours' parts, Каждый давал свои силы, чтобы помочь своего соседа частям,
But suffered no diminution by the gift; Но не испытывал уменьшения от своего дара;
Profiteers of a mystic interchange, Барышники взаимообмена мистического,
They grew by what they took and what they gave, Они росли тем, что они брали, и тем, что давали,
All others they felt as their own complements, Всех других они ощущали дополнениями собственными,
One in the mig...
Продолжение на следующей странцие...
