o more was natural to mind; Не заблуждаться более для ума стало естественным;
Wrong could not come where all was light and love. Неправильное не могло прийти туда, где все было любовью и светом.
The Formless and the Formed were joined in her: Бесформенное и Сформированное объединены были в ней:
Immensity was exceeded by a look, Необъятность была превзойдена одним взглядом,
A Face revealed the crowded Infinite. Лик открыл полную толп Бесконечность.
Incarnating inexpressibly in her limbs Инкарнирующая невыразимо в ее члены
The boundless joy the blind world-forces seek, Безграничная радость, которую мировые силы ищут слепые,
Her body of beauty mooned the seas of bliss. Ее тело красы освещало луною моря блаженства.
At the head she stands of birth and toil and fate, У истока она стоит рождения, труда и судьбы,
In their slow round the cycles turn to her call; В своем медленном круге циклы на ее зов поворачивают;
Alone her hands can change Time's dragon base. Одни ее руки изменить могут драконью основу Времени.
Hers is the mystery the Night conceals; Это ее мистерию Ночь прячет;
The spirit's alchemist energy is hers; Алхимическая энергия духа - ее;
She is the golden bridge, the wonderful fire. Она - золотой мост, чудесный огонь.
The luminous heart of the Unknown is she, Светлое сердце Неведомого - это она,
A power of silence in the depths of God; Мощь безмолвия в глубинах Бога;
She is the Force, the inevitable Word, Она есть Сила, нерушимое Слово,
The magnet of our difficult ascent, Магнит нашего восхождения трудного,
The Sun from which we kindle all our suns, Солнце, из которого мы зажигаем все наши солнца,
The Light that leans from the unrealised Vasts, Свет, что из нереализованных Ширей склоняется,
The joy that beckons from the impossible, Радость, что манит из невозможного,
The Might of all that never yet came down. Мощь всего, что еще никогда вниз не сходило.
All Nature dumbly calls to her alone Вся Природа к ней одной немо взывает
To heal with her feet the aching throb of life Исцелить своими ногами болящее биение жизни
And break the seals on the dim soul of man И сломать печати на смутной душе человека,
And kindle her fire in the closed heart of things. И зажечь ее огонь в закрытых сердцах вещей.
All here shall be one day her sweetness' home, Все здесь однажды будет ее сладости домом,
All contraries prepare her harmony; Все противоположности готовят ее гармонию;
Towards her our knowledge climbs, our passion gropes; К ней взбирается наше знание, наша страсть идет ощупью;
In her miraculous rapture we shall dwell, В ее чудесном восторге мы будем жить,
Her clasp shall turn to ecstasy our pain. Ее объятие превратит в экстаз нашу боль.
Our self shall be one self with all through her. Наша самость будет единой самостью со всеми через нее.
In her confirmed because transformed in her, В ней подтвержденная, ибо в ней трансформированная,
Our life shall find in its fulfilled response Наша жизнь найдет в своем осуществленном ответе
Above, the boundless hushed beatitudes, Свыше безграничные смолкшие счастья,
Below, the wonder of the embrace divine. Внизу - божественного объятия чудо.
This known as in a thunder-flash of God, Это, знаемое как в громовой вспышке Бога,
The rapture of things eternal filled his limbs; Восторг вещей вечных его члены наполнил;
Amazement fell upon his ravished sense; Изумление поразило его в восторг потонувшее чувство;
His spirit was caught in her intolerant flame. Его дух был пойман в ее нетерпимое пламя.
Once seen, his heart acknowledged only her. Однажды увидев, его сердце признавало только ее.
Only a hunger of infinite bliss was left. Только голод по бесконечному блаженству остался.
All aims in her were lost, then found in her; Все цели в ней были утрачены, затем найдены в ней;
His base was gathered to one pointing spire. Его основа была собрана в один указующий шпиль.
This was a seed cast into endless Time. Это было семенем, брошенным в бесконечное Время.
A Word is spoken or a Light is shown, Сказанное Слово или показанный Свет,
A moment sees, the ages toil to express. Мгновение видит который, эпохи трудятся выразить.
So flashing out of the Timeless leaped the worlds; Так, сверкнув из Безвременного, миры прыгнули;
An eternal instant is the cause of the years. Вечный момент есть причина годов.
All he had done was to prepare a field; Все, что он сделал, было подготовкою поля;
His small beginnings asked for a mighty end: Его маленькие начала просили завершения могучего:
For all that he had been must now new-shape Ибо все это он должен был сейчас сформировать заново,
In him her joy to embody, to enshrine Чтобы в себе воплотить ее радость, поместить
Her beauty and greatness in his house of life. Ее красоту и величие в свой дом жизни.
But now his being was too wide for self; Но сейчас его существо было слишком широко для себя;
His heart's demand had grown immeasurable: Его сердца требование становилось безмерным:
His single freedom could not satisfy, Его одинокая свобода удовлетворить не могла,
Her light, her bliss he asked for earth and men. Ее свет, ее блаженство он просил для земли и людей.
But vain are human power and human love Но тщетна человеческая сила и любовь человеческая,
To break earth's seal of ignorance and death; Чтобы земли печать неведения и смерти сломать;
His nature's might seemed now an infant's grasp; Его природы мощь сейчас казалась хваткой младенца;
Heaven is too high for outstretched hands to seize. Слишком высоки для протянутой руки небеса.
This Light comes not by struggle or by thought; Это Свет не приходит усильем иль мыслью;
In the mind's silence the Transcendent acts В тишине разума действует Трансцендентальный
And the hushed heart hears the unuttered Word. И смолкшее сердце слышит несказанное Слово.
A vast surrender was his only strength. Безбрежная сдача была его единственной силой.
A Power that lives upon the heights must act, Сила, что живет на высотах, должна действовать,
Bring into life's closed room the Immortal's air Принести в жизни закрытую комнату воздух Бессмертия
And fill the finite with the Infinite. И наполнить Бесконечным конечное.
All that denies must be torn out and slain Все, что отрицает, должно быть убито и вырвано,
And crushed the many longings for whose sake И сокрушены многие страсти, ради которых
We lose the One for whom our lives were made. Мы теряем Одного, для которого наши были сделаны жизни.
Now other claims had hushed in him their cry: Сейчас другие требования в нем свой крик прекратили:
Only he longed to draw her presence and power Он лишь стремился привлечь ее присутствие и ее силу
Into his heart and mind and breathing frame; В свое сердце и разум, и дышащую форму;
Only he yearned to call for ever down Он лишь стремился звать вечно вниз
Her healing touch of love and truth and joy Ее исцеляющее касание любви, истины, радости
Into the darkness of the suffering world. Во тьму мира страдающего.
His soul was freed and given to her alone. Его душа была свободна и ей одной отдана.
End of Canto Two Конец песни Второй
Canto III Песнь третья
THE HOUSE OF THE SPIRIT AND THE NEW CREATION Дом Духа и новое творение
A mightier task remained than all he had done. Более могучая оставалась задача, чем все, что он сделал.
To That he turned from which all being comes, Он повернулся к Тому, из которого бытие все приходит,
A sign attending from the Secrecy Внимающий из Тайны знак,
Which knows the Truth ungrasped behind our thoughts Который знает неуловленную Истину позади наших мыслей
And guards the world with its all-seeing gaze. И ведет мир своим всевидящим взглядом.
In the unapproachable stillness of his soul, В своей души тишине неприступной,
Intense, one-pointed, monumental, lone, Интенсивный, однонаправленный, монументальный, уединенный,
Patient he sat like an incarnate hope Терпеливый он, как инкарнировавшая надежда, сидел,
Motionless on a pedestal of prayer. Неподвижный на пьедестале молитвы.
A strength he sought that was not yet on earth, Он искал силу, которой на земле еще не было,
Help from a Power too great for mortal will, Помощи от Могущества, для смертной воли слишком великого,
The light of a Truth now only seen afar, Света Истины, ныне видимого лишь вдалеке,
A sanction from his high omnipotent Source. От его высокого всемогущего Источника санкции.
But from the appalling heights there stooped no voice; Но с пугающих высот не слетало ни голоса;
The timeless lids were closed; no opening came. Безвременные веки были закрыты; не открывалось ничто.
A neutral helpless void oppressed the years. Нейтральная беспомощная пустота давила на годы.
In the texture of our bound humanity В текстуре нашей природы человеческой связанной
He felt the stark resistance huge and dumb Он ощущал абсолютное сопротивление, немое, огромное,
Of our inconscient and unseeing base, Нашей несознательной и невидящей базы,
The stubborn mute rejection in life's depths, Упрямое, отрицание в глубинах жизни безмолвное,
The ignorant No in the origin of things. Невежественное Нет в истоке вещей.
A veiled collaboration with the Night Завуалированное сотрудничество с Ночью
Even in himself survived and hid from his view: Даже в нем самом выжило и от его зрения пряталось:
Still something in his earthly being kept Что-то еще в его земном существе сохраняло
Its kinship with the Inconscient whence it came. Свое родство с Несознанием, откуда пришло оно.
A shadowy unity with a vanished past Тенистое единство с исчезнувшим прошлым,
Treasured in an old-world frame was lurking there, Сохраненное в мировом старом каркасе, таилось там,
Secret, unnoted by the illumined mind, Тайное, не замеченное освещенным умом,
And in subconscious whispers and in dream И в подсознательных шепотах и во сне
Still murmured at the mind's and spirit's choice. Еще ворчало над выбором духа и разума.
Its treacherous elements spread like slippery grains Его предательские элементы распространялись, как скользкие крупицы,
Hoping the incoming Truth might stumble and fall, Надеясь, что входящая Истина запнется и упадет,
And old ideal voices wandering moaned И старые идеальные голоса скитаясь стонали
And pleaded for a heavenly leniency И о снисходительности неба молили
To the gracious imperfections of our earth К добрым несовершенствам нашей земли
And the sweet weaknesses of our mortal state. И сладкой слабости нашего состояния смертного.
This now he willed to discover and exile, Это сейчас он решил обнаружить, изгнать,
The element in him betraying God. Тот элемент в нем, что предавал Бога.
All Nature's recondite spaces were stripped bare, Всей Природы пространства неясные обнажены были,
All her dim crypts and corners searched with fire Все ее тусклые склепы и углы обыскивались с огнем,
Where refugee instincts and unshaped revolts Где убежавшие инстинкты и бесформенные бунтовщики
Could shelter find in darkness' sanctuary Могли найти убежище в святилище тьмы
Against the white purity of heaven's cleansing flame. От белой чистоты очищающего пламени неба.
All seemed to have perished that was undivine: Все, казалось, погибло, что небожественным было:
Yet some minutest dissident might escape Однако еще какой-то мельчайший диссидент мог убежать
And still a centre lurk of the blind force. И еще скрывался слепой силы центр.
For the Inconscient too is infinite; Ибо бесконечно Несознание тоже;
The more its abysses we insist to sound, Чем с большим упорством мы стремимся его пучины измерить,
The more it stretches, stretches endlessly. Тем больше оно простирается, бесконечно вытягивается.
Then lest a human cry should spoil the Truth Затем, чтобы Истину человеческий крик не ограбил,
He tore desire up from its bleeding roots Он сорвал желание с его кровоточащих корней
And offered to the gods the vacant place. И предложил богам свободное место.
Thus could he bear the touch immaculate. Так он сносить касание безупречного мог.
A last and might...
Продолжение на следующей странцие...
