сь,
Like a sweet song heard fading far away Как сладкая песня, вдали замирающая
Upon the long high road to Timelessness. На долгой высокой дороге к Безвременью.
Above was an ardent white tranquillity. Свыше было пылкое спокойствие белое.
A musing spirit looked out on the worlds Размышляющий дух выглядывал на миры,
And like a brilliant clambering of skies И, как бриллиантовое восхождение небес,
Passing through clarity to an unseen Light Проходящих через чистоту к незримому Свету,
Large lucent realms of Mind from stillness shone. Обширные светлые царства Разума неподвижно сияли.
But first he met a silver-grey expanse Но сначала он встретил протяженности серебряно-серые,
Where Day and Night had wedded and were one: Где День и Ночь сочетались браком и были едины:
It was a tract of dim and shifting rays Это был тракт тусклых лучей изменяющихся,
Parting Life's sentient flow from Thought's self-poise. Отделяющих поток чувственный Жизни от саморавновесия Мысли.
A coalition of uncertainties Коалиция неопределенностей
There exercised uneasy government Правление осуществляла нелегкое
On a ground reserved for doubt and reasoned guess, На земле, сберегаемой для сомнения и предположения резона,
A rendezvous of Knowledge with Ignorance. Рандеву Знания с Неведением.
At its low extremity held difficult sway На своей оконечности нижней с трудом удерживал власть
A mind that hardly saw and slowly found; Разум, что едва видел и находил медленно;
Its nature to our earthly nature close Его природа к нашей земной природе близка
And kin to our precarious mortal thought И нашим ненадежным смертным родственна мыслям,
That looks from soil to sky and sky to soil Что глядят с земли на небо и с неба на землю,
But knows not the below nor the beyond, Но не знают ни того, что внизу, ни запредельного,
It only sensed itself and outward things. Он лишь ощущает себя и внешние вещи.
This was the first means of our slow ascent Это было первым средством нашего восхождения медленного
From the half-conscience of the animal soul Из полусознания животной души,
Living in a crowded press of shape-events Живущей в толпящемся прессе форм и событий
In a realm it cannot understand nor change; В царстве, которое она не могла ни понимать, ни изменить;
Only it sees and acts in a given scene Она лишь смотрит и действует на данной сцене
And feels and joys and sorrows for a while. И чувствует, и радуется, и горюет пока.
The ideas that drive the obscure embodied spirit Идеи, что правят воплощенным духом неясным
Along the roads of suffering and desire По дорогам страдания и желания
In a world that struggles to discover Truth, В мире, что бьется открыть Истину,
Found here their power to be and Nature-force. Находили здесь свою силу быть и силу Природы.
Here are devised the forms of an ignorant life Здесь изобретаются формы жизни невежественной,
That sees the empiric fact as settled law, Что видит эмпирический факт как закон установленный,
Labours for the hour and not for eternity Трудится ради бесплодного часа, не ради вечности,
And trades its gains to meet the moment's call: И торгует своими достижениями, чтобы встретить мгновения зов:
The slow process of a material mind Медленный процесс материального разума,
Which serves the body it should rule and use Который служит телу, которым он должен править и пользоваться,
And needs to lean upon an erring sense, И нуждается в том, чтобы опираться на ошибающееся чувство,
Was born in that luminous obscurity. Был рожден в той светлой неясности.
Advancing tardily from a limping start, Продвигающаяся медленно от старта хромого,
Crutching hypothesis on argument, Ковыляющая гипотеза на костылях аргумента,
Throning its theories as certitudes, Возводящая на трон свои теории как несомненные вещи,
It reasons from the half-known to the unknown, Он рассуждает, из полузнания к неизвестному следуя,
Ever constructing its frail house of thought, Всегда конструируя свой хрупкий дом мысли,
Ever undoing the web that it has spun. Всегда ломая свою паутину, которую он спрял.
A twilight sage whose shadow seems to him self, Сумеречный мудрец, чья тень ему самостью кажется,
Moving from minute to brief minute lives; Двигаясь от минуты к краткой минуте, живет;
A king dependent on his satellites Царь, подчиненный его сателлитами,
Signs the decrees of ignorant ministers, Подписывает декреты министров невежественных,
A judge in half-possession of his proofs, Судья, своими доказательствами наполовину владеющий,
A voice clamant of uncertainty's postulates, Крикливый глас постулатов неопределенности,
An architect of knowledge, not its source. Архитектура знания, не источник его.
This powerful bondslave of his instruments Этот полный сил раб своих инструментов
Thinks his low station Nature's highest top, Считает свое состояние низкое высочайшей вершиной Природы,
Oblivious of his share in all things made Забывая о своей доле во всех вещах сотворенных,
And haughtily humble in his own conceit Высокомерно скромный в своем самомнении собственном,
Believes himself a spawn of Matter's mud Считает себя порождением грязи Природы
And takes his own creations for his cause. И принимает свои собственные творения за причину свою.
To eternal light and knowledge meant to rise, Предназначенный подниматься к вечному свету и знанию,
Up from man's bare beginning is our climb; Вверх из голого начала человека идет наш подъем;
Out of earth's heavy smallness we must break, Из тяжелой малости земли мы должны вырваться,
We must search our nature with spiritual fire: Мы должны обыскать свою природу с духовным огнем:
An insect crawl preludes our glorious flight; Насекомое ползание нашему славному полету служит прелюдией;
Our human state cradles the future god, Наше человеческое состояние баюкает грядущего бога,
Our mortal frailty an immortal force. Наша смертная хрупкость - силу бессмертную.
At the glow-worm top of these pale glimmer-realms На светлячке-вершине этих бледных мерцающих царств,
Where dawn-sheen gambolled with the native dusk Где блеск рассвета с врожденными сумерками прыгал
And helped the Day to grow and Night to fail, И помогал расти Дню и слабеть Ночи,
Escaping over a wide and shimmering bridge, По широкому мерцающему мосту убегая,
He came into a realm of early Light Он вошел в царство раннего Света
And the regency of a half-risen sun. И регентство наполовину вставшего солнца.
Out of its rays our mind's full orb was born. Из его лучей полная орбита нашего разума была рождена.
Appointed by the Spirit of the Worlds Получивший назначение от Духа Миров
To mediate with the unknowing depths, С неведающими глубинами медитировать
A prototypal deft Intelligence Служащий прототипом искусный Ум
Half-poised on equal wings of thought and doubt Наполовину уравновешен на равных крыльях сомнения и мысли,
Toiled ceaselessly twixt being's hidden ends. Ограничен постоянно между бытия оконечностями скрытыми.
A Secrecy breathed in life's moving act; Тайна дышала в движущемся действии жизни;
A covert nurse of Nature's miracles, Скрытая кормилица Природы чудес,
It shaped life's wonders out of Matter's mud: Он формирует дива жизни из грязи Природы:
It cut the pattern of the shapes of things, Он вырезает форм вещей образцы,
It pitched mind's tent in the vague ignorant Vast. Он разбивает палатки разума в смутной Шири невежественной.
A master Magician of measure and device Мерила и изобретения Мастер-Маг
Has made an eternity from recurring forms Из повторяющихся форм сделал вечность
And to the wandering spectator thought И скитающемуся зрителю-мысли
Assigned a seat on the inconscient stage. Назначил сидение на несознательной сцене.
On earth by the will of this Arch-Intelligence На землю волей этого Архиума
A bodiless energy put on Matter's robe; Бестелесная энергия надела платье Материи;
Proton and photon served the imager Eye Протон и фотон изобретающему Глазу служили,
To change things subtle into a physical world Чтобы превратить тонкие вещи в физический мир,
And the invisible appeared as shape И незримое показалось как форма,
And the impalpable was felt as mass: И неосязаемое ощутилось как масса:
Magic of percept joined with concept's art Магия перцепции объединилась с искусством концепции
And lent to each object an interpreting name: И каждому объекту интерпретирующее имя одалживала:
Idea was disguised in a body's artistry, Идея была замаскирована в артистичности тела,
And by a strange atomic law's mystique И странного атомного закона мистерией
A frame was made in which the sense could put Каркас был сделан, в который чувство могло положить
Its symbol picture of the universe. Свою символичную картину вселенной.
Even a greater miracle was done. Даже более великое было сделано чудо.
The mediating light linked body's power, Посредничающий свет соединил силу тела,
The sleep and dreaming of the tree and plant, Спячку и сны растения и дерева,
The animal's vibrant sense, the thought in man, Вибрирующее чувство животного, мысль в человеке
To the effulgence of a Ray above. К сиянию Луча свыше.
Its skill endorsing Matter's right to think Его искусство, подтверждающее право Материи думать,
Cut sentient passages for the mind of flesh Прорубало чувственные проходы для разума плоти
And found a means for Nescience to know. И находило средства, чтобы Неведение знало.
Offering its little squares and cubes of word Предлагая свои маленькие прямоугольники и кубики слова
As figured substitutes for reality, Как символические замены реальности,
A mummified mnemonic alphabet, Мумифицированный мнемонический алфавит,
It helped the unseeing Force to read her works. Он помогал невидящей Силе ее работы читать.
A buried consciousness arose in her Похороненное сознание поднялось в ней,
And now she dreams herself human and awake. И сейчас она грезит о себе человеческой и пробужденной.
But all was still a mobile Ignorance; Но все еще было мобильным Неведением;
Still Knowledge could not come and firmly grasp Еще Знание не могло прийти и крепко схватить
This huge invention seen as a universe. Это огромное изобретение, как вселенная выглядящее.
A specialist of logic's hard machine Специалист твердой машины логики
Imposed its rigid artifice on the soul; Душе навязал свое искусство негибкое;
An aide of the inventor intellect, Адъютант изобретательного интеллекта,
It cut Truth into manageable bits Он разрезал на податливые куски Истину,
That each might have his ration of thought-food, Чтобы каждый мог иметь свой паек мысле-пищи,
Then new-built Truth's slain body by its art: Затем заново строить своим искусством убитое тело Истины:
A robot exact and serviceable and false Робот точный, услужливый, ложный
Displaced the spirit's finer view of things: Заместил духа более тонкое зрение:
A polished engine did the work of a god. Полированная машина делала работу бога.
None the true body found, its soul seemed dead: Никто подлинного не находил тела, его душа мертвою выглядела:
None had the inner look which sees Truth's whole; Никто не имел внутреннего взгляда, что видит Истины целое;
All glorified the glittering substitute. Все суррогаты блестящие славили.
Then from the secret heights a wave swept down, Затем с тайных высот волна пришла вниз
A brilliant chaos of rebel light arose; Сверкающий хаос бунтарского света поднялся;
It looked above and saw the dazzling peaks, Он глядел вверх и видел слепящие пики,
It looked within and woke the sleeping god. Он глядел внутрь и будил спящего бога.
Imagination called her shining squads Воображение звало свои отряды сияющие,
That venture into undiscovered scenes Что рисковали пускаться в неоткрытые сцены,
Where all the marvels lurk none yet has known: Где все было таящимся чудом, которого никто пока что не знал:
Lifting her beautiful and miraculous head, Поднимая свою прекрасную и чудесную голову,
She conspired with inspiration's sister brood Она сговорилась с сестрой вдохновения
To fill thought's skies with glimmering nebu...
Продолжение на следующей странцие...
