Они соорудили абсолютные стены мысли и речи
And made a vacuum to hold the One. И создали вакуум, чтоб удержать Одного.
In their sight they drove towards an empty peak, В своем поле зрения они направляются к пику пустому,
A mighty space of cold and sunlit air. К могучему пространству холодного и солнцем освещенного воздуха.
To unify their task, excluding life Чтобы объединять их задачу, жизнь исключающую,
Which cannot bear the nakedness of the Vast, Что не может снести наготы Шири,
They made a cipher of a multitude, Они шифр создали множества,
In negation found the meaning of the All В отрицании находили значение Всего
And in nothingness the absolute positive. И в ничто - позитив абсолютный.
A single law simplessed the cosmic theme, Единственный закон упрощал тему космическую,
Compressing Nature into a formula; Втискивая Природу в формулу;
Their titan labour made all knowledge one, Их титанический труд делал все знание одним,
A mental algebra of the Spirit's ways, Ментальной алгеброй путей Духа,
An abstract of the living Divinity. Божества живого абстракцией.
Here the mind's wisdom stopped; it felt complete; Здесь остановилась разума мудрость; она ощущалась законченной;
For nothing more was left to think or know: Ибо ничего не было оставлено думать иль знать:
In a spiritual zero it sat throned В духовном зеро он сидел на престоле
And took its vast silence for the Ineffable. И принимал свое обширное безмолвие за Несказанное.
This was the play of the bright gods of Thought. Это была игра светлых богов Мысли.
Attracting into time the timeless Light, Привлекая во время безвременный Свет,
Imprisoning eternity in the hours, Заточая в часы вечность,
This they have planned, to snare the feet of Truth Они планировали поймать ноги Истины
In an aureate net of concept and of phrase В золотистые сети концепции и фразы
And keep her captive for the thinker's joy И держать ее пленной для мыслителя радости
In his little world built of immortal dreams: В его маленьком мире, построенном из бессмертных грез:
There must she dwell mured in the human mind, Там должна была она жить, замурованная в человеческом разуме,
An empress prisoner in her subject's house, Императрица, заточенная в доме ее подчиненного,
Adored and pure and still on his heart's throne, Обожаемая и чистая, и пока на его сердца троне,
His splendid property cherished and apart Его роскошное имущество, лелеемое и обособленное
In the wall of silence of his secret muse, В стене безмолвия его размышления тайного,
Immaculate in white virginity, Безупречная в белой девственности,
The same for ever and for ever one, Та же вовеки и вовеки одна,
His worshipped changeless Goddess through all time. Его почитаемая неизменная Богиня на все времена.
Or else, a faithful consort of his mind Или же, супруга его разума преданная,
Assenting to his nature and his will, Уступающая его природе и его воле,
She sanctions and inspires his words and acts Она санкционирует и вдохновляет его слова и поступки,
Prolonging their resonance through the listening years, Продлевая их резонанс на протяжении внимающих лет,
Companion and recorder of his march Компаньон и регистратор его марша,
Crossing a brilliant tract of thought and life Пересекающего блестящий тракт мысли и жизни,
Carved out of the eternity of Time. Вырезанный из вечности Времени.
A witness to his high triumphant star, Свидетель своей высокой триумфальной звезды,
Her godhead servitor to a crowned Idea, Ее божественный слуга носящей корону Идеи,
He shall dominate by her a prostrate world; Он будет господствовать благодаря ей над миром простертым;
A warrant for his deeds and his beliefs, Давая ордер на его дела и его убеждения,
She attests his right divine to lead and rule. Она аттестует его право божественное вести и править.
Or as a lover clasps his one beloved, Или как любовник, что свою единственную сжимает возлюбленную,
Godhead of his life's worship and desire, Божество его жизни желания и поклонения,
Icon of his heart's sole idolatry, Одинокого идолопоклонничества его сердца икона,
She now is his and must live for him alone: Она ныне - его и должна жить для него одного:
She has invaded him with her sudden bliss, Она наполнила его своим внезапным блаженством,
An exhaustless marvel in his happy grasp, Неистощимое чудо лежит в его счастливых объятиях,
An allurement, a caught ravishing miracle. Приманка, пойманное, приводящее в восторг диво.
Her now he claims after long rapt pursuit, Ее сейчас он требует после долгой увлеченной погони,
The one joy of his body and his soul: Единственную радость его души и его тела:
Inescapable is her divine appeal, Неотразим ее божественный призыв,
Her immense possession an undying thrill, Ее огромное владение - неумирающий трепет,
An intoxication and an ecstasy: Опьянение, экстаз:
The passion of her self-revealing moods, Страсть ее самораскрывающихся настроений,
A heavenly glory and variety, Небесная слава и многообразие
Makes ever new her body to his eyes, Делают вечно новым для его глаз ее тело
Or else repeats the first enchantment's touch, Или же повторяют первого волшебства прикасание,
The luminous rapture of her mystic breasts Ее мистических грудей светлый восторг
And beautiful vibrant limbs a living field И прекрасные вибрирующие члены живого поля
Of throbbing new discovery without end. Пульсирующего нового открытия, которому нет конца.
A new beginning flowers in word and laugh, Новое начало цветет в слове и смехе,
A new charm brings back the old extreme delight: Новое очарование приносит назад прежний предельный восторг:
He is lost in her, she is his heaven here. Он теряет себя в ней, она - здесь его небеса.
Truth smiled upon the gracious golden game. Истина грациозной золотой игре улыбается.
Out of her hushed eternal spaces leaned Из своих безмолвных вечных пространств склонившаяся
The great and boundless Goddess feigned to yield Великая и безграничная Богиня притворилась, что уступает
The sunlit sweetness of her secrecies. Сладость своих секретов, напоенную солнцем.
Incarnating her beauty in his clasp Инкарнируя в своей красоте в его объятия,
She gave for a brief kiss her immortal lips Она дала на краткий поцелуй свои бессмертные губы
And drew to her bosom one glorified mortal head: И привлекла к своей груди одну славную смертную голову:
She made earth her home, for whom heaven was too small. Она, для которой небеса были слишком малы, своим домом сделала землю.
In a human breast her occult presence lived; В человеческой груди ее оккультное присутствие жило;
He carved from his own self his figure of her: Он вырезал из своей собственной самости свой образ ее:
She shaped her body to a mind's embrace. Она сформировала свое тело для объятий разума.
Into thought's narrow limits she has come; Она пришла в границы узкие мысли;
Her greatness she has suffered to be pressed Она позволила, чтобы ее величие было втиснуто
Into the little cabin of the Idea, В Идеи хижину маленькую,
The closed room of a lonely thinker's grasp: Тесную комнату одинокого мыслителя хватки:
She has lowered her heights to the stature of our souls Она снизила свои высоты до наших душ роста
And dazzled our lids with her celestial gaze. И ослепила наши веки своим небесным взглядом.
Thus each is satisfied with his high gain Так каждый удовлетворен своим достижением высоким
And thinks himself beyond mortality blest, И о себе думает, как о благословенном за пределами смертности,
A king of truth upon his separate throne. Как о царе истины на своем обособленном троне.
To her possessor in the field of Time Ее владельцу в поле Времени
A single splendour caught from her glory seems Единственное великолепие, пойманное от ее славы, кажется
The one true light, her beauty's glowing whole. Единственно истинным светом, ее красоты сияющим целым.
But thought nor word can seize eternal Truth: Но ни мысль, ни слово не могут схватить вечную Истину:
The whole world lives in a lonely ray of her sun. Весь мир живет в одном луче ее солнца.
In our thinking's close and narrow lamp-lit house В нашего мышления тесном и узком освещенном лампою доме
The vanity of our shut mortal mind Тщеславие нашего запертого смертного разума
Dreams that the chains of thought have made her ours; Мечтает, что цепи мысли ее сделают нашею;
But only we play with our own brilliant bonds; Но мы лишь играем своими собственными блестящими узами;
Tying her down, it is ourselves we tie. Привязывая ее, самих себя мы привязываем.
In our hypnosis by one luminous point В своем гипнозе, вызванном одной светлой точкой,
We see not what small figure of her we hold; Мы не видим, каким маленьким образом ее мы владеем;
We feel not her inspiring boundlessness, Мы не чувствуем вдохновляющей ее безграничности,
We share not her immortal liberty. Мы не разделяем ее бессмертной свободы.
Thus is it even with the seer and sage; Так это происходит даже с мудрецом и провидцем;
For still the human limits the divine: Ибо до сих пор человек божество ограничивает:
Out of our thoughts we must leap up to sight, Из своих мыслей мы должны прыгнуть вверх к свету,
Breathe her divine illimitable air, Дышать ее божественным неограничиваемым воздухом,
Her simple vast supremacy confess, Ее простое обширное верховенство признать,
Dare to surrender to her absolute. Отважиться сдаться ее абсолюту.
Then the Unmanifest reflects his form Тогда Непроявленный отразит свою форму
In the still mind as in a living glass; В безмолвном уме, как в живом зеркале;
The timeless Ray descends into our hearts Безвременный Луч низойдет в наши сердца
And we are rapt into eternity. И мы поглощены будем восторженно в вечности.
For Truth is wider, greater than her forms. Ибо Истина шире, более велика, чем ее формы.
A thousand icons they have made of her Тысячи икон они из нее сделали
And find her in the idols they adore; И находят ее в идолах, которые они обожают;
But she remains herself and infinite. Но остается сама собою и бесконечной она.
End of Canto Eleven Конец песни одиннадцатой
Canto XII Песнь двенадцатая
THE HEAVENS OF THE IDEAL Небеса Идеала
Always the Ideal beckoned from afar. Всегда Идеал манил издалека.
Awakened by the touch of the Unseen, Пробужденный прикосновением Незримого,
Deserting the boundary of things achieved, Покидая границу достигнутого,
Aspired the strong discoverer, tireless Thought, Сильный открыватель стремился, неутомимая Мысль,
Revealing at each step a luminous world. Открывающая на каждом шагу светлый мир.
It left known summits for the unknown peaks: Она оставила известные вершины ради неведомых пиков:
Impassioned, it sought the lone unrealised Truth, Охваченная страстью, она искала одной нереализованной Истины,
It longed for the Light that knows not death and birth. Она тосковала по Свету, что не знает рождения и смерти.
Each stage of the soul's remote ascent was built Каждая стадия далекого восхождения души была возведена
Into a constant heaven felt always here. В постоянные небеса, здесь всегда ощутимые.
At each pace of the journey marvellous На каждом шагу путешествия чудесного
A new degree of wonder and of bliss, Новая ступень блаженства и чуда,
A new rung formed in Being's mighty stair, Новый пролет в могучей лестнице Бытия формировался,
A great wide step trembling with jewelled fire Великая широкая ступень, дрожащая драгоценным огнем,
As if a burning spirit quivered there Словно пылающий дух трепетал там,
Upholding with his flame the immortal hope, Поддерживающий своим пламенем надежду бессмертную,
As if a radiant God had given his soul Словно сияющий Бог дал его душу,
That he might feel the tread of pilgrim feet Чтобы он мог ощущать поступь паломнических ног,
Mounting in haste to the Eternal's house. Взбирающихся к дому Вечного в спешке.
At either end of each effulgent stair С любого конца каждой лучезарной ступени
The heavens of the ideal Mind were seen Небеса идеального Разума были видны
In a b...
Продолжение на следующей странцие...
