dity, Словно к какой-то новой глубине неисследованной
Into a joyful stillness plunged their base; Их подножие в радостную неподвижность погружалось;
Their slopes through a hurry of laughter and voices sank, Их склоны в торопливом смехе и голосах опускались,
Crossed by a throng of singing rivulets, Пересекаемые множеством поющих ручьев,
Adoring blue heaven with their happy hymn, Поклоняющихся небесам голубым своим гимном счастливым,
Down into woods of shadowy secrecy: Вниз, в леса тенистой таинственности:
Lifted into wide voiceless mystery Поднятые в просторную безгласную мистерию,
Their peaks climbed towards a greatness beyond life. Их пики взбирались к величию за пределами жизни.
The shining Edens of the vital gods Сияющие Эдемы витальных богов
Received him in their deathless harmonies. В свои бессмертные гармонии его получили.
All things were perfect there that flower in Time; Все вещи, что цветут во Времени, были там совершенны;
Beauty was there creation's native mould, Красота была там матрицей прирожденной творения,
Peace was a thrilled voluptuous purity. Мир был трепетной сладострастной чистотою.
There Love fulfilled her gold and roseate dreams Там Любовь осуществила свои золотые и розовые грезы
And Strength her crowned and mighty reveries; И ее короновали Сила и могучие мечты;
Desire climbed up, a swift omnipotent flame, Желание, взбиралось, быстрое всемогущее пламя,
And Pleasure had the stature of the gods; И Удовольствие имело фигуру богов;
Dream walked along the highways of the stars; Греза гуляла по широким дорогам звезд;
Sweet common things turned into miracles: Сладкие обычные вещи в чудеса превращались:
Overtaken by the spirit's sudden spell, Застигнутая духа внезапными чарами,
Smitten by a divine passion's alchemy, Ударяемая божественной страсти алхимией,
Pain's self compelled transformed to potent joy Самость боли была вынуждена трансформироваться в могучую радость,
Curing the antithesis twixt heaven and hell. Излечивающую антитезу между небесами и адом.
All life's high visions are embodied there, Всей жизни видения высокие воплощаются здесь,
Her wandering hopes achieved, her aureate combs Ее странствующие надежды достигли, ее золотистые соты
Caught by the honey-eater's darting tongue, Пойманы торопливой стрелой-языком едока меда,
Her burning guesses changed to ecstasied truths, Ее жгучие догадки превратились в восхищенные истины,
Her mighty pantings stilled in deathless calm Ее могучие страсти успокоились в бессмертном покое
And liberated her immense desires. И освободили ее желания огромные.
In that paradise of perfect heart and sense В том парадизе совершенного сердца и чувства
No lower note could break the endless charm Ни одна хмурая нота не могла нарушить бесконечного очарования
Of her sweetness ardent and immaculate; Ее сладости, горячей и безупречной;
Her steps are sure of their intuitive fall. Ее шаги были уверены в своем интуитивном движении.
After the anguish of the soul's long strife После муки борьбы долгой души
At length were found calm and celestial rest Наконец был найден спокойный отдых небесный,
And, lapped in a magic flood of sorrowless hours, И, укутанные в безгорестных часов половодье магическое,
Healed were his warrior nature's wounded limbs Исцелены были его бойцовской натуры члены израненные
In the encircling arms of Energies В окружающих руках Энергий,
That brooked no stain and feared not their own bliss. Что не выносят пятна и своего собственного не боятся блаженства.
In scenes forbidden to our pallid sense На сценах, запретных для нашего бледного чувства,
Amid miraculous scents and wonder-hues Среди дивных запахов и чудо-оттенков
He met the forms that divinise the sight, Он встречал формы, что обожествляют зрение,
To music that can immortalise the mind Музыку, что обессмертить ум может
And make the heart wide as infinity И сделать сердце широким, как бесконечность,
Listened, and captured the inaudible Слушал и пленен был неясными
Cadences that awake the occult ear: Каденциями, что будят оккультное ухо:
Out of the ineffable hush it hears them come Из несказанной тишины оно слышит их приходящими,
Trembling with the beauty of a wordless speech, Красотою бессловесной речи дрожащими,
And thoughts too great and deep to find a voice, И мысли, слишком великие и глубокие, чтобы найти голос,
Thoughts whose desire new-makes the universe. Мысли, чьи желания создают вселенную заново.
A scale of sense that climbed with fiery feet Шкала чувства, что феерическими ногами взбиралось
To heights of unimagined happiness, К высотам невообразимого счастья,
Recast his being's aura in joy-glow, Переделала его существа ауру в радостный пыл,
His body glimmered like a skiey shell; Его тело мерцало как оболочка небесная;
His gates to the world were swept with seas of light. Его врата к миру сметены были морями света.
His earth, dowered with celestial competence, Его земля, наделенная компетенцией неба,
Harboured a power that needed now no more Приютила силу, что не нуждалась более
To cross the closed customs-line of mind and flesh Пересекать закрытую таможенную линию тела и разума
And smuggle godhead into humanity. И контрабандой доставлять божество в человеческое.
It shrank no more from the supreme demand Она больше не отпрядывала от всевышнего требования
Of an untired capacity for bliss, Неутомимой способности к блаженству,
A might that could explore its own infinite Мощь, что могла свою собственную бесконечность исследовать
And beauty and passion and the depths' reply И красоту, и радость, и ответ глубин,
Nor feared the swoon of glad identity Не боялась обморока довольной идентичности,
Where spirit and flesh in inner ecstasy join Где дух и плоть во внутреннем экстазе соединяются,
Annulling the quarrel between self and shape. Аннулируя ссору между собою и формой.
It drew from sight and sound spiritual power, Она извлекала из звука и зрелища духовную силу,
Made sense a road to reach the intangible: Делала чувство дорогой, чтобы достичь неосязаемого:
It thrilled with the supernal influences Она трепетала в небесных влияниях,
That build the substance of life's deeper soul. Что строят субстанцию более глубокой души жизни.
Earth-nature stood reborn, comrade of heaven. Земная природа стояла перерожденная, товарищ небес.
A fit companion of the timeless Kings, Подходящий компаньон вечных Царей,
Equalled with the godheads of the living Suns, Уравненный с божествами живых Солнц,
He mixed in the radiant pastimes of the Unborn, Он смешался с лучистыми развлечениями Нерожденного,
Heard whispers of the Player never seen Слышал шепоты Актера, никогда не видимого,
And listened to his voice that steals the heart И внимал его голосу, что крадет сердце
And draws it to the breast of God's desire, И тащит его к груди желания Бога,
And felt its honey of felicity И чувствовал его мед счастья,
Flow through his veins like the rivers of Paradise, По венам, как реки Парадиза, текущий,
Made body a nectar-cup of the Absolute. Делал тело чашей нектара Абсолюта.
In sudden moments of revealing flame, Во внезапных моментах открывающего пламени,
In passionate responses half-unveiled В страстных откликах, наполовину лишенных вуали,
He reached the rim of ecstasies unknown; Он достигал края экстазов неведомых;
A touch supreme surprised his hurrying heart, Касание высшее поражало его спешащее сердце,
The clasp was remembered of the Wonderful, Хватка Чудесного помнилась,
And hints leaped down of white beatitudes. И намеки прыгали вниз белого счастья.
Eternity drew close disguised as Love Вечность была близко, замаскированная как Любовь,
And laid its hand upon the body of Time. И клала свои руки на тело Времени.
A little gift comes from the Immensitudes, Малый дар приходит из Необъятностей,
But measureless to life its gain of joy; Но неизмерим для жизни его дар радости;
All the untold Beyond is mirrored there. Все несказанное Запредельное там отражается.
A giant drop of the Bliss unknowable Гигантская капля Блаженства непостижимого
Overwhelmed his limbs and round his soul became На его члены обрушилась и вокруг его души стала
A fiery ocean of felicity; Океаном феерическим счастья;
He foundered drowned in sweet and burning vasts: Он потонул в сладких и жгучих просторах:
The dire delight that could shatter mortal flesh, Ужасный восторг, что мог разбить смертную плоть,
The rapture that the gods sustain he bore. Он терпел упоение, что боги испытывают.
Immortal pleasure cleansed him in its waves Бессмертное наслаждение очистило его в своих волнах
And turned his strength into undying power. И превратило в неумирающую мощь его силу.
Immortality captured Time and carried Life. Бессмертие захватило Время и несло Жизнь.
End of Canto Nine Конец песни девятой
Canto X Песнь десятая
THE KINGDOMS AND GODHEADS OF THE LITTLE MIND Царства и Божества маленького Разума
This too must now be overpassed and left, Это тоже должно было быть пройдено и оставлено,
As all must be until the Highest is gained Как и все, пока не будет достигнут Высший,
In whom the world and self grow true and one: В котором мир и самость истинными и едиными станут:
Till That is reached our journeying cannot cease. Пока То не достигнуто, наше путешествие прекратиться не может.
Always a nameless goal beckons beyond, Всегда безымянная цель манит за пределы,
Always ascends the zigzag of the gods Всегда зигзаг восходит богов
And upward points the spirit's climbing Fire. И вверх указует Огонь духа взбирающийся.
This breath of hundred-hued felicity Это дыхание многокрасочного счастья
And its pure heightened figure of Time's joy, И его чистая возвышенная фигура радости Времени,
Tossed upon waves of flawless happiness, Раскачиваемая на волнах безупречного счастья,
Hammered into single beats of ecstasy, Вколачиваемая в одинокие удары экстаза,
This fraction of the spirit's integer Это дробление целостности духа,
Caught into a passionate greatness of extremes, Разбиваемого на страстное величие крайностей,
This limited being lifted to zenith bliss, Это ограниченное бытие, поднятое до зенита блаженства,
Happy to enjoy one touch of things supreme, Счастье наслаждаться одним касанием высших вещей,
Packed into its sealed small infinity, Упакованное в свою запечатанную маленькую бесконечность,
Its endless time-made world outfacing Time, Его бесконечный во времени созданный мир, смущающий Время,
A little output of God's vast delight. Малая толика обширного восторга Бога.
The moments stretched towards the eternal Now, Мгновения тянулись к вечному Ныне,
The hours discovered immortality, Часы обнаруживали бессмертие,
But, satisfied with their sublime contents, Но, удовлетворенные своими величественным содержимым,
On peaks they ceased whose tops half-way to Heaven Они прекращались на пиках, чьи вершины на полпути к Небу
Pointed to an apex they could never mount, Указуют на выси, на которые никогда не взбираются,
To a grandeur in whose air they could not live. На грандиозность, в чьем воздухе они жить не могут.
Inviting to their high and exquisite sphere, Приглашая к своим высотам и совершенной сфере,
To their secure and fine extremities К своим надежным и прекрасным крайностям
This creature who hugs his limits to feel safe, Это создание, которое обнимает свои границы, чтобы ощущать безопасность,
These heights declined a greater adventure's call. Эти высоты отклоняли зов авантюры более высокой.
A glory and sweetness of satisfied desire Удовлетворенного желания слава и сладость
Tied up the spirit to golden posts of bliss. Привязывали дух к золотым станциям почтовым блаженства.
It could not house the wideness of a soul Это не могло поселить ширь души,
Which needed all infinity for its home. Которая для своего дома нуждается во всей бесконечности.
A memory soft as grass and faint as sleep, Память, как трава мягкая и как сон обморочная,
The beauty and call receding sank behind Красота и зов, отступая, позади погрузили...
Продолжение на следующей странцие...
