ible Beloved had come Словно пришел незримый Возлюбленный,
Assuming the sudden loveliness of a face Принимающий внезапную любимую прелесть лица,
And close glad hands could seize his fugitive feet И близкие довольные руки могли схватить его бегущие ноги
And the world change with the beauty of a smile. И мир измениться красотою улыбки.
Into a wonderful bodiless realm he came, В прекрасное бестелесное царство пришел он,
The home of a passion without name or voice, Дом страсти без имени и без голоса,
A depth he felt answering to every height, Глубину, отвечающую каждой выси, он чувствовал,
A nook was found that could embrace all worlds, Угол был найден, что мог объять все миры,
A point that was the conscious knot of Space, Точка, что была узлом Пространства сознательным,
An hour eternal in the heart of Time. Час, вечный в сердце Времени.
The silent Soul of all the world was there: Безмолвная Душа всего мира была там:
A Being lived, a Presence and a Power, Существо жило, Присутствие и Сила,
A single Person who was himself and all Единственная Персона, которая была им самим и всем,
And cherished Nature's sweet and dangerous throbs И лелеемой Природы сладкими и опасными пульсами,
Transfigured into beats divine and pure. В божественные и чистые удары трансфигурированными.
One who could love without return for love, Та, что могла любить, не ожидая любви,
Meeting and turning to the best the worst, Встречая и поворачивая к лучшему худшее,
It healed the bitter cruelties of earth, Она исцеляла земли жестокости горькие,
Transforming all experience to delight; Трансформируя всякое переживание к восторгу;
Intervening in the sorrowful paths of birth Вмешиваясь в печальные пути рождения,
It rocked the cradle of the cosmic Child Она качала колыбель Ребенка космического
And stilled all weeping with its hand of joy; И утешала все слезы своей рукой радости;
It led things evil towards their secret good, Она вела вещи злые к их секретному благу,
It turned racked falsehood into happy truth; Вымученную ложь она превращала в счастливую правду;
Its power was to reveal divinity. Ее способностью открывать божественность было.
Infinite, coeval with the mind of God, Бесконечная, ровесница разуму Бога,
It bore within itself a seed, a flame, Она несла внутри себя семя, пламя,
A seed from which the Eternal is new-born, Семя, из которого новорожденный появляется Вечный,
A flame that cancels death in mortal things. Пламя, что отменяет смерть в смертных вещах.
All grew to all kindred and self and near; Все становилось всему родственным, собою и близким;
The intimacy of God was everywhere, Близость Бога была всюду,
No veil was felt, no brute barrier inert, Нигде не оставалось вуали, никакого грубого барьера инертного,
Distance could not divide, Time could not change. Дистанция не могла разделить, не могло изменить Время.
A fire of passion burned in spirit-depths, Огонь страсти горел в духовных глубинах,
A constant touch of sweetness linked all hearts, Все сердца соединяло постоянное касание сладости,
The throb of one adoration's single bliss Пульс одного блаженства одного обожания
In a rapt ether of undying love. В восхищенном эфире бессмертной любви.
An inner happiness abode in all, Внутреннее счастье во всем пребывало,
A sense of universal harmonies, Чувство универсальной гармонии,
A measureless secure eternity Безмерная надежная вечность
Of truth and beauty and good and joy made one. Истины, красоты, добра и радости, ставших единым.
Here was the welling core of finite life; Здесь было бьющее ключами ядро жизни конечной;
A formless spirit became the soul of form. Бесформенный дух стал душой формы.
All there was soul or made of sheer soul-stuff; Все там было душою или сделано из вещества души чистого;
A sky of soul covered a deep soul-ground. Небо души укрывало глубокую душевную почву.
All here was known by a spiritual sense: Все здесь было знаемо чувством духовным:
Thought was not there but a knowledge near and one Мысли не было там, только знание близкое и одно
Seized on all things by a moved identity, Ухватывало все вещи идентичностью движущейся,
A sympathy of self with other selves, Симпатия самости к другим самостям,
The touch of consciousness on consciousness Прикосновение сознания к сознанию
And being's look on being with inmost gaze И существа взгляд на существо внутренним зрением,
And heart laid bare to heart without walls of speech И сердце, ложащееся неприкрытым к сердцу без стен речи,
And the unanimity of seeing minds И единодушие видящих разумов
In myriad forms luminous with the one God. В мириадах форм светлых с одним Богом.
Life was not there, but an impassioned force, Жизни там не было, там была только пылкая сила,
Finer than fineness, deeper than the deeps, Прекрасней прекрасного, глубже глубин,
Felt as a subtle and spiritual power, Чувствовалась как тонкая и духовная сила,
A quivering out from soul to answering soul, Дрожащая из души душе отвечающей,
A mystic movement, a close influence, Мистическое движение, влияние близкое,
A free and happy and intense approach Свободное, счастливое и интенсивное приближение
Of being to being with no screen or check, Существа к существу без ширмы или проверки,
Without which life and love could never have been. Без которого жизни и любви никогда бы быть не могло.
Body was not there, for bodies were needed not, Тела там не было, ибо тела не нужны были,
The soul itself was its own deathless form Душа сама была своей собственной бессмертной формой
And met at once the touch of other souls И сразу встречала других душ касание,
Close, blissful, concrete, wonderfully true. Близкое, блаженное, конкретное, чудесно истинное.
As when one walks in sleep through luminous dreams Как когда кто-то гуляет во сне сквозь светлые грезы
And, conscious, knows the truth their figures mean, И, сознательный, знает истину, которую их означают фигуры,
Here where reality was its own dream, Здесь, где реальность была своей собственной грезой,
He knew things by their soul and not their shape: Он знал вещи через их душу, не форму:
As those who have lived long made one in love Как те, кто жили долго и в любви стали едины,
Need word nor sign for heart's reply to heart, Не нуждаются ни в слове, ни в знаке для сердца ответа сердцу,
He met and communed without bar of speech Он встречал и общался без препятствия речи
With beings unveiled by a material frame. С существами, не завуалированными материальною формой.
There was a strange spiritual scenery, Там был странный духовный пейзаж,
A loveliness of lakes and streams and hills, Прелесть озер, потоков, холмов,
A flow, a fixity in a soul-space, Течение, фиксированность в пространстве души,
And plains and valleys, stretches of soul-joy, Равнины, долины, протяженности душевной радости,
And gardens that were flower-tracts of the spirit, И сады, что были цветочными трактами духа,
Its meditations of tinged reverie. Его медитациями оттененной мечтательности.
Air was the breath of a pure infinite. Воздух был дыханием бесконечности чистой.
A fragrance wandered in a coloured haze Аромат в цветной дымке блуждал,
As if the scent and hue of all sweet flowers Словно запахи и краски всех сладких цветов
Had mingled to copy heaven's atmosphere. Смешались, чтобы скопировать небес атмосферу.
Appealing to the soul and not the eye Взывающая к душе, а не к глазам,
Beauty lived there at home in her own house, Красота жила там в своем собственном доме,
There all was beautiful by its own right Там все было прекрасным по своему собственному праву
And needed not the splendour of a robe. И не нуждалось в великолепии платья.
All objects were like bodies of the Gods, Все объекты как тела Богов были
A spirit symbol environing a soul, Духовным символом, окружающим душу,
For world and self were one reality. Ибо мир и сам одной были реальностью.
Immersed in voiceless internatal trance Погруженные в безгласный транс между рождениями,
The beings that once wore forms on earth sat there Существа, что когда-то на земле формами были, сидели там
In shining chambers of spiritual sleep. В сияющих палатах духовного сна.
Passed were the pillar-posts of birth and death, Пройдены были колонны почтовые рождения и смерти,
Passed was their little scene of symbol deeds, Пройдена была их маленькая сцена дел символических,
Passed were the heavens and hells of their long road; Пройдены были небеса и ады их долгой дороги;
They had returned into the world's deep soul. Они вернулись в душу мира глубокую.
All now was gathered into pregnant rest: Все сейчас было собрано в отдых, содержания полный:
Person and nature suffered a slumber change. Персона и природа претерпели перемену дремотную.
In trance they gathered back their bygone selves, В трансе они собрали назад свои прошлые самости,
In a background memory's foreseeing muse В предвидящем раздумье памяти, находящейся на заднем плане,
Prophetic of new personality Пророческом в отношении персональности новой,
Arranged the map of their coming destiny's course: Устраивалась карта их грядущей судьбы курса:
Heirs of their past, their future's discoverers, Наследники своего прошлого, открыватели своего будущего,
Electors of their own self-chosen lot, Избиратели своего собственного самоизбираемого жребия,
They waited for the adventure of new life. Они ждали авантюры новой жизни.
A Person persistent through the lapse of worlds, Персона, упорствующая сквозь ошибку миров,
Although the same for ever in many shapes Хотя вечно прежняя во множестве форм,
By the outward mind unrecognisable, Не узнаваемая разумом внешним,
Assuming names unknown in unknown climes Принимающая имена неизвестные в неведомых климатах,
Imprints through Time upon the earth's worn page Отпечатывает на протяжении Времени на земли странице истрепанной
A growing figure of its secret self, Растущую фигуру своей тайной самости,
And learns by experience what the spirit knew, И учит на опыте то, что знал дух,
Till it can see its truth alive and God. Пока не сможет видеть свою истину живую и Бога.
Once more they must face the problem-game of birth, Снова они должны встретить игру-проблему рождения,
The soul's experiment of joy and grief Души эксперимент горя и радости,
And thought and impulse lighting the blind act, И мысли и импульса, освещающих слепое действие,
And venture on the roads of circumstance, И риск на путях обстоятельства,
Through inner movements and external scenes Через внутренние движения и внешние сцены
Travelling to self across the forms of things. Путешествуя к себе через формы вещей.
Into creation's centre he had come. Он пришел в центр создания.
The spirit wandering from state to state Дух, от состояния к состоянию странствующий,
Finds here the silence of its starting-point Находит здесь тишину своей стартовой точки
In the formless force and the still fixity В бесформенной силе и безмолвной фиксированности,
And brooding passion of the world of Soul. И размышляющей страсти мира13 Души.
All that is made and once again unmade, Все, что делается и вновь разрушается,
The calm persistent vision of the One Спокойное упорное зрение Одного
Inevitably re-makes, it lives anew: Неизменно переделывает, он живет сызнова:
Forces and lives and beings and ideas Силы, жизни, существа и идеи
Are taken into the stillness for a while; В тишину на время берутся;
There they remould their purpose and their drift, Там они отливают заново свое назначение и свое направление,
Recast their nature and re-form their shape. Переделывают свою природу и форму переформируют свою.
Ever they change and changing ever grow, Они все время меняются и, изменяясь, вечно растут,
And passing through a fruitful stage of death И, проходя через плодотворную стадию смерти
And after long reconstituting sleep И после перестраивающего долгого сна,
Resume their place in the process of the Gods Восстанавливают свое место в процессе Богов,
Until their work in cosmic Time is ...
Продолжение на следующей странцие...
