дил основную часть ночи в молитве и медитации. Он никогда не
спал в кровати, и ночью уходил в лес, где, прислонившись к дереву, спал в
течение часа. Некоторые ученики находили в себе силы следовать его примеру.
Были также и частые дополнительные посты, устанавливавшиеся помимо
общемусульманского Рамадана. Так продолжалось около шести лет, и после
смерти шейха ученики попросили Саида Бухари быть их учителем и
наставником. Позже, они переехали в Стамбул, где построили себе центр в
Галате со своей собственной маленькой мечетью и корпусом отдельных келий.
Такими были типичные взаимоотношения между хадинами, служителями, и
учителем. У кандидатов же, как правило, была собственная профессия или
ремесло, и они посещали учителя настолько часто, насколько это было
возможно, но не жили в его доме.
Как только Ходжа видел, что ученик готов совершить быстрый скачок
вперед, он давал ему особую программу работы. Так, Бахауддин Хакшбанди
пишет, что, когда ученики покинули Халил Ата, после завоевания и разграбления
Самарканда узбеками, ему было велено посвятить свою деятельность
растительности. Он должен был постичь суть растительной жизни, заботясь о
растениях, а также понять место беспозвоночных в жизни человека. Бахауддин
часто ходил по улицам города, и если ему на глаза попадалась, например,
измученная или болеющая лошадь, то он ухаживал за ней и старался вылечить.
Однажды, в разгар лета, очень жаркого и сухого в Бухаре, он увидел на пустыре
кабана, неотрывно смотревшего на солнце, и подумал: "это создание тоже по-
своему славит Бога". Бахауддин мысленно попросил кабана помолиться за него,
и тот, вдруг, принялся кататься по песку, а затем поднялся, поклонился солнцу и
потихоньку побрел прочь. Вернувшись к учителю, Бахауддин услышал
следующие слова: "Теперь ты понял, что все создания по-своему славят Бога.
Теперь тебе предстоит сосредоточиться на заботе о материальном мире. Ты
должен будешь ходить по улицам и убирать все непотребные вещи, которые
могут причинить вред людям". Некоторое время Бахауддин занимался этим,
особенно стараясь сохранять себя и свое тело в строжайшей чистоте. Его
учитель был очень категоричен в отношении личной чистоты, что даже
выходило за рамки ритуальных омовений. В связи с этим, все ученики должны
были каждый день стирать свое белье и держать все в безупречной чистоте.
В это время, ужасная эпидемия чумы 1357 года стала причиной
колоссального бедствия в Туркестане, однако, сам Бахауддин, и никто из
учеников Ходжагана не заразился. Исходя из наших сегодняшних знаний, мы
можем сказать, что причиной были их особенные требования к личной гигиене,
но тогда люди считали, что Ходжаган находился под особой опекой Бога.
В течение года эпидемии, ученики старались облегчить страдания
своего народа и, не взирая на опасность для собственной жизни, брали к себе
детей и подростков, заботясь об их чистоте, в соответствии с указаниями
учителя.
История Ходжагана переполнена описаниями подобных трудов и
страданий. Однажды Бахауддин Накшбанд сидел в Мечети деревни Ривартун,
прислонившись к одной из колонн. Сам он пишет следующее о произошедшем
тогда: "Внезапно я погрузился в некое состояние сознания, которое
распространилось по всему моему телу, и ощутил, что все мое существо
растворяется. Потом я потерял сознание, не знаю на сколько времени, и
очнулся, услышав внутри себя голос: "Знай, что ты достиг своей цели". Я
пришел в себя, осознавая, что призван помочь многим людям найти свой путь в
этом мире. Будучи еще молодым человеком, я однажды помолился: "Господи,
дай мне сил вынести тяготы этого пути, и позволь мне пройти через все труды и
страдания, возможные для меня". Моя молитва была услышана, и я много
страдал в дни моих поисков, но теперь пришло время мне стать учителем, и я
был освобожден от бремени труда и страданий".
Монолог Бахауддина Накшбанда напоминает нам слова Гурджиева:
"Бог дал человеку способ самосовершенствования, заключающийся в
сознательном труде и преднамеренном страдании". Судя по этому и многим
другим высказываниям, можно говорить о связи между Гурджиевым и
традицией Учителей Мудрости. Эта традиция, в свою очередь, тесно сопряжена
с доктриной силсила-и барака, или передачей скрытого духовного действия.
Само действие получило название барака, благословение, и истоки учения о нем
уходят в прошлое, как минимум, до Зороастрийского хварено, и, безусловно, это
учение существовало на момент появления первых Учителей. В той или иной
форме, оно присуще всем традициям. Так, мы уже встречались с ним, обсуждая
апостольскую преемственность Соборной (Католической) 1 церкви, а также
раввинскую традицию Иудаизма. Кроме того, преемственность фигурирует и в
Индийской традиции, берущей свое начало от великих святых, Капила и
Шанкара. В то же время, существует важное различие между верой в
уникальную значимость какой-то одной линии преемственности, что имеет
место, например, в Соборной (Католической) церкви, и пониманием того, что
это духовное действие имеет универсальное значение, хотя и принимает
различные формы, в зависимости от особенностей конкретной традиции.
Безусловно, в настоящей книге развивается вторая точка зрения, и за основу
взято то очевидное обстоятельство, что высший разум, Демиург, направляющий
эволюцию на нашей планете, все полнее использует человека в качестве
инструмента в своей деятельности. При этом силсила означает непрерывность
действия в течение многих поколений. В свою очередь, барака, благодать,
действующая в различных традициях, является проявлением, ощутимым для
всех тех, кто способен воспринимать его непредвзято. Именно на этом, главным
образом, основывается наша вера в провидение. Кроме того, именно по этой
причине значение Учителей Мудрости выходит далеко за рамки Центральной
Азии, где они действовали с одиннадцатого по шестнадцатой век.
Здесь я должен сказать несколько слово вере в невидимого пророка,
который может появляться во множестве различных форм. Это Хидр,
облаченный в зеленое. Связь между Хидром и зеленым цветом свидетельствует
об исключительной древности этого верования, уходящего в прошлое к началу
земледелия, на десять или двенадцать тысяч лет назад. Считается, что Хидр
может появляться и исчезать по собственной воле; что он знает о происходящем
таинственно и является связующим звеном между Учителями Мудрости. Снова
и снова мы обнаруживаем в записях, что такой-то учитель был посвящен
непосредственно Хидром; и, если появлялась какая-то новая техника, например,
новый способ исполнения зикра, это приписывалось не Учителю, а Хидру,
воодушевившему его на такое нововведение. Следует отметить, впрочем, что я
не встречал ни одной записи о том, чтобы кто-либо из Учителей прямо
утверждал, что был посвящен таким способом. Эти предположения всегда
исходили от учеников. Так, когда Шейх Рукн ад-дин спросил у Хваджи Азизана
Али Рамитани, правда ли, что он получал наставления от Святейшего Пророка
Хидра, Азизан ответил: "Хидр любит некоторых почитателей Бога, Всеславного
и Всемогущего". Из этого загадочного ответа все сделали вывод, что Азизан
действительно был посвящен Хидром, но не был готов заявить об этом открыто.
Поздние летописцы делали все возможное, чтобы показать линию
преемственности Учителей, восходящую к Пророку Мухаммаду, и обычно
приводилась цепочка посвященных, берущая свое начало от одного из четырех
первых Халифов, в особенности, Абу Бакра и Али. В более ранних записях об
Учителях, в качестве основателя традиции называется Йусуф Хамадани.
Последний, как мы уже говорили, был связан с традицией Волхвов. Впрочем,
мусульманские писатели никогда не были склонны признавать свой долг перед
Зороастризмом, поскольку об этом прямо не говорится в Коране. В то же время,
считалось, что "Учитель Учителей", Ходжа Абд альл-Халик Гудждувани,
сформулировавший принципы жизни Учителей в восьми "предложениях",
обладает исключительным способностями, позволяющими ему являться
Учителям, не только во время своей жизни, но и в дальнейшем. Именно он
подготовил Ходжаган к той роли, которую он должен был сыграть в период
Монгольского нашествия. Во всех описаниях Учителей и их деятельности
особым образом подчеркивается цепочка передачи. Если выдающийся человек
не получал окончательного посвящения, его обычно называли "Мавлана" или
Шейх, но не Ходжа. В случае Ахмада Ясави, его последователей называли Ата,
однако, по-видимому, считалось, что они принадлежали к династии Учителей, и
многие Хваджи, включая Бахауддина Накшбанда проходили часть своего
обучения у Шейха ордена ясави.
Из истории Бахауддина Накшбанда можно многое понять о совмещении
внутреннего действия с подготовкой под руководством Учителя.
"Однажды, после продолжительного исполнения зикра, я услышал голос
тишины в своем сердце.
- Ты встаешь на этот путь. Что ты хочешь от нас, и какие условия ставишь?
- Пусть произойдет то, чего я хочу.
- Нет, так не может быть. Ты должен будешь следовать нашим указаниям.
- Я не могу обещать этого, поскольку у меня может не хватить сил. Что, если вы попросите меня выполнить трудное задание, которое будет выходить за рамки моих возможностей?
- Нет, то, что мы скажем, нужно будет выполнить.
- Я не смогу. У меня не хватит сил.
В этот момент я потерял сознание. Моя самость покинула меня. В
течение десяти дней я не знал, куда шел и что делал. Затем, я снова услышал тот
же внутренний голос.
- Все в порядке. Ты принял 2 . Все, что ты попросишь, будет исполнено".
В другом описании Бахауддин приводит типичный случай из своей
жизни. Не совсем ясно, произошло ли это до или после того посвящения, о
котором только что велась речь. Он пишет:
"Однажды, я впал в экстатическое состояние. Я снял с себя всю одежду
и укутался в овечью шкуру. С голыми ногами и головой, я стал бродить по
пустыне. Я все бродил и бродил, и мои ноги были исколоты бесчисленными
колючками. Вдруг я почувствовал, что должен незамедлительно отправиться к
Амиру Кулялю. Когда я вошел в дом, Амир спросил:
"Кто это?" Стоявшие вокруг сказали:
"Бахауддин, господин".
"Вышвырните его вон".
Они взяли меня под руки и вышвырнули за дверь, захлопнув ее перед
самым моим носом. Во мне вспыхнула ярость, и моя душа жаждала отмщения.
Но мне на помощь пришла благодать божья, и я сказал: "Это унижение служит
способом служения Всемогущему. Это должно быть так, и не может быть
иначе".
С этими словами я положил свою голову перед дверью дома Амира.
Всю ночь я не отходил от двери. Когда наступило утро, Саид вышел из дома,
чтобы пойти на молитву, и задел ногой мою голову. Увидев меня
распростертым, он протянул руку и поднял меня. Затем он привел меня в дом и
вынул колючки из моих ног, ласково разговаривая со мной. Потом он снял свой
собственный кафтан 3 и надел его на меня, сказав:
"Сын мой, только ты достоин носить этот кафтан".
Картина этого момента никогда не покидает меня. Я вижу себя и своего
шейха вместе. Каждый раз, когда я выхожу из дома, я смотрю на порог, но я
еще ни разу не видел дервиша, положившего голову на землю. Больше нет
учеников: все они стали шейхами".
После обучения у Саида Амира Куляля, наставником Бахауддина стал
Мавлана Ариф Диккарани, второй преемник Амира Куляля. Среди учителей
Бахауддина был также Мавлана Бахауддин Кишлаки. Он был тестем Арифа
Диккарани, который, в свою очередь, обучался вместе с ним, прежде чем
присоединиться к Амиру Кулялю. Бахауддина Кишлаки называли наиболее
выдающимся духовным лидером и наставником своего времени. Он владел
наукой и обладал духовностью в равной степени. Кроме того, считалось, что он
обладал необычайными дарами ясновидения и целительства. Бахауддин
Накшбанд впервые встретил Мавлану Кишлаки в зимних кварталах Султана
Мубарака Шаха. Он ...
Продолжение на следующей странцие...
