ной энергиях. Различные энергии - это, как бы, разновидности топлива, которые можно использовать для работы двигателя. Наконец, есть "собственно Я", или воля. До сих пор мы еще не говорили, о том, что следует считать "собственно Я", и почему я всегда использую этот термин вместе с термином "воля".
Можно провести довольно грубую параллель между самостью и машиной. Работая на одной разновидности топлива, она будет тащиться, на другой - будет ехать очень быстро, на третьей - сможет летать, а на четвертой обретет способность, скажем, проходить сквозь все элементы: землю, воду, воздух и эфир. В данном случае, под "собственно Я" следует понимать пассажира, сидящего в машине и позволяющего ей возить себя. Если машина всегда использует самую низкую марку топлива, пассажир будет перемещаться со скоростью улитки.
Другой вопрос заключается в том, какую роль играет комбинация всех этих элементов. Машина всегда служит инструментом, или комбинацией инструментов чувствования, мышления и т. п. Она также связана с дорогой, то есть, нашими внешними условиями жизни. Кроме того, поскольку имеется пассажир, мы имеем дело не просто с телегой какой-нибудь, а с пассажирским транспортом. Другими словами, самости сеют семена, а урожай собирает человек в целом. Все это так, благодаря тому, что у нас есть "воля". Если в самости нет воли, она представляет собой всего лишь инструмент.
Мне кажется, все это может показаться вам слишком сложным. Проще говоря, самость является частью человека, которая действует, как если бы была всем человеком. Когда реагирующая самость контролирует нашу волю, мы действуем, как если бы не существовало ничего, кроме симпатий и антипатий. Если же наша воля уходит из-под власти реагирующей самости и переходит в более глубокие отделы нашей природы, симпатии и антипатии, удовольствие и боль больше не одерживают верх над нами.
В. - Может ли это обеспечить полный контроль над ощущением боли? Например, если бы меня пытали, смог бы я не реагировать на физическую боль?
Дж. Г. Б. - Да, я совершенно уверен в том, что это возможно, если конечно ситуация контролируется более высоким уровнем нашей внутренней природы. Я не могу сказать, насколько значительных эффектов в этом смысле можно добиваться по собственному желанию, поскольку у меня не было соответствующего опыта. Тем не менее, у меня нет сомнений в том, что это может происходить непроизвольно. Впервые я понял, что такое возможно, когда в школьном возрасте, играя в футбол, сломал себе руку. Мне очень хотелось продолжить игру, и я просто подвязал ее. Я точно помню, что не ощущал никакой боли, хотя продолжал играть еще в течение получаса. Однако через пять минут по окончании игры рука начала мучительно болеть. Я помню, как меня удивило это, потому что я был настолько увлечен игрой, что вовсе не чувствовал боли. Таким образом, увлечение, возбужденное состояние, может быть сильнее боли. Вскоре после этого я принял участие в Первой Мировой Войне. Там я сам был свидетелем и слышал о множестве случаев, когда в пылу сражения люди полностью забывали о боли, и вспоминали о ней лишь потом. Из всего этого я сделал вывод, что есть такой уровень опыта человека, для которого физическое тело не имеет никакого значения. В таком состоянии человек даже способен "убить" собственное тело, а оно не сможет противостоять ему; тело может испытывать сильнейшую боль, а человек даже не будет осознавать этого. Я уверен в том, что люди, владеющие сознательной энергией, способны добиваться тех же результатов произвольно. Кроме того, по моему мнению, многое зависит от воображения; я думаю, эффект пытки в значительной степени обусловлен воображением. Его очень трудно контролировать, поскольку его уровень выше чувствительности.
Теперь я хотел бы рассказать о связи меду чувствительностью и сознанием. Впрочем, более подробно мы будем говорить об этом завтра, поскольку сознательность соответствует третьему уровню.
Прежде всего, я должен отметить, что люди постоянно путают сознательность с чувствительностью. Когда о человеке говорят, что "он потерял сознание", на самом деле, имеется в виду, что чувствительная энергия отделена от его ума или тела. Это не сложно понять с позиции организма. Мы довольно часто используем термин "анестезия", или потеря чувствительности. Если же подобное происходит с нашим мышлением, то мы называем это "потерей сознания". На самом деле, все обстоит совершенно иным образом. Я по собственному опыту знаю, что даже когда чувствительность полностью теряется во время глубокой комы, мы, все-таки, можем быть сознательными. Я также обсуждал этот вопрос со многими людьми, и у меня нет сомнений по этому поводу. На моих глазах умерло довольно много людей, и я видел, как чувствительность уходит, в то время как сознательность остается.
То, что обычно называют сознанием, на самом деле, представляет собой не более чем чувствительность, связанную с ассоциативным процессом мыслительного центра. Когда мы засыпаем, этот процесс приостанавливается, но коль скоро мы часто помним свои сны, очевидно, что ассоциативные процессы и построение образов не прекращаются. Чувствительность мыслительного центра ничем не отличается от чувствительности инстинктивного и эмоционального центров. В силу условий нашей жизни, наша воля, или "собственно Я", слишком часто попадает в сети ассоциаций, и именно по этой причине у нас возникает иллюзия, что "мы - это наши мысли".
Я рассказал вам о своем детском опыте, и это свидетельствует о том, что шок способен отбросить чувствительность в сторону. Тяжело раненый человек, которого от смерти отделяют всего несколько минут, обычно не чувствует боли, и даже вообще не чувствует своего тела, которое двигается за счет автоматической энергии. Др. Морис Верне описал ряд ярких опытов, свидетельствующих о том, что чувствительность полностью отделена от более глубокой сознательности. Например, после общей анестезии можно безо всякого вреда ввести человеку смертельную дозу такого яда, как кураре. Электрошок, который бы мгновенно убил чувствительного человека, совершенно безопасен для человека, лишившегося чувств. Известно, что нескольких осужденных в Америке не смогли казнить на электрическом стуле. По-видимому, они впадали в состояние общей истерической анестезии.
Так или иначе, для нас важнее всего, каким образом, то, что мы называем обычным сознанием, связано с чувствительной энергией. Гурджиев часто подчеркивал, что человек, на самом деле, называет сознанием нечто вовсе им не являющееся. Тем не менее, насколько мне известно, Гурджиев никогда не объяснял свою точку зрения, как это попытался сделать я. Наверное, многие из вас знают о том, что Пак Субух также говорил о существовании "более глубокого сознания за рамками обычного", но и он ничего не объяснял.
Моим собственным пониманием этого исключительно важного различия, как я уже говорил, я частично обязан Др. Верне, а частично - Шивапури Бабе. Вряд ли, можно придумать два более далеких друг от друга источника! Поняв связь между чувствительностью и обычным сознанием, я испытывал такие чувства, какие, вероятно, испытывал Колумб, открыв Америку.
В. - Как-то вы сказали, что, будучи полностью живыми, в чувствительном теле, мы можем участвовать в жизни всего существующего. В другой раз, впрочем, вы утверждали, что мы не способны на это, и что мы чувствительны исключительно к себе самим, и не можем чувствовать происходящее в другом человеке. Что вы имели в виду?
Дж. Г. Б. - Если чувствительная энергия в полной мере подчиняется высшим энергиям, то она может обеспечить контакт, с чем бы мы ни пожелали. В противном случае, она остается в состоянии отделенности. Чувствительность, по своей природе, полярна и обладает положительным и отрицательным полюсами. Подчинив себе полярность, человек получает в свое распоряжение ее силу. Если же чувствительность властвует над человеком, она превращается в ярмо, не позволяющее ему чувствовать несколько вещей одновременно. Чувствуя свое собственное состояние, я не могу чувствовать состояние другого человека, если между нами не возникает "сочувствие".
Используя терминологию, возможно, известную некоторым из вас по работам Гурджиева и Успенского, можно сказать, что Реагирующая Самость соответствует так называемой "эмоциональной части" центров. Некоторым такой подход кажется странным. В первые годы моего знакомства с системой Гурджиева было очень сложно подбирать правильные эквиваленты русских слов, и если бы мне пришлось это делать сейчас, я бы предпочел термин "чувствительная часть наших психических функций". Физическая боль и многое другое проходит через материальную самость и достигает реагирующей.
В. - Не может ли быть так, что если чувствительная часть слишком открыта в сторону напряженности жизни, человек испытывает суровые страдания? Я имею в виду, в частности, Ван Гога, который, безусловно, был исключительно чувствительным человеком. Может быть, он был слишком открытым?
Дж. Г. Б. - Говоря о таком необычном человеке, как Ван Гог, следует принимать во внимание и более глубокие стороны его природы. Я уверен, что Ван Гог обладал чем-то большим, чем чувствительная самость. Насколько я могу судить, чувствительная самость не имела над ним власти, им не повелевали его симпатии и антипатии. В его письмах и жизни явно прослеживается действие чего-то большего. Важно то, что подобная структура чувствительной самости, действительно, может выйти из строя, и, в этом случае, ее реакции могут стать неконтролируемыми. Материальная самость должна играть роль маховика, который бы замедлял ритм происходящего, или, по крайней мере, направлял ход событий. Если все работает нормально, значит, между различными самостями установился должный баланс. Если же один из более глубоких и более важных, уровней человеческой природы получает энергию - или либидо, в терминологии Юнга - количество которой выходит за рамки возможностей регуляции, может пострадать деятельность человека в целом. Нечто подобное, должно быть, произошло с Ван Гогом. Как вы увидите позже, чрезмерная стимуляция высших составляющих природы человека, до их трансформации и одухотворения, может привести к опасным последствиям.
В. - Скажите, пожалуйста, разрушает ли до некоторой степени самовоспоминание, в системе Гурджиева, реагирующую самость?
Дж. Г. Б. - Самовоспоминание не является разрушающим процессом, наоборот, оно должно быть процессом интегрирующим. Его цель заключается в согласовании более глубоких частей человеческой природы с более поверхностными. Тем не менее, в системе Гурджиева, также как и в Дзене, и различных других традициях развития, действительно, есть техники, направленные на то, что Гурджиев называет декристаллизацией, или, как вы говорите, на "разрушение" блокированных элементов. Что это может означать применительно к реагирующей самости? Не следует забывать, что реагирующая самость человека во многом основывается на привычных реакциях, которые могут настолько укорениться, что у произвольного начала просто не будет возможности проявлять себя. В результате, те части природы человека, в которых заложены гораздо более значительные и грандиозные возможности, сдерживаются ограниченным устоявшимся репертуаром реакций реагирующей самости. Иногда, в этом случае, приходится применять разрушающие методы, чтобы восстановить подвижность. Кроме того, случается, что одна из частей реагирующей самости перетягивает на себя равновесие между ее составляющими. Таким образом, реагирующая самость становится излишне привязанной к одним реакциям, а на другие реакции ей не хватает сил. В норме, между реакциями на разные виды стимулов, исходящими от различных частей человека, должен сохраняться пропорциональный баланс. Даже если не ставить себе цели духовного развития, для нормальной, сбалансированной жизни иногда необходимо разрушать или ломать устоявшиеся привычные реакции на уровне чувствительности.
В. - Некоторые системы разрушают их полностью. Например, сайентология разрушает все эти реакции таким образом, что исчезают эмоциональные массы, связанные с прошлым опытом организма. Не может ли это привест...
Продолжение на следующей странцие...
