для
позитивного отношения к смерти и жизни за ее порогом. В то же время
доктрина перевоплощения, позаимствованная на Востоке и очень плохо
понимаемая, была воспринята миллионами людей как приемлемое
объяснение очевидной несправедливости и несовершенства жизни на
земле. Тем не менее ни спиритизм, ни доктрина перевоплощения не
принесли в полной мере удовлетворительных результатов. Более того,
доводы в пользу обоих доктрин, ранее считавшиеся убедительными,
после более пристального изучения оказались весьма сомнительными и
условными.
Это обстоятельство имело серьезнейшие последствия для жизни
человечества, так как в результате ощущение непрерывности жизни, а
вместе с ним и чувство ответственности за свои действия, в значительной
степени утратили свои позиции, тогда как раньше это было основным
фактором, определявшим поведение людей. Современный человек
боится смерти не меньше, чем его далекие предки, но относится к ней
гораздо менее серьезно, поскольку у него уже нет представления о том,
что следует предпринимать, готовясь к смерти или помогая другим
людям до и после их ухода из этой жизни. За очень редким
исключением, родственники, врачи, сиделки и прочие ухаживающие
ведут себя с умирающим человеком так, как если бы значение имело
только физическое тело 2 .
Опыт Субуда убедил многих из нас в том, что завесу смерти не
следует считать непроницаемой и что можно в значительной степени
помочь умирающим и умершим и, таким образом, сделать жизнь на
земле неизмеримо богаче и прекраснее.
Когда настоящая книга была выпущена в первом издании, наш опыт
Субуда был еще недостаточен для рассуждений об этом предмете.
Теперь же я полагаю, что готов привести здесь некоторые выводы, по
поводу которых у меня уже не возникает сомнений.
Прежде всего смерть, безусловно, является отделением одной части
человека от другой. Причем эта другая часть включает в себя не только
организм, но и все свойства организма как таковые, то есть все
возможности, которые зависят от плоти и крови, костей и нервов,
включая возможность ощущать и мыслить. Отделяющаяся же часть в
свою очередь способна воспринимать внутренний чувствительный
материал, несущий в себе отпечаток жизни. Причем этот материал
является не настоящей душой, а духом в спиритическом смысле этого
слова который может содержать, а может и не содержать в себе душу
человека. Кроме того, он характеризуется большей или меньшей
степенью организованности и устойчивости.
Второе несомненное для меня обстоятельство заключается в том, что
смерть может быть совершенно разной, в зависимости о того, содержит
ли дух душу человека или нет. И это не единственное различие,
поскольку смерть может быть ужасной или радостной в зависимости от
содержимого духа, обретенного им в течение жизни. Я уже много лет
ощущаю эту разницу в присутствии мертвого тела, даже если я его и не
вижу, как, например, на панихиде 3 . Однажды на похоронах меня
потрясло ощущение того, что внутреннее содержимое умершего человека
съежилось, подобно высыхающему морю, и его дух пребывал в полной
растерянности, обреченный, в конце концов, раствориться и исчезнуть
навсегда. Несколько раз мне также доводилось испытывать радостные и
светлые чувства и быть полностью уверенным в том, что с внутренним
содержимым духа все было в порядке. Гораздо реже я осознавал, что сам
дух растворился и душа человека высвобождалась для существования на
более высоком уровне.
Все эти смутные ощущения стали гораздо более отчетливыми и
определенными с тех пор, как я оказался свидетелем смерти нескольких
людей, практиковавших Субуд латихан. Во всех случаях я осознавал
присутствие человеческой души, хотя и с различными возможностями
дальнейшего развития.
Третий вывод заключается в том, что между живыми и мертвыми
возможно позитивное взаимодействие. Другими словами, живые и
мертвые способны помогать друг другу. Поскольку это открывает
чрезвычайно важные практические возможности, наверное, это самый
существенный вывод из всех. Так, сын может помочь умершему отцу
освободиться от собственного духа. Мать может помочь дочери, муж
может помочь жене и т.д. И наоборот, "нечто" от умершего человека
может быть передано живому, в результате чего он получит новые силы
и новые возможности.
В справедливости этих странных утверждений можно убедиться
только на собственном опыте, и в связи с этим самое большее, что я могу
сделать - это дополнить вышеизложенное несколькими примерами.
Однажды М-р. Х получил известие о том, что его отец умер утром
того же дня в другой стране. Как можно скорее индонезийские
помощники и я собрались, чтобы провести латихан вместе с этим
человеком. В тот раз мой опыт коренным образом отличался от
обычного. Я чувствовал себя в заточении. Я упал на пол, корчась и
пытаясь высвободиться. Сам М-р. Х лежал на полу, то стоная, то
всхлипывая. Индонезийский помощник вдруг начал петь низким,
несвойственным ему голосом нечто подобное погребальной песне. Я
почувствовал, что должен попытаться встать на ноги, но у меня не
хватало сил. При этом мои страдания были в большей степени
умственными, чем физическими. Прошло много времени, прежде чем
мне удалось подняться, и я продолжал стоять с закрытыми глазами.
Комнату окутало сильнейшее ощущение умиротворенности, и я увидел
высокую фигуру, метра два с половиной высотой, которая стояла над М-
ром. Х. Было похоже, что эта фигура вошла в тело и сам Х изменился.
Тогда я понял, что это был отец Х. Вскоре после этого упражнение
завершилось.
Через некоторое время нам удалось обсудить этот опыт с Паком
Субухом, и он заверил нас, что душа отца не была готова продолжать
свое существование в одиночестве, и вошла в Х, чтобы завершить свое
земное существование. Он сказал также, что в результате всего
произошедшего жизнь Х изменится, и она на самом деле изменилась.
Очень похожий случай произошел позднее с М-ром. Y, но на этот раз
освобождение от духа было более простым. С другой стороны, чувство
смятения и неопределенности было гораздо интенсивнее. Я узнал позже,
что отец М-ра Y был священником и жил праведной жизнью, но не
понимал своих детей. До латихана я ничего об этом не знал, но на
латихане я понял, что отец М-ра Y впал в растерянность из-за
ошибочных представлений о жизни и смерти.
В качестве третьего примера я приведу опыт смерти моей
собственной жены, через который нам пришлось пройти уже после
первой публикации настоящей книги. Я тогда ясно осознавал, что она
оставалась сознательной до своего последнего вздоха. Неожиданно и к
своему удивлению я обнаружил, что сразу после ее смерти я увидел всю
жизнь своей жены ее же глазами, включая события, произошедшие с ней
до нашего знакомства, и о которых я ничего не знал прежде.
Естественно, у меня не было никаких сомнений в том, что моя жена
объединилась со мной. К примеру, я обнаружил, что смотрю на людей и
понимаю их так, как никогда не умел сам, но как это умела делать моя
жена.
Я могу припомнить около двадцати различных случаев, которые
убедили меня в существовании связи между живыми и мертвыми.
Причем эта связь важна для обоих, хотя это практически полностью
игнорируется современным миром. Пак Субух в свое время подробно
рассказывал нам о том, что может и должно происходить, но этот вопрос
выходит за рамки темы настоящей книги. Тем не менее я считаю просто
необходимым подчеркнуть важность процесса умирания. Здесь, как
никогда, разделение между врачами и священниками выливается в
настоящую катастрофу. Врач, чье внимание целиком сосредоточено на
больном организме, может осложнить задачу священника. В свою
очередь священник обычно не способен правильно оценивать ситуацию,
поскольку неверно понимает процесс. Недавно один священник,
который пришел ко мне, чтобы расспросить меня о Субуде, рассказал,
что, когда он однажды пришел в больницу к умирающему, сестра-
сиделка отозвала его в свою комнату и попросила: "Пожалуйста,
Батюшка, не говорите о смерти: это так расстраивает больного". Такова
абсурдная ситуация, до которой мы дошли из-за неспособности врачей и
священников, Государства и Церкви должным образом относиться к
реальности наиболее важного события в человеческой жизни.
8. Дальнейшие стадии
К сожалению, мой личный опыт пока не позволяет мне
квалифицированно писать о третьей и четвертой стадиях. Они
сопряжены с очищением интеллекта и понимания, а также с очищением
сознания, то есть истинного "Я", или самости человека. Эти стадии
открывают перед человеком дверь в высшие миры, выходящие далеко за
пределы какого-либо обычного опыта человека.
Тем не менее прежде чем человек достигает того или иного Чертога,
он получает возможность, так сказать, "одним глазком" увидеть то, что
там будет, и я могу описать те состояния, которые мне самому довелось
пережить.
Первое наблюдение связано с языком. Несколько лет назад, в
Драматической Вселенной я писал о трех градациях настоящего языка,
вторая из которых относится к сфере Бытия и представляет собой язык
символов. При этом я отметил, что символы могут нести в себе
неограниченное число значений, что отличает их от знаков, которые
всегда имеют только одно значение. Знаки относятся к сфере науки и
философии, тогда как символы принадлежат сфере сознания и бытия.
Кроме того, я писал, что высшей формой языка является язык жестов
(язык мимики), который представляет собой непосредственное
выражение воли. Я до сих пор не знаю, как пришел к такому
разделению, поскольку, безусловно, сам тогда хорошо этого не понимал.
Практикуя латихан, приблизительно во время визита Пака Субуха в
Англию я начал видеть различные символы, причем некоторые из них
были мне знакомы, а некоторые я видел в первый раз. Определенная
часть этих символов, судя по всему, имела универсальный смысл, как,
например, диск солнца с Крестом в центре, сиявшим ярче, чем само
солнце. Несколько раз мне удавалось спросить Пака Субуха об
увиденном, и почти каждый раз он убеждал меня в том, что символ
отображал мое собственное состояние, мой собственный прогресс и мои
собственные неудачи, но никак не был откровением объективной
реальности. После его разъяснений я сразу понимал, что это было
именно так, но сам я тогда не мог приходить к тем же выводам.
Благодаря всему этому, я переосмыслил то, что Гурджиев говорил о
высшем эмоциональном центре. Я убедился, например, в том, что язык
этого центра символичен и что в его задачи входит сообщать нам о себе,
о нашем состоянии и наших потребностях.
Я приведу в пример только один символ "личного характера".
Однажды во время латихана я поднял руки перед собой и ощутил, что в
них был положен шар. Его поверхность была гладкой, как стекло, и я
стал вращать его, чтобы убедиться в его сферической форме. Хотя мои
глаза были закрыты, я видел, что он был совершенно прозрачен, как
хрусталь. Он был тяжелым, но вместе с тем не имел веса. В недоумении
я открыл рот, и этот огромный шар, величиной с большую тыкву, влетел
в мой рот, и я проглотил его. Затем я внутренне почувствовал, как
поглощаю его.
Я не мог обнаружить в произошедшем никакого смысла, но в тот же
вечер за ужином мне удалось рассказать обо всем Паку Субуху. Он
сказал, что это означает, что мое понимание очистилось и в будущем я
буду способен понимать истинное значение идей, приходящих ко мне
снаружи и изнутри.
Вскоре после этого я увидел ряд символов, относившихся к Субуду.
Однажды я увидел ангела, появившегося из-за солнца и принесшего
послание на землю, и я понял, что источник Субуда был за пределами
Солнечной Системы. В другой раз я обнаружил себя поднятым высоко
над землей, в пространство между землей и солнцем. Я увидел под собой
землю как маленький шар, и великую силу, которая охватила землю и
сотрясала ее. Из этого...
Продолжение на следующей странцие...
