ье все становится памятью.
Кришнамурти: Я совершенно не занят вами. Простите меня. Мне все равно, видите ли вы. Я сказал, что собираюсь провести исследование. Я исследую, а вы не исследуете. Вы просто остаетесь с формулой. Я вижу этот факт. Воспринимаю ли я формулу при помощи формулы же или я воспринимаю ее без движения мысли, без формулы? Затем П. спрашивает меня, есть ли в таком состоянии нечто, подлежащее восприятию? Абсолютно ничего, так как оно не от времени. Это и есть фактор жизненной энергии.
Ф.: Состояние, которое вы описываете в настоящий момент, можно назвать энтропией мысли, состоянием, в котором никакое движение невозможно.
Кришнамурти: Вы не проводите исследования.
Ф.: Оно на этом не окончилось. Это вы закончили его.
П.: Я хочу задать еще один вопрос. Вы говорите, что здесь - ничто. Есть ли в нем движение?
Кришнамурти: Прежде чем я отвечу "да" или "нет", скажите, что вы понимаете под движением?
П.: Отсюда и туда.
Кришнамурти: То есть нечто измеримое, сравнимое. Измеримое означает движение. Движение, когда оно доступно измерению, заключено в поле времени. Правильно? А вы спрашиваете меня, существует ли в этой пустоте движение? Для вас движение измеримо, и если я скажу, что оно существует, тогда вы скажете, что оно измеримо, а потому существует во времени.
П.: Так в пустоте есть движение?
Кришнамурти: Что это значит? Движение времени - это одно, а движение пустоты - не от времени, поэтому оно не доступно измерению. Пустота имеет свое собственное движение, которое невозможно понять, если не оставить движения времени. Эта пустота бесконечна - и это движение бесконечно.
Бомбей, 11 февраля 1971 г.
БЕСЕДА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ:
РАЗУМ И ИНСТРУМЕНТ
Слушательница П.: Я хотела спросить вас, Кришнаджи, существует ли один-единственный вопрос, который необходимо задать каждому индивиду и который отворил бы дверь в реальность? Можно ли свести все вопросы к одному вопросу?
Слушатель Ф.: Существует ли такая вещь, как дверь? Мы не можем задать вопроса о том, чего нельзя выразить метафорически.
Кришнамурти: Я думаю, что именно в этом смысле она и спрашивает: есть ли какая-то дверь, какой-то проход, какой-то прорыв?
Ф.: Что такое прорыв? Как бы вы ответили на этот вопрос, исходя из своего опыта? Здесь нет возможности сослаться на некое соответствие.
Кришнамурти: В чем ваш вопрос?
П.: За последние несколько дней мы обсудили много вопросов. Можно ли свести все наши вопросы к одному?
Кришнамурти: Думаю, что да.
Ф.: Я бы выразил это иначе. Я прихожу к вам, потому что в вас существует некое неуловимое качество, крошечное семя чего-то такого, что делает вас особым. Я не ищу различий в проявлениях, но внутри вас имеется некое едва заметное прикосновение чего-то другого; и вот это "другое" в вас - есть ли к нему ключ? Существует ли такой вопрос, который открыл бы туда доступ?
Б.: Разрешите и мне задать вопрос. Что именно мешает нам видеть? Трудность находится внутри нас. Вчера, когда мы слушали беседу Кришнаджи, мы почувствовали, что готовы были сделать все, что угодно, если бы это зависело от нас. Может ли все, что вы говорите, содержаться в одном вопросе? Для вас это очень просто. Вы обладаете удивительной способностью превращать многообразие в нечто единственное. Но у нас нет этой способности сводить все к одному. Возможно ли какое-то действие, которое бы заставило все вопросы раствориться в одном?
П.: Я хотела бы знать, можно ли упростить все вопросы до одного-единственного? Существует ли инструмент, который дает такую возможность, и что это за инструмент? В том, что Кришнаджи говорил в течение последних дней, я заметила одну интересную подробность, а именно: он не утверждает, что мысль совершенно не нужна. Он говорит, что есть мысли уместные и мысли неуместные. Есть области, где мысли необходимы, и есть области, где мысли не выполняют никакой функции. Существует механизм, который позволяет мысли действовать там, где она должна действовать, и не позволяет там, где она действовать не должна, - без всякой оценки, без акта воли, без деятеля, без руководителя, без уменья; этот инструмент, этот механизм - вот что существенно.
Как получается, что мысль возникает только там, где ей следует законно функционировать, и не вторгается в те области, где ей функционировать не следует, ибо там она окутана иллюзией?
Кришнамурти: Так в чем же заключается вопрос?
П.: Что это за инструмент? И как все происходит? Мы рассмотрели свои умы как бы под микроскопом. Теперь мы спрашиваем: по чьему приказу функционируют клетки мозга? Что происходит с ними, если никто их не направляет, никто ими не командует?
Кришнамурти: По-моему, вчера Кришнамурти объяснил вам: это разум.
Д.: Это одно и то же. Разум - это и значит инструмент.
Кришнамурти: Давайте придерживаться слова "разум".
Д.: Как же все происходит? Разум функционирует в разных измерениях. Художник, философ пользуется разумом; но это не разум.
Кришнамурти: Разум - такая особенность ума, которая может пользоваться знанием, всем обширным полем знания, но не употребляет знания в другом поле.
Ф.: В чем состоит различие между мной и вами - в степени разумности? Или в вас действует какой-то иной фактор?
Кришнамурти: П. задала вопрос: "В чем состоит существенное требование жизни?" Кроме того, она спросила, может ли мысль действовать здраво и эффективно во всем поле знания, там, где это необходимо и не действовать в другом поле, где она приносит хаос, несчастье? Что способно помешать действию мысли, чтобы та не вызывала несчастья?
А что, если подойти к этому вопросу по-другому? Может ли ум во всей своей целостности освободить себя от всего, от знания и от незнания, от научного и языкового знания, равно как и от мыслительного механизма, который постоянно функционирует? Может ли ум освободить себя от всего этого? Не знаю, достаточно ли ясно я выражаюсь. Может ли ум освободить себя не только на сознательном уровне, но и в более глубоких, тайных убежищах? Может ли знание действовать и не действовать, исходя из этой пустоты?
Б.: Итак, вопрос касается пустоты?
Кришнамурти: Смотрите. Может ли ум освободить себя от всего своего содержания, от прошлого, так, чтобы он не имел никакого мотива? Может ли он опустошить себя, и может ли эта пустота пользоваться знанием, подыскивать его, употреблять и отбрасывать, оставаясь при этом пустотой?
Это - пустота в смысле ума, который есть ничто; пустота, которая обладает собственным движением, неизмеримым в понятиях времени. Движение, происходящее в пустоте, - не есть движение времени: движение времени может происходить только в поле знания, и для него нет другого действия. Это движение может оперировать только в поле знания - и больше нигде.
П.: Это два разных движения?
Кришнамурти: Вот почему я сказал, что это движение может происходить только в знании; оно не имеет двух направлений. Поймите, пожалуйста, я только исследую. Вы задаете следующий вопрос: из того, что вы заметили во время бесед, явствует, что Кришнамурти разделяет знание и свободу от знания?
Знание действует в сфере науки, где должна существовать некая воля, где существует направление, функция, замысел; знание не действует там, где нет места для мысли, а потому нет и воли.
Б.: Вы хотите сказать: нет даже мысли, которая есть нечто большее, чем воля.
Кришнамурти: Конечно. Давайте выясним этот вопрос, я немного в нем сомневаюсь.
Ф.: Кажется, иногда мы действуем преднамеренно, а иногда непреднамеренно. Я могу понимать, что делаю нечто такое, о чем ничего не знаю, - и все же действую. Следовательно, существует действие, проходящее через ум, и действие, которое ума не затрагивает. Но оба эти действия не отделены друг от друга.
Кришнамурти: Наблюдайте за собственным умом, Ф. Вы видите, что мысль всегда действует в поле знания. Знание всегда приносит боль; и это же знание помогает человеку жить в более удобных условиях - верно? - и вместе с тем мысль приносит горе и смятение. Это факт.
Ф.: Я возражаю против слова "всегда".
Кришнамурти: Подождите. Затем мы с вами задаем вопросы: "Необходима ли мысль? Почему она вызывает несчастье? Возможно ли, чтобы мысль не вызывала несчастья?" Вот и все. Подойдите к этому просто.
Ф.: Мой ответ таков: мне неизвестны корни несчастья. Я не знаю фактора, способствующего появлению несчастья.
Кришнамурти: Мы начали с поверхностных слоев. Теперь мы проникнем в тайные обители ума.
П.: Разумеется, мы не станем утверждать, что достаточно сохранить такое состояние сознания, при котором мысль вынуждена будет действовать на техническом и повседневном уровнях, а все другие виды сознания в форме мыслей будут стерты чем-то вроде электрошока? Ведь мы не утверждаем этого?
Кришнамурти: Конечно, нет.
П.: Но послушайте, уважаемый, в тот момент, когда вы говорите, что есть место, где мысль действует на законом основании, и есть место, где мысль лишена законного основания, вы постулируете еще одно состояние - состояние отсутствия мысли. Если сознание представляет собой только содержание, что же тогда будет этим новым состоянием?
Д.: Я могу войти в состояние постоянной эйфории. Достаточно ли этого? Такое состояние может возникнуть после лоботомии.
Кришнамурти: Тогда вы просто превратитесь в растение.
Д.: Итак, если дело не в этом, что же еще имеется в сознании?
Ф.: Когда вы сказали, что мысль есть сознание, я поставил вопросительный знак. Разве мысль - это сознание в целом? Можем ли мы сказать, что сознание не превышает мысль? Я бы с этим не согласился.
Кришнамурти: Следовательно, нам нужно глубже рассмотреть вопрос о сознании.
Б.: Мы идем назад. Вы употребили слово "разум" в ином смысле. Это слово - ключ, если нам известно, что оно обозначает.
П.: Но вполне обоснован и другой вопрос: если содержание - это мысль, если все сознание представляет собой содержание, если для мысли законно функционировать в области техники, а все ее попытки действовать в психологическом направлении вызывают боль, разве тогда, отбросив мысль, мы не решим проблему?
Кришнамурти: Нет.
П.: Что же в таком случае это "другое"?
Ф.: Разум отличается от сознания. Мы должны делать различие между ними. Разум гораздо обширнее сознания. Мы можем обладать бессознательным разумом.
П.: Так что же такое сознание?
Кришнамурти: Что такое сознание? Есть бодрствующее сознание, есть скрытое сознание, есть сознание отдельных частей меня самого, сознание поверхностного ума; и есть отсутствие целостного ощущения более глубоких слоев сознания.
П.: Кришнаджи, я бы сказала, что существует сознание, в котором действует мысль; затем есть сознание, в котором присутствует внимание, в котором налицо виденье; и есть сознание, которое не осознает мысли. Я вижу эти три состояния, когда они действуют внутри меня.
Кришнамурти: Три состояния суть: память...
П.: Которая побуждается, когда нет мысли.
Кришнамурти: Погодите, погодите! Память, операция памяти как мысль, как действие; затем внимание, состояние внимания, где нет мыслителя...
П.: И состояние сна, когда мы не осознаем ни мысли, ни внимания.
Кришнамурти: Итак, вы говорите, что существует операция мысли, память, то, что было и будет. Есть состояние внимания; есть и такое состояние, в котором нет ни внимания, ни мысли, а только ощущение полусна.
П.: Полубодрствование, полусон.
Кришнамурти: И все это вы хотели бы назвать сознанием? Верно?
П.: Во всех этих состояниях действует чувственное восприятие на сознательном или бессознательном уровне.
Ф.: Не вводите сюда бессознательного, не называйте бессознательное формой сознания.
Д.: Я как раз хотел спросить, нельзя ли включить сюда и сны? Это бессознательная часть?
Ф.: Сны и бывают снами, поскольку они становятся сознательными.
П.: Состояние, в котором человек проводит большую часть дня, в котором он умирает, в котором приходят и уходят образы; все это - еще сознание.
Ф.: Это что-то пестрое. Главное - то, что сознание не является непрерывным.
Кришнамурти: Нельзя ли начать отсюда? Я всего лишь пытаюсь исследовать: существует сознание, широкое или узкое, глубокое или поверхностное; и до тех пор, пока существует некий центр, сознающий самого себя, этот центр ...
Продолжение на следующей странцие...
