енной дорожке.
После нескольких лет путешествия по этим тропам, я поняла, что мне недостает свободы. Я почувствовала, что все, что сделала. было сделано скорее внешней силой, чем мною. Во мне разгорелась борьба. Были ли все полученные мною указания истинными? Есть ли какая-нибудь вероятность того, что я принимаю свои собственные решения? Выполнила ли я все указания? Нормальный ли я человек, как и все другие люди, свободно выбирающие, что им делать? Я решила расстаться со всем, что было запланировано. Например, я хотела сдать экзамен не повторяя его, хотя "по правилу" я должна была повторять все экзамены на первом курсе медицинской школы. Что бы я ни пыталась сделать, я не смогла отказаться от согласия следовать "расписанию", и не стала больше раздражаться. Из 40 студентов моего курса я закончила школу второй по успехам. И несмотря на множество дополнительных занятий я стала врачом - благодаря Божьему замыслу.
Став врачом, я столкнулась с новой дилеммой: быть ли мне доктором или духовным целителем? Как доктору мне бы платили за лечение пациентов. Мой успех как целителя зависел бы от Бога, и просить плату за Божью помощь я бы не посмела. Мне хотелось жить полной жизнью, иметь семью, мужа, детей. Чтобы содержать семью, я выбрала профессию доктора. Проработав два года в области микробиологии я перешла, к нейрологии и психиатрии и получила степень доктора медицинских наук. В эти же годы я вышла замуж и родила шестерых сыновей. Так я воплотила в жизнь идею, которую высказывала людям в селениях, когда мне было 14 лет.
Среди приходивших ко мне пациентов были, и такие которые искали духовной помощи, хотя другие ждали помощи только медицинской науки. Если они приходили за духовностью, я использовала духовный метод, и приглашала в свою медитативную группу. Если они видели во мне просто врача-медика, я лечила их как медик. На практике я объединяла свои духовные способности и знания о западной медицине. Я не решалась внедрить в свою частную практику медитацию. Мои коллеги были довольно циничны и презрительно относились к духовному целительству. Мне не хотелось терять свою идентификацию как доктору или как психиатру.
Изучив гипноз, я смогла связать и интегрировать медицину и психотерапию с духовной жизнью балийских индусов. Я набралась смелости и представила био-психо-социо-культурно-духовную концепцию, объясняющую проблемы ментального здоровья, моим коллегам медикам на открытых дискуссия и семинарах. Я сказала, что медитация может служить мостом для понимания медициной духовных способностей. Эти концепции отнюдь не противоречивы: напротив, они дополняют друг друга. Современная западная психиатрия учит, что высшие способности человека находятся в мозге, который контролирует физическую и ментальную сферу, а духовная концепция учит, что выше всего духовная сила человека, и она влияет на мозг, который и контролирует наши мысли и тело. Когда я представила эту концепцию на нескольких семинарах в Индонезии, почти все психиатры были против неё. Некоторые считали, что я вышла за пределы науки, а кое-кто даже заявил, что я вовсе не психиатр. В балийском обществе как и вне Бали (на Яве, Ломбоке, Сулавеси) реакция была иной. Говорили, что ученый впервые признал духовный аспект, в который верят на Бали. Традиционные целители (БАЛИАН) оценили мою точку зрения, потому что она позволяла взглянуть на них под новым углом по отношению к врачам. Врачи и Балианс лечат проблемы с ментальным здоровьем, но по-разному, потому что у них разные убеждения. Доктор подходит с естественной стороны. А Балиан со сверхестественной. А пациент хочет поправиться со всех сторон; избавиться и от духовного вмешательства, и от природной болезни.
Я принялась обучать медитации, которая сложилась на основе моего опыта с 14 лет. Ко мне приходили дети, молодежь, взрослые и старики. Я учу медитации всех, кто хочет её изучить. Если я применяю медитацию в психотерапии, то пациент, и я медитируем вместе. Я даю устные инструкции пациенту, но наблюдаю за его состоянием посредством духовного общения. Медитация и гипноз помогают соприкоснуться со своим духом. От этого лечение идет быстрее, время на процесс излечения уменьшается. Люди начинают лучше понимать себя и учатся самостоятельно справляться со своими проблемами.
Предохранение уменьшает необходимость лечения, и я все чаще и чаще обучаю людей медитации и релаксации для повседневной жизни. Чтобы привлечь в неё духовную энергию. Связь с нашей глубинной стороной при помощи медитации помогает развить уверенность в себе, и укрепить тело и разум. Иммунная система функционирует лучше, и мы не болеем. А когда здоровы мы, здорово и общество.
Мое внутреннее путешествие - Питер.
Я был рожден отцом-поляком и матерью англичанкой в Норфолке, Англия. Мой отец вернулся в Польшу, когда я был еще совсем маленьким. Мать дала клятву воспитать меня в духе римско-католической церкви, хотя она и не исповедовала эту религию.
Однажды она отвела меня в воскресную школу, которой заправляла художница, осевшая в Норфолке после бурной жизни. Она приглашала меня пожить недельку другую в маленькой деревушке, в которой, как утверждали, появилась Дева Мария более тысячи лет назад. Деревушка стала центром паломничества вплоть до самой Реформации. Теперь, в нашем веке, она переживала нечто вроде возрождения. Мисс Джелф была полна интереснейших историй о путешествиях в Индию, об истории, искусстве, и даже о том как преследовали её семью. Именно этот рассказ и подвел её к беседе о католицизме. Пока я жил у неё я заметил, что концентрации на духовной жизни, ранние прогулки по росистым полям перед мессой в маленькой часовне Уолсингема оказали на меня удивительное влияние. Я уехал домой обновленным, чувствовал себя свежим, чистым и невинно открытым жизни. Этот эффект длился несколько месяцев, постепенно снижая свою интенсивность. По мере того, как я подрастал, я заметил, что такие периоды длятся с каждым годом все меньше.
И в детстве и юности у меня было смутное чувство, что у меня есть желание проникнуть в суть природы и значение нашего существования в этом мире. Мне было все равно, как я это сделаю - с помощью духовных техник, которыми меня научили, или, исследуя то, что говорят о вселенной физики нашего столетия.
Постепенно я несколько отошел от церковных учений, чувствуя, что священники и братство, обучавшие меня, имели благие намерения, но часть говорили из-за веры, не имеющей практического подтверждения, а почерпнутой из источников разного рода - из манускриптов, описаний святых, папских деклараций и т. п. И вместе с тем в современном плюралистическом обществе было столько соперничающих размышлений о реальности, которые так и бросались в глаза, что я уже не знал, что на самом деле правда, а что нет, и можно ли в этом разобраться. Мне нужно было найти собственную уверенность. Это, как я понял, нельзя постичь в ходе интеллектуальных споров или изучением версий происхождения. Мне пришлось начинать с того, что было неоспоримо верно внутри меня и строить на этом фундаменте. Единственное, в чем я был уверен - это в том, что я был живой сущностью, получающей опыт, что бы это не означало.
Как и многие студенты конца 60-х, я экспериментировал с разными способами изменения сознания. Это открыло мне проблески замечательных областей и подтвердило, что реальность во многом зависит от того, как наш разум и наше тело интерпретируют её. Я стал искать метод, который был бы более естественным и менее разрушительным для ума и тела. Такой метод я нашел - после нескольких столкновений с ним - в трансцендентальной медитации. Трансцендинтальная медитация привлекла меня, потому что её описывали, как простой и естественный процесс, который не требует концентрации в обычном смысле этого слова. Она основывается на естественной тенденции разума искать поле большого счастья. Такое поле разум находит в собственной внутренней природе. Я с удовольствием обнаружил, что этот метод быстро и глубоко погрузил меня в мою сущность. Я обожал соединяться с источником мира и полноты, которые были, как я узнал, более реальны, чем что либо, с чем мне пришлось сталкиваться. Я ощущал счастье и покой, утихомирившие былое беспокойство ума и духа. Я стал лучше понимать других и вообще стал более терпимым. Я заметил, что мне легко учиться. Я перелопатил уйму книг, получил из них больше, чем получал раньше, и сдал экзамены так, как не ожидал ни один из преподавателей. Я совершенно уверен, что без медитации я бы никогда не приступил к аспирантской работе. За шесть месяцев изучения данной практики я стал учителем медитации и активно пропагандировал её во Франции и Англии.
Опыт медитации сразу же напомнил мне о том, что художники и писатели типа Руссо, Бодлера, Пруста, Уодсворта и многих других, встречавшихся мне во время учебы, называли расширенным осознанием. Я чувствовал, что подобное переживание играет ключевую роль в их творчестве, влияя не только на тему писателей, но и на сознание читателя.
Следующие лет десять я совершенствовал понимание механизма медитации, интенсивно практикуя и изучая её. В начале 70-х я провел три года в новом университете в Швейцарии. В университете исследовали проблемы сознания, и там я начал писать о влиянии повышенного осознания на творческий процесс, а потом вернулся в Англию и защитил докторскую диссертацию на эту тему. Самое интересное открытие, сделанное мной в то время, состоит в том, что художники часто глубоко связаны с внутренним осознанием через избранный ими вид творчества. Творчество было и средством для достижения, и результатом расширенного осознания, запущенное рисованием, музыкой или поэзией. В то же время, когда художники различных направлений изучали медитацию, они обнаруживали, что те же творческие механизмы можно было обобщить для других областей их жизни. Художники смогли заняться другими видами искусства и радоваться множеству обычных занятий, например, приготовлению пищи, прогулкам и т.п. Медитация освободила творческое отношение к жизни в целом.
В начале 80-х, продолжая исследования, я начал работать с Тони Бьюзен, обучающего, как быстро и эффективно учиться. Я понял не только, что учиться для меня всегда было важно, но и что мы учимся по-разному. Мы учимся, преуспеть в жизни. Но возможности воплотить знания зависят от наших отношений с глубинным аспектом себя. Обучение в любой сфере открывает наши возможности. Чем больше возможностей открыто, тем успешней мы учимся. Таким образом, хотя мы не всегда это понимаем, чем больше мы учимся, тем больше нам предстоит узнать о своей истинной природе. Постепенно я осознал, что больше всего нам нужно своего рода "неучение" об ошибочном понятии, которое у нас есть о том, кто мы такие, каковы наши возможности и каковы те ограничения, которые существуют в нашем воображении. Понять и освободиться от подобных недоразумений и ложных представлений о жизни стало для меня чем-то вроде страсти. Объединив собственные озарения, полученные в медитации, с озарениями в нейро-лингвистике(НЛП) о природе и структуре верований, я принялся помогать другим разрушить ошибочные учения о том, кто мы такие на самом деле.
В конце 80-х я осознал, что стойкая страсть и образ жизни с самого раннего детства были едва уловимым поиском и переживанием того, что лучше всего я могу описать как сущность или осознание. Под этим я понимаю внутреннюю сущность моей жизни, проблескивающую с ранних моментов детства. Я знал, что это постижение жизненно важно, потому что только в нашем осознание все известное случается. Я решил увеличить исследование и узнать, как можно пробудить сознание и оживить его, чтобы повысить качество жизни.
Я обнаружил, что дверь к повышенному осознанию потенциально всегда открыта. Мы можем оживить осознание разными способами - при помощи искусства, движения, самоанализа. Можно просто немного сбросить темп и позволить себе более глубоко постичь, что мы переживаем. И все же основным путем к этой полуоткрытой двери остается медитация. Как вода, медитация смывает весь грим, очищает дух и мы возвращаемся к активности с открытыми глазами и с обновленной энергией.
Посетив в 199...
Продолжение на следующей странцие...
