рав, но и вообще людей, вжившихся в туннель реальности материалистического фундаментализма и превративших эту метафору в нового идола. Пессимизм и ярость - приметы искусства эпохи материализма. Вспомним печальных клоунов раннего Пикассо и неистовых чудовищ зрелого Пикассо, разочарованных героев и героинь Хемингуэя, Сартра и Фолкнера, убийственный кошмар боевиков и фильмов ужасов; вспомним бездельников, головорезов и не способных к борьбе бунтарей, населяющих практически все романы, пьесы и фильмы, которые претендуют на натурализм; вспомним музыку, которая все быстрее превращается из мелодии в пронзительный крик.
Прочитав Ницше, Адольф Гитлер ошибочно принял диагноз за рецепт и приступил к реализации самого ужасного сценария (который только мог вообразить Ницше), обосновывая этот сценарий с позиций столь презираемых Ницше национализма и антисемитизма Мир, взирая на это с ужасом, не извлек никаких уроков и решил, что Гитлер был "чудовищем". Мир по-прежнему загипнотизирован тем же материалистически-биологическим детерминизмом, который, по мнению Гитлера, оправдывает жалость к себе и стремление к мести.
Вот так мы приближаемся к очередному Холокосту, считая его "неизбежным". Дескать, таковы реалии "реального" мира.
Когда я говорю, что "реальная" вселенная создается в результате самогипноза, я имею в виду психологический контекст. В состоянии гипноза экзистенциальная "реальность" экранируется и сводится к некоему подобию "реальной" вселенной, созданной гипнотизером. Причина, по которой людей так легко ввести в гипнотический транс, связана с тем, что наше "сознание" не выдерживает экзистенциального хаоса и неясности, поэтому легко уносится в такие "реальные" вселенные. Даже во время обычной беседы мы можем многократно "отключаться", редактируя звуки на уровне барабанных перепонок, словно кот Брунера. Как указывает Колин Уилсон, мы уносимся в одну из "реальных" вселенных всякий раз, когда, едва посмотрев на часы, мы тотчас забываем время, и опять вынуждены смотреть на часы. Мы уносимся в такие вселенные постоянно, особенно в периоды страдания или стресса.
"Реальные" миры несложно понять, так как все они гораздо проще экзистенциального континуума. Теисты, нацисты и "плоскоземельцы" опишут свои "реальные" вселенные с такой же легкостью, с какой материалисты-фундаменталисты опишут материальную вселенную, ибо на фоне невыразимой сложности сенсорно-чувственного континуума, в котором мы живем, когда бодрствуем (то есть не под гипнозом), отредактированный объект кажется неимоверно простым.
Загипнотизированные "реальной" вселенной, мы все больше теряем связь с экзистенциальным континуумом и очень раздражаемся, когда он дает о себе знать.
Однако "реальные" вселенные с их жестокими законами заставляют нас ощущать собственную уязвимость и ничтожность. Видимо, этим и объясняется беспомощность и апатия материалистического общества, живущего в "реальной" вселенной материалистического фундаментализма. Смутно осознавая, что находимся под гипнозом, мы даже не пытаемся действовать, а лишь механически реагируем.
Такая загипнотизированность "реальной" вселенной создает благоприятную почву для развития преступной ментальности. Вот почему преступники стали приметой нашего времени. Когда "реальная" вселенная политизируется, а ее гипнотическая модель основывается на аристотелевской логике "либо мы - их, либо они - нас", преступник перерождается в террориста, еще одну примету эпохи материализма.
Против такого механического варварства выступают экзистенциальная и гуманистическая психология, которые с позиций квантовой механики предлагают другие, вполне возможные, мыслимые и желательные модели человеческого существования.
В этих моделях, разработанных Маслоу, Салливаном, Эймсом, Перлзом, Лири, Криппнером и многими другими исследователями, человека рассматривают как индивида, который един с сущим. Восприятие человека строится не на собственно "фактах", а на его интерпретации этих "фактов", причем способам "интерпретации" он обучается у других людей или же вырабатывает их самостоятельно. Каждый человек получает экзистенциальный опыт, но этот опыт может не вписываться в нашу любимую модель, или лингвистическую конструкцию, которая называется "реальной" вселенной.
С позиций экзистенциально-гуманистической психологии, вместо материалистической фразы "я воспринимаю" правильнее говорить "держу пари, что это так". Конкретный пример: в "комнате абсурда" Эймса мы "держим пари", что видим обычную картину и находимся в привычной обстановке. Но если бы мы попытались коснуться угловой части потолка указкой, то быстро обнаружили бы обманчивость нашего восприятия. Однако при первых попытках мы, как правило, тычем указкой куда попало - в стены, остальные части потолка и т. д., но не туда куда надо. Мы продолжаем пытаться - и происходит удивительное: наше восприятие изменяется. И только с изменением нашего восприятия мы постепенно обретаем способность найти ту угловую часть потолка, которую ищем.
То же самое происходит с человеком во время психоделического сеанса или медитации, когда сознание "очищается" от привычных стереотипов. Когда мы возвращаемся в повседневный мир социальных взаимодействий, пережив потрясение "комнаты абсурда", психоделического сеанса или медитации, то видим, что там происходят такие же процессы, и люди держат пари на эффективность той или иной модели в данное время, но делают это бессознательно, поскольку загипнотизированы любимыми моделями. Если модели оказываются не вполне адекватными, их не пересматривают, а сердятся на мир за его неадекватность или, что бывает еще чаще, ищут виновных.
Эдмунд Гуссерль, который вместе с Ницше был родоначальником экзистенциального анализа, указывает, что с материалистической точки зрения сознание кажется пассивным, но когда мы осознаем обманчивость нашего восприятия, сознание оказывается активным. Люди не рождаются великими пианистами, квантовыми физиками, теологами или убийцами; они ими становятся, активно выбирая, какие обманы восприятия считать нормальными, а какие забраковать за ненадобностью. Поэтому не удивительно, что мир содержит католические туннели реальности, марксистские туннели реальности, музыкальные туннели реальности, материалистические туннели реальности, литературные туннели реальности, итак до бесконечности. И даже немного удивительно, что два отдельных человека способны совместить свои туннели реальности и нормально общаться.
Но это удивление проходит, когда мы вспоминаем, что никто из нас не рождается и не воспитывается в вакууме. Все мы - "социализированные" личности, и даже самые "творческие" из нас значительную часть времени "живут" в социальном туннеле реальности, созданном многие тысячи лет назад: даже язык, на котором мы говорим, контролирует наше восприятие, наше ощущение "возможного".
Впрочем, процесс социализации, или приобщения к культуре, во время которого общество, манипулируя правилами игры, навязывает гражданам групповой туннель реальности, эффективен лишь статистически. В личном туннеле реальности каждого человека всегда появляются некоторые особенности, даже в тоталитарных государствах и в авторитарных церквях. Поговорите с типичным банковским клерком, и вы узнаете, что в его конформистском туннеле реальности есть место творчеству.
Итак, сознание не пассивно, оно активно занимается творчеством, каждое мгновение создавая собственный туннель реальности, который в состоянии гипнотического транса считает "реальной" вселенной. Этот гипнотический транс сродни наркозу, который вводят для обезболивания во время хирургической операции. К примеру, преступник подавляет в себе симпатию и милосердие таким же "чудом", каким пациент подавляет боль во время операции. Мы вовсе не жертвы "реальной" вселенной; мы сами создаем "реальную" вселенную, в которой нам приходится жить.
Экзистенциально-гуманистическая психология приходит к тому же выводу, что и большинство квантовых физиков: все, о чем мы говорим, сконструировано нашим умом. "Все реально и все нереально", как говорит Гриббин. Он имеет в виду, что в этой модели нет ничего абсолютно реального в философском смысле, но в то же время все реально для тех, кто в эту модель верит и отбирает ее из множества других обманов восприятия.
Если мы поймем справедливость этих наблюдений и попытаемся "пробудиться" от гипнотического транса модельного монотеизма, если мы постараемся все время себе напоминать, что сами создаем модель, которую считаем "реальной" вселенной, хотя живем в экзистенциальной реальности, намного более сложной, чем любая модель, - то обретем новое сознание. То, что Блейк называл "одномерным видением", начнет превращаться в многомерное видение, в сознательный процесс "заключения пари", когда человек, по словам Ницше, "повсюду видит бездны". (Блейк говорит об этом мягче: "В одном мгновенье видеть вечность, огромный мир - в зерне песка, в единой горсти - бесконечность, и небо - в чашечке цветка". ) Мир жизненного опыта не так конечен, статичен и аккуратен, как гипнотический транс, называемый "реальной" вселенной. В нем есть тот бесконечный регресс, о котором говорил Гедель. За пару минут общения с другим человеком ваше "я" воспринимает и создает десятки туннелей реальности, но узнает об этом человеке не больше, чем квантовый физик об электроне, который может вести себя как волна, частица, волночастица (были и такие определения) или нечто, создаваемое в процессе нашего эксперимента. Точно так же вам не узнать, каково "настроение" этого человека, или состояние его "я" в данный момент времени, ибо оно меняется столь быстро, что не поддается обозначению: вот оно доброжелательное, а вот уже скучающее, неприязненное или вовсе такое, какое я помог ему создать при попытке настроиться на его "волну".
Как говорят буддисты, другой человек и поистине весь континуум сиюминутного восприятия кажется X и не-Х, одновременно X и не-Х, и ни X ни не-Х. Такая относительная определенность моего "знания" о человеке и целом мире отражает самое последнее из заключенных мной пари.
Человек начинает понимать, что "есть" по меньшей мере два типа сознания. (Похоже, их намного больше. ) В "обычном" состоянии сознания, или состоянии гипноза, мы принимаем наши модели за "реальную" вселенную. Мы выступаем модельными монотеистами, фундаменталистами и механическими роботами с пассивным и механическим восприятием. Мы "бессознательно" (нейрологически) редактируем и отбираем информационные биты экзистенциального восприятия, впуская их в "реальную" вселенную только после того, как обработаем их по ее "законам". Оставаясь пассивными роботами, мы ощущаем себя "рабами" "реальной" вселенной, которая с жестокой безличностью творит с нами что угодно.
В другом состоянии сознания, экзистенциально-гуманистическом, мы выступаем агностиками, прекрасно осознавая, что наши модели сконструированы нашим умом. В этом состоянии сознания наше восприятие активно. Мы рассматриваем мир с позиций модельного релятивизма, новаторства и активного творчества. Мы знаем, что постоянно "заключаем пари". Мы сознательно стремимся как можно меньше редактировать и как можно точнее настраиваться; мы специально выискиваем явления, которые не вписываются в нашу сегодняшнюю модель, чтобы они помогли нам сконструировать новую улучшенную модель в будущем. "Реальная" вселенная нас не подавляет, поскольку мы всегда помним, что это лингвистическая конструкция, которую можно быстро усовершенствовать.
В обычном (материалистическом) состоянии сознания нас, по словам Тимоти Лири, можно сравнить с человеком, который пассивно сидит перед телевизором, жалуется, что показывают чепуху, но вынужден "терпеть", потому что ничего не может сделать. В экзистенциальном состоянии сознания мы берем на себя ответственность за переключение каналов и обнаруживаем, что у нас есть выбор смотреть то, что нам нравится. Настройка освещает лишь выделенный фрагмент бытия, но никак не все бытие.
Бессмысленно пытаться выяснить, какое из этих состояний сознания "истинно", как бессмысленно пытаться понять, что такое "свет": волна или частица. У "выбора" и...
Продолжение на следующей странцие...
