во.
- И что же по-твоему (Александр впервые обратился к Маше на "ты", с тех пор они сблизились и стали проще что-ли) есть механическое искусство?
- Подражание другим творцам, природе, фантазии. Подлинное искусство - совсем другое, оно не стремится что бы то ни было копировать. Его не возможно объяснить, обосновать, найти причины и законы такого творения. В нем содержится то, чего лишено все остальное искусство. Это редкость.
- Интересное наблюдение. Но удалось ли тебе видеть то самое, чего лишено другое искусство? Различаешь ли ты ту самую тайну?
- Я видела.
- Что же это, открой и мне...
- Ты странный. Сам можешь делать, но не ведаешь.
- Скажи, ну, пожалуйста!
- Разница - в универсальности понимания, даже не столько понимания искусства, сколько восприятия. Это как разные люди говорят на разных языках и не понимают друг друга: фальшивое искусство. Истинное творение приводит только к одному понимания и единственно возможному восприятию всякого, кто с ним соприкасается.
- Я пишу солнце. Сейчас оно вызывает во мне радость, а в тебе может вызвать печаль. Наши восприятия одного и того же могут отличаться. Один и тот же закат может вызвать в нас противоположное: радость или тоску. Что ты на это скажешь?
- В той картине, где ты изображаешь свой закат, такое невозможно. Я знаю это наверное. Ты мог бы по-разному выражать себя, разными формами, но я всегда буду точно чувствовать, что ты хотел донести. И секрет этого заключен не в моем восприятии, но в...
- ?.. - Взгляды их встретились, и Александр ощутил жар в ладонях и стопах ног. - В чем секрет?
- В том, что нет случайности в твоей картине. Кто угодно может писать закат и в его закате будет случайность, фантазия, полет мысли, свои страхи и надежды. А в том, что делаешь ты - нет. Этого нет, потому что в картине нет тебя,. Ты не вписываешь себя в эту историю; именно это меня сразило, расплавило мое сердце. Я вижу точность ученого, математика. Можно вычислить твое солнце, вписать его в формулу - так оно точно. И это переживание доступно разным людям с одинаковой точностью. И действует оно не на чувства, не на ум, а на целое существо - сразу. Ощущение захватывает целиком и я пропадаю в твоем закате, но тебя там нет - только солнце, небо, ветер, тишина и высь - все есть, кроме творца. Это истинное искусство: забыть вписать себя в то, что творишь.
- Не следовало хвалить мою работу. Все равно, спасибо.
- Я не хвалю работу. Ты спросил, а я рассказала тебе о другом, - тихо сказала Маша, и удаляясь, оставила Александра наедине с собой.
Уже вечером вернулся князь. Шурин Городецкий был не здоров и просил прощения за недолгий прием. Князь вернулся скорее предполагаемого, однако, не был опечален, а напротив, находил себя в прекрасном расположении духа. Он пригласил Александра составить ему компанию за вечерним чаем. У них завязался дружеский разговор.
- Саша, что ты сейчас пишешь? Что занимает твои мысли и чувства?
- "День рыбака" - вот моя теперешняя жизнь. Я живу как рыбак, в своем мире - мире воды и солнечных бликов, мире рыб, мире векового покоя и бурных водных стихий. Моя кисть направлена на соединение противоположных начал, и это ключевая идея холста "Дня рыбака". Только рыбак знает, что можно пережить, прокачавшись в лодке сутки кряду, общаясь сквозь зеркало воды с немыми прекрасными рыбами. Я подошел к тому, что не передать мне это состояние уже невозможно: тяжко нести ношу Знания, не отдавая ее жаждущим. Поэтому вы простите меня, князь, я сожалею, но скоро опять покину вас, чтобы продолжать работу. Нет причин останавливаться теперь, когда я прошел большую часть пути.
- Да-да, я не держу тебя, но, пока есть еще время на отдых, я желал бы спросить... я много думал об этом, о том, что жизнь моя подобна жизни твоего рыбака, но я не вижу сквозь зеркало воды прекрасных рыб. Все как будто спит под водой, а, когда присмотришься внимательно, вода - лишь отражает мой образ, и сплю-то я! И так жутко становится, так странно, что я говорю об этом тебе... Смотрю на себя и не помню ни минуты, а пробудить некому!
- Я ждал, что вы скажете это. Я ждал понимание, князь.
- Но друг мой, нет его, нет понимания. Есть только страх и судорога души, что вот она жизнь - в пальцах моих, но я нахожусь в тумане и не соображу, что с ней делать, как ее выпустить воробьем на волю, а только крепче сжимаю ладони, а жизнь пищит в них, ей больно нестерпимо... Вот для чего все эти картины: глядя на них, особенно на некоторые из двухсот, я будто бы переношусь в другое пространство, где воздух чист, мысль ясна, а сердце ликует. Но все лишь на мгновенье, а потом опять - сон беспробудный и муки...
- Чего вы желаете, мой отец? В чем нужда?
- Знать себя. Знать, зачем я и кто я. Знать, что я могу в огромном любящем океане жизни.
- Отец, твое пробуждение и понимание себя в любящем океане существования возможно через ответную любовь к этому огромному зверю. Я сказал о звере. Ты желаешь поймать его, чтобы смотреть, наблюдать за зверем, чтобы кормить его так, как ты сейчас кормишь двести картин своим вниманием и жаждой быть. Но зверь не нуждается в твоей пище, он нуждается в свободе: быть диким и простым.
- Чем дается эта свобода "быть диким и простым"?
- Свобода рождается, кристаллизуется только в любви.
- Мне печально от того, что я не знаю любви...
- Если действительно любишь, то это незаметно. Даже сам человек не обратит на это никакого внимания, потому что это не требует доказательств; истина не требует внимания и фактов. Что за нужда? Если все живое вокруг тебя не может понять твоей любви без слов, любовь ничего не стоит: зверь по-прежнему в клетке, а любовь фальшива.
- Понимаю твою мысль. Слова о любви - это клетка для дикого зверя, хоть и золотая. С тех пор, как я полюбил свою жену, у меня кончились слова для выражения любви. И пока она была жива, мой зверь был дик и свободен. Я танцевал каждое утро! Теперь нет...
- Дорогой князь, вы и вправду спите. И сон начался тогда, когда Ирма покинула вас. Но я чувствую, что все существо ваше хочет петь о своей любви. Именно поэтому куплены мои картины. Они - признак поиска, силки для зверя... и я нашел вас через картины, мой истинный отец. И теперь в вашем существе любовь настолько желает жить, что невозможно выразить это и невозможно спрятать это. У любви есть одно лишь желание - осуществить себя. Все говорит о ней: то, как вы движетесь, то, как смотрите, как говорите. Я вижу за внешними приличиями стену отвращения к ложному миру. Огонь изнутри сжигает стену. Лгать более нельзя: нужно делать шаг, или огонь сожжет сердце. Да вы и сами просите об этом шаге, поэтому я здесь - только для вас, а вы - для меня.
- Но что я могу сделать для тебя, мой сын?
- Мне пока рано знать. Все придет в свой час.
- Почему пробуждение возможно через любовь?
- Любовь уравнивает человека со всем живым. Тогда есть шанс понять все живое, понять язык ветра и трав, понять волну и солнечный зайчик, понять Все. Когда ты любишь, то становишься равным своему возлюбленному. И если ты любишь жизнь, ты равен жизни. Между тобой и жизнью нет разницы, это полное тождество. Все бытие равно. Никто из любящих не выше и не ниже, но каждый уникален и служит другому своей уникальностью. В любви возникает связь всего с самим потоком. Но для переживания этой связи нежно бодрствовать. И наоборот, пробуждение принесет такую связь. И дверь в эту связь и в это пробуждение - осознанная любовь всем своим пространством.
Давно за полночь, но князь не спал. Он тихо лежал и молчал, а иногда к горлу подходила теплота, и он не мог сдержать слез. Все, что произошло между отцом и сыном тем вечером не могло уже вернуть Полновского к прежнему мироощущению. И он решился идти до конца. Ему стало легко и покойно. Полновский уснул. А Саша продолжал писать "День рыбака".
8 Посвящение князя
Через неделю Александра закончил "рыбаков". Князь, глядя на полотно, не мог вслух высказать свои душевные перемены, а они были. Вслед за некоторым эмоционально-чувственным знанием стала меняться его внешняя жизнь, что заметили домочадцы. Он наполнил самого себя и дом покоем, отменил все излишние распоряжения, прекратил встречи в "пустыми" господами, перестал бывать в высшем свете. Но все больше князь тянулся к Александру, подолгу, часы напролет скакал в лесах на гнедом скакуне. А в последнее время пристрастился к рыбалке.
Дважды или даже более того, Полновский заводил разговоры с Машей о новом быте, говорил, что его гнетет такое огромное поместье, управление им, и, что можно чаще проводить время в деревенском домике в соседней губернии, принадлежавшем некогда его жене Ирме. Дочь ничего на это не отвечала, а только смотрела сквозь отца, как бы думая о своем.
И такие разговоры случались с ним постоянно, и уже даже регулярно, словно приступы неизвестной болезни. Однако что-то держало Полновского от решительных действий.
Наступила весна. Александр изменился внешне: на его загорелом лице появился румянец, тело окрепло, а щеки стали обрастать порослью, придавая совершенно мужской вид. Приятным весенним утром всё семейство обыкновенно вставало и, встречаясь за завтраком свежей выпечкой с малиновым вареньем, обсуждало предстоящий день: работу и отдых, встречи и прогулки. В то утро, когда князь вновь стал говорить с Сашей о своих внутренних исканиях причин счастья и бытийных начал, они были на веранде только вдвоем.
- Алексашка, мальчик мой, я не могу сдержать всё то состояние своей души, всё, что накопилось с тех пор, как мы познакомились... моя жизнь меняется, думаю, что все здесь заметили это... - начал он, не формулируя свою мысль точно.
- Мы видим, что колесо вращается а остановится не может. Это хорошее начало, а те страдания, которые посещают вас, князь, они должны быть. Иначе ведь нет движения: сверхусилие, порой даже болезненное ощущение тает нужный развитию толчок. Сердце ваше мягкое, дайте ему тонкую пищу.
- Я даже рад страданиям: они напоминают мне, что я жив и иду куда-то. Но куда? И что это за пища, о которой ты говоришь?
- Движение такого рода могут привести к объективному восприятию. Однажды, когда я был еще мальчиком, Святой Михаил показал мне что это значит - воспринимать мир объективно, целостно. Но для этого нужна особая пища, а добывается она в разрушении своих представлений о себе.
- Христос оставил нам заповедь: "Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрёт, то останется одно, а если умрёт, то принесёт много плода". Не о том ли разрушении ты говоришь.
- Да, это и есть смерть ради жизни сейчас. Отец, вы уже остались одни - это все, что ждет вас далее, но есть выход - быть со всем единством вместе. Для этого нужно умереть для себя, забыть, что ты кто-то и чего-то стоишь, потому что кроме фантазий у нас нет ничего. Когда с этим кем-то будет покончено, появится новая пища и простор для роста нового человека - настоящего человека. Этот человек есть рыбак, которого я написал. И вы видели его.
- Да, тот рыбак и вообще все картины сильно повлияли на меня, но, кажется, не хватает одного шага, маленького шага, чтобы все случилось. Я на краю. Прошу, если ты в силах - подтолкни, и пусть фантазии, мое княжество, вся ложи мира и нереальность останутся здесь, а настоящий я улечу в жизнь.
- Я знаю, чем могу помочь. Идемте сейчас же в мастерскую! - поторопил Александр Полновского.
И они, как дети вбежали на верхний этаж замка, а оттуда, по лестнице вскарабкались на мансарду, под самую крышу.
- Садитесь вот сюда! Правее, вот так, чтобы свет падал на глаза. Да! Сейчас я начну...
- Что ты задумал?
- Это будет портрет "нового человека", рождение рыбака. Но не шевелитесь! Я обещал: вам придется умереть, чтобы узнать свое новое рождение. Я напишу ваш портрет, так, как вижу ваше природное начало. Когда вы будете смотреть на него и помнить себя подолгу, осознавать, что вы перестали существовать, но есть только этот портрет - истинный Полновский, тогда вы родитесь. Это болезненно, предупреждаю, отец. Мужайтесь.
- Что ты делаешь, художник, в этой жизни? Откройся мн...
Продолжение на следующей странцие...
