(стенограмма лекции для студентов
Института трансперсональной психологии)
Этот человек олицетворяет для меня поразительный мир души, который столь
же удивителен и фантастичен, как миры, которые открывают нам знаменитые
писатели-фантасты, - Роберт Желязны, Роберт Шекли, Клиффорд Саймак и т.д.
Гроф открыл для современной научной психологии мир необычайных, не до
конца освоенных и исследованных возможностей развития психотерапии,
психотехники, психологической культуры и индивидуального поиска.
Мне лично посчастливилось познакомиться с Грофом в 1989 году, когда он в
третий раз приехал в Россию, в Москву для проведения четырехдневного
семинара по холотропному дыханию и трансперсональной психологии. До этого
первая заочная встреча с Грофом произошла в 1980 году. Я познакомился с
ним по рукописи самиздатовской книги "Области человеческого
бессознательного", которую затем мне было суждено издать и официально. Это
было также частью моей истории. Человек, который впоследствии стал на
многие годы вплоть до своей смерти моим близким другом, Виталий Николаевич
Михейкин, один из подвижников самиздата и подпольной психологии подарил
мне самиздатовскую рукопись этой книжки, после чего я, как многие из вас
после прочтения книги Грофа ходил, как ошарашенный. То есть мне казалось,
что вот они — ускользающие тайны человеческой сущности природы,
человеческого роста, загадки, тайны психотерапии, тайны космоса, там, где
сходятся воедино ниточки физики, науки и миры Достоевского, миры человека,
экзистенциальные.
Гроф нащупал что-то чрезвычайно важное - возможность пережить переживания
необычайной интенсивности и насыщенности, что характерно для каких-то
необычайных моментов: моментов сатори, моментов экстаза, моментов
катастроф. Все, наверное, помнят описание психотерапевтических сеансов и
экспериментов самого Грофа. Это необычайное сгущение мифов, историй,
преданий, это та точка алеф Борхеса, где все сходится в одном, где начало
и конец всего. Я тогда грезил увидеть и пережить четыре перинатальные
матрицы в себе. Тогда я думал, что четыре перинатальные матрицы, это
что-то вроде стражей к тому, чтобы обрести свободу.
Мы рождаемся, и на нас нанесен узор мук, родовое проклятье, как в Библии,
и нам сужден из-за этого человеческий удел. Те из нас, кому удастся
повернуть время вспять и родиться обратно, обрести второе рождение,
которое в каком-то смысле наследует первое рождение, проходят одни и те же
стадии, те же врата. Тогда чары, навеянные человеческим рождением, чары,
навеянные этой жизнью, этим мороком, этим воспитанием, этими травмами,
тем, что составило меня закрытым, обособленным от мира, застывшим, все это
может в один миг рассеяться, и предстанет другой мир, знакомый по
воспоминаниям из детства, по каким-то героическим прототипам, мир свободы,
мир озарения, мир просветления, мир радости, бесконечного счастья и
исследования.
Гроф очаровал возможностью свободы и пробуждения. И я стал охотиться за
всем, что имело отношение к Гроф пленил меня возможностью получить ответ
на вопрос, вечный для трансперсональной психологии. Я узнал, что Гроф -
один из основателей и лидеров трансперсональной психологии. Прочитав в 85
году книгу "За пределами мозга", там есть седьмая глава "Перспективы
психотерапии", я сразу начал дышать, потому что здесь я видел какой-то
конкретный метод достичь тех состояний, которые описаны в книге "Области
человеческого бессознательного" и наблюдались в сессиях только
психоделической психотерапии. Как безнадежно влюбленный человек я начал
ввергать всвою страсть знакомых и друзей, ввергая их в сеансы холотропного
дыхания, которые, как я потом понял уже учась у Грофа, были совершенно
наивны и неверны, но тем не менее там была страсть познания,
подвижничество, которые не смотря на корявость метода, на несовершенство
знаний каким-то образом предохраняло меня и тех кто был увлечен мной от
того, чтобы делать большие ошибки. И все-таки, не смотря на незнание,
позволяла нам продвигаться вперед. По иронии судббы невозможно назвать
человека великим, до того как он умер. До того, как он уже не в состоянии
что-либо внести в эту культуру, кажется, что все, что мог, он уже сделал.
Но, тем не менее среди прочих вершин современной психологии и психотерапии
есть очевидные, я бы сказал, восьмитысячники. Так на жаргоне альпинистов
называют вершины, которые приближаются к восьми тысячам метров или выше
восьми тысяч метров. Вот это очевидные пики, которые над всеми
возвышаются. Вот одной из таких фигур, является фигура Станислава Грофа,
которого я причисляю к трем великим новаторам и мастерам современной
психологии и психотерапии, наряду с Фрейдом и Юнгом.
В 1989 году, произошла моя встреча с Грофом. Он приехал с женой Кристиной,
чтобы показать российским психиатрам и психологам свой мир и холотропное
дыхание, новый метод психотерапии, разработанный вместе с женой в то
время, как он работал в институте Эсален. Вы знаете, что это такое
специфическое место в Калифорнии, специфическая лаборатория
антропосоциотрансформации, где ищутся новые способы преобразования,
трансформации людей индивидов и общества. Там работал Гроф, там работал
Минделл долгое время, там, пожалуй, работали все великие новаторы, и
Эсален действительно является уникальным местом. Гроф отдал пятнадцать лет
Эсалену после приезда в США и в немалой степени своими семинарами,
месячниками, облик современного Эсалена, создал много моделей обучения
психотерапевтического. Так вот уже зрелый Гроф, который покинул Эсален,
который написал ключевые свои книги приехал в Россию поделиться опытом.
Для меня было удивительно, что об этом семинаре, а его организовал
профессор Белкин, известный российский инициатор возрождения психоанализа
и специалист по перемене пола и всем психологическим сложностям, связанным
с этой проблемой, он побывал в Америке на семинаре у Грофа и под большим
впечатлением, решил привезти его сюда. Так вот Гроф, хотя об этом не было
оповещено заранее, притянул к себе людей из самых отдаленных мест России,
никому об этом не говорилось, не было никаких специальных объявлений, тем
не менее люди приехали из Тбилиси, с Дальнего Востока, чтобы повидать
Грофа. Книги были достаточно хорошо распространены по самиздату, люди
старшего поколения помнят. И я думаю, все что притягивало этих людей к
Грофу, это было то же самое ощущение поиска собственной души.
Гроф действительно затронул некоторые принципиально важные моменты, общие
для всех духовных путей и для всех психотерапевтических школ. Акцент на
перинатальной матрице и на то, что первичные впечатывания в моменте
внутриутробного развития, в моменте родов и в самые первые мгновения
жизни. Самые первые импринтинги здесь формируют нас и создают
определенного рода характерности, идиосинкразии, шоры, включают работу
редактора реальности, эти идеи высказывались и до Грофа. Я думаю основной
момент, который внес Гроф состоял даже не в экспериментальной проверке
того, что есть нечто, что можно назвать перинатальным опытом. А значение
его неизмеримо выше. Гроф, наряду с Юнгом и Фрейдом принадлежит к трем
величайшим новаторам. Мы можем говорить о мире Грофа, мире Юнга, и для
меня это совершенно отчетливые миры, я могу говорить о мире Фрейда, я могу
говорить, обучая студентов о трех психотерапевтических театрах, показывая
Юнга, Фрейда, Грофа, как режиссеров, особенности игры психотерапевтических
театров каждого из этих великих режиссеров и мастеров психодрамы. Я не
могу в таком же смысле говорить о театре и новаторстве Роджерса. Хотя, это
безусловно ключевая фигура в гуманистической психологии. Я не могу
говорить в таком же смысле о Фритце Перлзе и Роберте Лэйнге, об этих
титанах, основателях гештальттерапии и антипсихиатрии. Эти люди велики, но
этим людям чего-то не хватает. Вот если мы попытаемся выяснить, в чем
отличие масштаба, то мы можем найти ряд общих черт у трех китов психологии
и психотерапии XX века. Общее у них, конечно то, что все они клиницисты,
их теории основаны и выверены опытом, Гроф сам ассистировал порядка
четырех тысяч сеансов психоделической психотерапии и через его семинары по
холотропному дыханию прошли десятки тысяч людей во всех странах мира и
всех национальностей. Это не только богатство подвижничество клинической
практики, но и потрясающий диапазон такой практики. Эта работа с людьми во
всех спектрах психического здоровья. От крайне нормальных просветленных
людей из числа близких знакомых Грофа до числа тяжелой клинической
патологии, если использовать обычный традиционный язык. Это прежде всего
бесподобные клиницисты с широчайшим диапазоном. Это люди, которых можно
отнести к классикам психологии. Это относится к Фрейду и Юнгу и через
некоторое время будет отнесено к Грофу. Классики в том смысле, что они
установили что-то принципиально новое, что теперь невозможно смотреть
иначе на мир души, которые дали методы работы с этим и люди классики в том
смысле, что они владеют всей классической традицией, Гроф владеет всей
классической традицией, которая была до него и создает новое. Точно также
можно сказать о Фрейде и о Юнге. Этого не можем сказать с той же степенью
полноты о Перлзе, Лэйнге, Роджерсе или о других фигурах иного масштаба,
может быть не меньших новаторов в своей области и не меньшей значимости,
но все же иного масштаба. Извините, если я затрагиваю чью-то шкалу
ценностей, я делюсь своей и пытаюсь привести обоснование, поскольку это
все-таки личностное приглашение в некий мир, с которым я лично знаком и
могу позволить себе такое преувеличение. И Фрейда, и Юнга, и Грофа можно
отнести к очень крупным мыслителям, людям, которые рефлектировали на
развитие психологии, на поиск новых методов психотерапии, на особенности
понимания психологии в миру человеческих дел, гуманитарных наук в
частности Это люди, которые осмысляли и место психоанализа, и
аналитической психологии, и это, конечно, люди с широчайшим культурным
диапазоном. Фрейд писал и о Достоевском, и Моисее, и о первобытных
народах, он затрагивал широчайшие темы войны, мира, смерти. То же самое
относится к Юнгу, который собрал в своих исследованиях по алхимии,
исследованиях по сновидениям, по психологии искусства. Трудно назвать
тему, какую бы не исследовал бы Юнг, как классической
психотерапевтической, так и серьезной культурной темы. То же самое, на мой
взгляд относится и к Грофу. Это человек с широчайшим культурным
диапазоном, который естественным образом вписан в его мир, его учения. Мир
культуры не где-то извне мира психологии и психотерапии, как мы находим в
некоторых психотерапевтических школах, есть мир психологии, а есть где-то
мир сказок, другие вещи, за которые ответственна мифология. Здесь это все
органично и составляет саму ткань языка, саму ткань метода. И когда мы
читаем книги Грофа, мы сталкиваемся с этим постоянно, с вечными темами
архетипических сюжетов, или когда трансперсональные с...
Продолжение на следующей странцие...
