южеты, не
принадлежащие какой-то отдельной биографии человеческой, превосходящие ее
и могущие быть биографией любого человека. Эти три психолога продолжали
то, что в последствии стало магистральной линией развития психологии,
психотерапии. Если мы посмотрим любые темы, то это, как правило
послефрейдовские темы психологии, психотерапии. И темы телесности и темы
смерти, и темы психологии Юнга. То же самое относится к Юнгу, то же самое
относится к Грофу — это магистральная тема психологии и психотерапии.
Итак, кто же такой Станислав Гроф? Большой Стен — человек большого роста,
приблизительно такого же, как я, под центнер веса, но очень хорошо
сцентрированный, как гора стоящий на земле человек. Человек, который
невольно у всех вызывает ощущение мудреца, теплоты, сердечности, заботы,
отцовства. Во время сеансов холотропной психотерапии есть телесная
поддержка, можно притрагиваться к разным частям тела, при этом убираются
телесные блоки, когда мы работаем в парах. И это связано с деликатным
вопросом о контракте, дозволяю я дотрагиваться до себя или не дозволяю.
Так вот одна женщина на сессии холотропного дыхания говорила: "Я настолько
доверяю Стену, что он может меня трогать как угодно и где угодно, и это не
вызывает у меня никаких проекций". Это пример того доверия, которое
вызывает сам Стэн, когда его видишь, когда с ним встречаешься. Это
человек-гора, человек незыблемый. Метафора горы не случайна. Это человек,
который среди всех циклонов, штормов и бурь, разворачивающихся при сеансах
психоделичной психотерапии, при ситуации экстремальной, когда
разворачиваются страсти, этот человек, сохраняющий ясность, ровность,
спокойствие, человек, который не вовлекается в это и может вести свой
корабль вместе с теми, кто доверились ему путешествовать в этом мире. Это
человек, который является не только профессиональным
психологом-клиницистом, он знает всю традицию, владеет всеми европейскими
языками, в том числе русским, человек, владеющий многими языками
искусства, ведь в книге "За пределами мозга" очень много рисунков лично
Грофа, он в свое время собирался быть художником-мультипликатором, но
когда друг подсунул ему несколько лекций по психоанализу, очень многое
изменилось в его жизни. В общем это человек одаренный и человек-гора. Я
назвал бы его сталкером. Сталкером в смысле Тарковского и сталкером в
смысле Кастанеды. Это немного разные вещи, и тем не менее в этом
выслеживании, в этой охоте, которую осуществляет Стэн Гроф есть
исследование необычных троп и это очень важный момент. Я воспринимаю Стэна
Грофа в череде тех людей, которые открывают и прокладывают новые тропы,
новые дороги нового мира, мира будущего. Это люди, которые открывают новые
миры. К числу этих людей я еще мог бы отнести нескольких психотерапевтов,
для меня таким человеком является Арни Минделл, такого же новаторства,
такого же масштаба, это люди для меня родственные, это Стивен Лаберж,
Эндрю Вэйл и некоторые другие герои моего личного и магического театра,
который я ввожу в мир русскоязычного читателя. Но Стэн Гроф — это не
только сталкер, человек, который не только исследует зону, где может быть
жили инопланетяне и оставили новые неизвестные игрушки для человечества,
которые могут оказаться катастрофическими. Гроф — это человек не только
исследующий наше выраженное в метафоре инопланетян новые нераскрытые
возможности, он еще и гид, штурман, и навигатор, то есть это тот человек,
который может вести других И это еще одно новое измерение, новая
особенность, еще одна новая грань, составляющая его искусство, его талант.
И кроме всего прочего, он — визионер, человек, который видит намного
дальше других, и лишь часть его виденья, его понимания откладывается в его
книгах, как некоторый осадок, как результат его взаимодействия с людьми, в
его статьях, его беседах, его новых семинарах, в его новых творениях. Вот,
например, я узнаю, что Стэн Гроф пишет фантастические рассказы, размышляет
о киберпанковской культуре и о виртуальной реальности. В этом смысле, если
мы посмотрим на эту тетраду: психолог-клиницист, сталкер,
навигатор-штурман и визионер. Мы можем найти эту тетраду и в других
областях, тетрада некоего человеческого мастерства, ну, аналогичную вещь
мы можем найти у Кастанеды, Дон Хуан учит о нескольких типах людей: есть
обычные люди, идиоты здравого смысла, люди, живущие в обычном
гипнотическом сне, есть те, которые начинают какой-то путь, и те, кого Дон
Хуан называет охотниками, люди, которые начинают преследовать дичь, и этой
дичью оказываются союзники, которые воплощают некоторые неизвестные силы,
которые таятся в каждом из нас и которые также олицетворят силы природы,
некий неведомый мир. Вспомним, что Юнг имел множество таких союзников. По
сути дела Цюрихские годы Юнга, когда он жил около женевского озера, время
кризиса, разрыва с психоанализом, когда были заложены основы всей его
последующей работы, это непрестанная охота за бессознательным с помощью
сновидений, свободных ассоциаций, с помощью фиксации всего того, что
вылезает, всего демонического, всего необычного, всего разрушающего. Это
охота за тем, что ненормально, необычно и следование этому. И вот в этом
смысле можно говорить об охоте. Таким охотником является Гроф, таким
охотником является Минделл, может быть еще более ярко выраженным. И Гроф —
это воин, гид, навигатор, тот, который обладает особого рода складом
характера, который готов поставить на карту жизнь, это особого рода азарт,
недаром в английском оригинале его книжка, которую мы перевели как
"Путешествие в поисках себя" называется "Приключение открытия себя", то
есть дух авантюрного поиска, дух приключений. К сожалению это не так-то
просто передать при переводе на русский язык. Это авантюрность в высоком
мушкетерском стиле, французском, когда мы готовы поставить жизнь на карту,
когда мы рискуем собой, чтобы получить что-то новое. Вот это путь воина,
человека, который идет. Или понятие визионера или видящего у Кастанеды.
Это человек, который способен охватывать миры до какого-либо их разрешения
в слова. Гроф в этом смысле постоянно беременен новыми мирами. Многое из
того, что я получил, и я знаю, что это получил, обучаясь у Станислава
Грофа, многое не вошло в его книги. Я вижу, как тщетно слово, я вижу, как
трудно даже такому мастеру выразить то, что он делает. Очень многое
оказывается неотделимо от личности. Мой друг, Александр Неклесса вводит
понятие восьмимерной матрицы знания и вам, как студентам это небесполезно
будет знать. Я немного отвлекусь, чтобы пояснить эту тему. В каждом
человек, в каждом мастере существует нечто неотделимое от его мастерства
от его судьбы, почему всегда необходимо идти как можно ближе к источникам
и учиться у мастеров. В чем смысл восточной линии преемственности? Учитесь
всегда у мастера, который учился у мастера, который учился у основателя,
скажем, кунг-фу, рэйки, каратэ, у основателя такой-то школы тибетского
Буддизма, у зеленого Кутуба, у пророка Мохамеда и т. д. Вот линия
преемственности. Того, как Игнатий Лойола в своих медитациях постиг
крестные муки Христа. Или как святые отцы, подвижники церкви и апостолы
повторили данный подвиг. Стремление к первоисточнику. Что это за
магическое знание, что это за матрица, которую можно получить только
тогда, когда вы восходите к первоисточнику, и которую никогда не
отпечатать или отпечатается почти неразличимо, если вы учитесь из книг или
учитесь как-то вторично.
Позвольте мне все-таки ввести эту восьмимерную матрицу знания. Мы можем
разбить знания по нескольким критериям, это простая схема, но она
позволяет нам очень многое понять. Знания бывают рациональные и
иррациональные. Это очень просто. Что-то мы понимаем своим рассудком,
что-то не понимаем, не ухватываем в наших обычных схемах и говорим, что
это непонятно, это невразумительно, это необъяснимо, это неописуемо.
Знания бывают явные и неявные. Явные знания, когда я чем-то владею, я
знаю, что я этим владею, я научилися, сдал экзамены по этому. И неявные
знания, которые актуализируются в запрос на какую-то ситуацию. Меня
бросили в воду, и я наконец-то узнаю, что я умею плавать. Плаваю в этом
неведомом океане, плаваю в этом неведомом мире. У меня есть эти знания и я
могу их развить. Знание, которое ранее было латентным или архетипическим,
оно всплывает. Или оно рождается в момент запроса. Знание неявное. Я даже
не подозревал, что оно у меня имеется. И наконец, знания можно определить,
как отчуждаемые, передаваемые, как я передаю вам сейчас свой опыт,
осознавая поцесс этой передачи. Зная и совершенствуя свое мастерство. И
знания бывают неотчуждаемые. То есть то знание, которое не смотря ни на
какие мои усилия я не могу вам передать, как не может передать свой опыт,
свой талант, свое состояние просветления Будда, как не может передать свой
талант живописца Сальвадор Дали, и талант пианиста Антон Рубинщтейн. Это
относится к неотчуждаемому знанию. И в каждом из нас есть слой знания
уникальных свойств, который не отчуждаем от нас как живых, не отчуждаем от
нашей уникальности. Может эта неотчуждаемость и составляет ядро того, что
называется личностью в христианском смысле. Здесь она уводит в эту бездну
и в эти тайны. Из этих трех двоичных классификаций грубых знаний можем
получить восемь видов знания. Комбинируем рациональное, отчуждаемое и
явное. Два в степени три. Всего восемь возможностей. Обычное знание-
рациональное отчуждаемое, явное. Это знание составляет корпус того, что
называют научным знанием. Если вы у меня под супервизорством обучаетесь
психотерапии, то я формирую в вас некоторые моменты, формирую вашу
чувствительность и умение. И здесь я работаю со многими невербальными
компонентами, нерациональными компонентами. Они становятся рациональными
постфактум. Но в процессе овладения это иррациональные знания. Это скорее
мембрана между знаниями. Я развел их жестко, чтобы дать основную идею. Так
вот, если мы глянем на современный мир, то эта наука, которая являлась
определенного рода стандартом, но у нас еще семь других типов знания. В
экстремальных ситуациях мы оперируем экстремальными типами знаний. Когда
Дон Хуан говорит о тонале и нагвале, так вот нагваль — это знание
иррациональное, неотчуждаемое, как знание, а не как некий мир нагваля. И
знание неявное. Никто не знает, что там произойдет. Неведомое,
неисповедимое. Я ввел вам это понятие, чтобы вы и на рациональном уровене
поняли, что здесь мы во многом имеем дело с неотчуждаемыми вещами. Я своим
студентам пытаюсь рассказать о том, о чем Гроф не рассказывает в своих
книгах, пытаясь разгадать загадку этого мира. Второй — это видится извне.
Я со своим философским образованием, со своей историей, со своим высшим
образованием могу заметить что-то и выразить в словах, и может быть более
артикулированно, чем у Грофа вскользь. Это обычная ситуация в нашем мире.
Но Гроф владеет намного лучше меня тем, о чем я говорю. В этом такж...
Продолжение на следующей странцие...
