мо по себе как глубокое осознание.
Снова я взвешиваю его слова.
- Узнайте себя истинного, - продолжает он, - и тогда истина воссияет в вашем сердце, подобная солнечному свету. Ум освободится от беспокойства, и придет настоящее счастье, ибо счастье и истинное "Я" - одно. У вас не будет больше сомнений, когда вы однажды достигнете самоосознания.
Он поворачивает голову и вглядывается в дальний конец зала. Я понимаю, что он больше ничего не скажет. Так заканчивается наш последний разговор, и я поздравляю себя, что перед отъездом вытащил-таки его из скорлупы молчания.
***
Я оставляю его и неторопливо иду к тихому месту в джунглях, где проводил большую часть дня со своими записками и книгами. С наступлением сумерек я возвращаюсь в зал, ибо через час или два прибудет конная двуколка или повозка с буйволами и увезет меня от уединенного убежища мудреца.
От курильницы воздух благоуханен. Махарши полулежит под опахалом, но вскоре выпрямляется и принимает свою излюбленную позу. Он садится, скрестив ноги, правая ступня расположена на левом бедре, а левая ступня просто лежит под правым бедром. Я вспоминаю, что подобную позу показывал Брама, йог, живущий близ Мадраса, он называл ее "удобная поза". На самом деле это почти поза Будды, и она очень легко делается. Махарши, по обыкновению, опирается подбородком на правую ладонь, поставив локоть на колено; потом он внимательно смотрит на меня, но продолжает молчать. На полу перед ним - сделанный из тыквы кувшин для воды и бамбуковый посох. Это да еще полоска набедренной повязки - все его имущество на этой земле. Какой красноречивый комментарий нашему западному духу стяжательства!
Его глаза почти сияют, их взгляд постепенно становится как бы стеклянным и неподвижным; тело выпрямлено; голова чуть покачивается, затем успокаивается. Еще несколько минут - и я ясно вижу, как он вновь вошел в состояние транса, в котором он был, когда я впервые увидел его. Как странно наше расставание повторяет нашу встречу! Кто-то шепчет мне на ухо:
- Махарши входит в священный транс. Теперь бесполезно с ним разговаривать.
Тишина опускается на маленькое собрание. Медленно текут минуты, но тишина только углубляется. Я не религиозен, но не в силах противиться нарастающему благоговейному страху, который охватывает мой ум, так пчела не может сопротивляться благоухающему цветку. Зал пронизан тонкой, неуловимой и неясной силой, которая глубоко воздействует на меня. У меня нет сомнений, что центр этой мистической силы не кто иной, как сам Махарши.
Его глаза сияют поразительно ярко. Странные чувства просыпаются во мне. Эти блестящие очи словно проникают в сокровенные тайники моей души. Каким-то особенным образом я осознаю все, что он видит в моем сердце. Его непостижимый взгляд проникает в мои мысли, мои эмоции и мои желания; я беспомощен перед этим. Сначала этот смущающий взгляд тревожит меня; я испытываю смутную неловкость. Я чувствую, как он листает страницы моего позабытого прошлого. Он знает все, я уверен. Я не в силах бежать; да и не хочу этого. Некий возбуждающий любопытство намек на будущее благоденствие заставляет меня выдержать этот безжалостный взгляд.
А он тем временем продолжает улавливать слабости моей души, постигать мое пестрое прошлое, чувствовать смешанные эмоции, растаскивавшие меня в разные стороны. Но я ощущаю, что он понимает также, какое всепоглощающее стремление к поиску принудило меня оставить обычный путь и искать людей, подобных ему.
Телепатический поток между нами вдруг меняется, в это время мои глаза часто моргают, а его - остаются неподвижными. Я осознаю, как он соединяет мое сознание со своим и приводит мое сердце к тому состоянию звездного умиротворения, пребывая в котором он получает бесконечное наслаждение. В этом сверхъестественном покое меня охватывает чувство экзальтации и легкости. Время словно бы останавливается. Мое сердце освобождается от ноши забот. Я чувствую, что горечь гнева и меланхолия неудовлетворенного желания никогда больше не огорчат меня. В глубине моего существа появляется понимание того, что наш врожденный мудрый инстинкт, который заставляет человека смотреть вверх, который поощряет его к надежде, который поддерживает его в темные минуты жизни, - это истинный инстинкт, ибо сущность бытия добра. В этом прекрасном восторженном молчании остановившегося времени все печали и ошибки прошлого кажутся ничтожными мелочами, ибо мой дух захвачен духом Махарши и мудрость в настоящий момент - в зените. Что во взгляде этого человека? Что за волшебная палочка, которая пробуждает к жизни скрытый мир неожиданного великолепия перед моими глазами непосвященного?
Прежде я спрашивал себя, почему ученики остаются рядом с мудрецом годами, ведь беседы с ним редки, а удобств - очень мало, почему внешняя деятельность не привлекает их. Теперь я начинаю понимать - не мыслью, а молниеносным озарением, - что все эти годы они получали глубокое и безмолвное вознаграждение.
До сих пор все в зале находились в полной неподвижности. Наконец кто-то тихо поднимается и выходит. За ним следует другой, и еще один, и, наконец уходят все.
Я один с Махарши! Никогда прежде такого не случалось. Его глаза начинают меняться; они сужаются до острия булавки. Эффект похож на изменение отверстия диафрагмы в линзах камеры. Все сильнее и поразительнее напряженный блеск между его веками, которые теперь почти закрыты. Неожиданно мое тело словно исчезает, и мы оба оказываемся в пространстве!
Это критический момент. Я колеблюсь - и решаю нарушить волшебные чары. Это решение приносит силу, и я снова возвращаюсь назад, в плоть, а затем - в зал.
Он не говорит ни слова. Я беру себя в руки, смотрю на часы и тихо поднимаюсь. Час отъезда настал.
На прощание я склоняю голову. Мудрец молча принимает жест. Я произношу несколько слов благодарности. Он снова молча кивает.
Я мешкаю на пороге, уходя с неохотой, хотя слышу звон колокольчика с улицы. Приехала повозка, запряженная буйволами. Еще раз я поднимаю руки, сложив ладони.
И мы расстаемся.
Глава 15
СТРАННАЯ ВСТРЕЧА
...
***
Через несколько дней мой корабль отправится в Европу, заскользив по зеленовато-синим волнам Аравийского моря. Однажды на борту я мысленно попрощаюсь с философией и выброшу в воды забвения свою мечту о восточном поиске. Никогда больше я не положу свои время, мысли, энергию и деньги на алтарь поиска фальшивых мастеров.
Но все тот же ментальный голос вновь упорно тревожит меня. "Глупец! - летит ко мне презрительное. - Так это же будет бесполезный результат стольких лет исследований и надежд! Неужели ты пошел по той же дороге, что и другие, забыв все, чему научился, утопил лучшие чувства в жестоком эгоизме и чувственности? Берегись! Твое ученичество свело тебя с ужасными учителями; бесконечные размышления содрали внешний лоск с твоего существования, непрерывная деятельность подстегнула тебя кнутом, и духовное одиночество изолировало твою душу. Думаешь, ты избежишь результатов этого контракта? Нет, они наложили на тебя невидимые путы".
Меня бросает от одного настроения к другому, когда я смотрю на гроздья звезд, заполнившие восточное небо. Я пытаюсь спастись от безжалостного внутреннего голоса, ссылаясь на беспомощность и неудачи.
Голос отвечает: "Ты уверен, что ни один из людей, встреченных в Индии, не может быть Учителем, которого ты ищешь?"
Длинная галерея лиц и характеров проходит перед моим мысленным взором: вспыльчивые северяне, безмятежные южане, нервно-эмоциональные восточные жители и суровые молчаливые маратхи Запада; лица дружелюбные и злые, глупые и мудрые, опасные и непроницаемые.
Одно лицо выделяется в этой веренице и четко встает передо мною, его глаза спокойно глядят в мои. Это непроницаемое, словно у сфинкса, лицо Махарши, мудреца, живущего на холме Священного Огня на Юге. Я не забыл его, добрые мысли о Махарши возникают снова и снова, но неровный характер моих странствий, мелькающая панорама лиц и событий и внезапные перемены в поиске глубоко погребли под собой впечатление от короткой встречи с ним.
Но я вдруг осознаю, что он прошел через мою жизнь звездой, летящей сквозь темную пустоту, ярким лучом и исчез. И отвечаю своему внутреннему голосу, что этот человек поразил меня более всех остальных людей Запада или Востока. Но он кажется таким отрешенным, таким далеким от европейского менталитета и таким равнодушным к тому, стану ли я его учеником или нет.
Тихий голос не отступает:
- Почему ты так уверен в его равнодушии? Ты был у него недолго и унесся прочь.
- Да, - признаю я слабо, - я выполнял собственную продуманную программу. Что мне было делать?
- Но ты можешь сделать кое-что теперь. Вернись к нему.
- И навязаться ему?
- Твои личные чувства - ничто перед успехом в этом поиске. Вернись к Махарши.
- Он на другом конце Индии, а я слишком болен для новых странствий.
- Что за вопросы? Тебе нужен Учитель? - Плати.
- Да никто мне уже не нужен, я слишком устал и ничего не хочу. К тому же я купил билет на пароход и уплываю через три дня. Слишком поздно что-то менять.
Голос почти насмехается надо мною:
- Слишком поздно, да? А твое чувство значимости? Ты соглашаешься, что Махарши - самый удивительный человек, какого ты только встречал, и бежишь, даже не пытаясь узнать его. Вернись к нему.
Я продолжаю упрямиться. Разум отвечает: "Да", а эго говорит: "Нет!" Снова голос убеждает меня: "Измени свои планы. Ты должен вернуться к Махарши".
И вдруг что-то поднимается из глубин моего существа, приказывая немедленно подчиниться этому непонятному голосу. Это чувство овладевает мною и заглушает все протесты разума и возражения больного тела, я словно ребенок в его руках. Неожиданная настойчивость неотступно требует от меня вернуться к Махарши, и сквозь нее я вижу неодолимый призыв его ярких глаз.
Я прекращаю все споры с внутренним голосом, понимая полную бесполезность своего сопротивления. Да, я снова поеду к Махарши, и, если он примет меня, вручу себя его опеке. Я прицеплю свой вагон к его сияющей звезде. Жребий брошен. Что-то победило меня, хотя я не понимаю, что именно.
Я возвращаюсь в отель, вытираю потный лоб и маленькими глотками выпиваю чашку тепловатого чаю. В этот миг я понимаю, что изменился. - Тяжелая ноша несчастий и сомнений упала с моих плеч.
На следующее утро я спускаюсь к завтраку с сознанием, что улыбаюсь впервые после своего возвращения в Бомбей. Высокий бородатый сикх слуга, в сияющем белом жакете, золотом тюрбане и белых штанах, улыбается в ответ, встает со скрещенными руками за моим креслом и говорит:
- Для вас письмо.
Я смотрю на конверт. Письмо дважды переадресовывалось, следуя за мной с места на место. Я сажусь на стул и вскрываю его. К моему восторгу и удивлению, оно написано возле подножия холма Священного Огня. Его автор, некогда известный общественный деятель и член законодательного совета Мадраса, ушел от мирских дел после трагической семейной утраты и стал учеником Махарши, посещая того при каждом удобном случае. После нашей встречи мы стали изредка переписываться.
Письмо полно ободряющих мыслей и намеков, что я буду радушно принят, если надумаю вновь посетить отшельника. Когда я заканчиваю читать, одно предложение вспыхивает в памяти, стирая остальные. "Вам посчастливилось встретить истинного Учителя", - гласит оно. Я принимаю письмо счастливым предзнаменованием своего решения вернуться к Махарши. После завтрака я еду в корабельную службу с извещением, что не плыву.
Вскоре я прощаюсь с Бомбеем и следую своему новому плану. Я пересекаю тысячи миль бесцветного плато Декан с полосками одиночных бамбуковых рощиц, чьи кроны разнообразят пейзаж. Поезд бежит сквозь скудную зелень редких деревьев индийской степи недостаточно быстро, на мой взгляд. Он трясется по рельсам, а я чувствую, что спешу к великому событию - духовному просветлению и самой мистической личности, которую я когда-либо встречал. Я выглядываю из зашторенного окна вагона, и оживают мои надежды на встречу с риши, духовным сверхчеловеком.
На второй день мы преодолеваем около тысячи миль, за окном виден спокойный южный ландшафт с отдельными красными холмами, и я вдруг ощущаю прилив н...
Продолжение на следующей странцие...
