Махарши сразу же одаряет его радушной улыбкой.
Новый человек поражает меня. Он похож на статую Будды, такое сверхъестественное спокойствие написано на его лице. Наши глаза встречаются, он долго и пристально смотрит на меня, пока я в тревоге не отворачиваюсь. Весь вечер он упорно молчит.
А снова мы встречаемся совсем неожиданно и при необычных обстоятельствах на следующий же день. Я покидаю зал и иду к себе готовить чай, ибо слуга Раджу ушел за чем-то в город. Открыв тяжелую дверь, я ставлю ногу на порог и вдруг вижу, как по полу что-то движется и останавливается в нескольких дюймах от меня. Скользящие движения и слабое шипение предупреждают меня раньше, чем зрение, что в комнате - змея. На миг меня охватывает такой ужас подстерегающей смерти у своих ног, что я совершенно теряюсь, - что же делать? Тварь завораживает меня взглядом. Мои нервы на пределе. Ужас и отвращение поднимаются из глубин моего сердца, но мои глаза по-прежнему смотрят на изящные очертания головы твари. Внезапная встреча абсолютно ошеломила меня. Злобная рептилия продолжает хладнокровно и зловеще следить за мной, а ее капюшон поднимается вокруг жилистой шеи.
Наконец я овладеваю своими чувствами и резко отшатываюсь с намерением найти тяжелую палку и сломать ей позвоночник. Как вдруг на поляне появляется вчерашний посетитель. Вид его благородного лица со взглядом величественного раздумья восстанавливает мое самообладание. Он подходит к порогу моей хижины, одним взглядом оценивает ситуацию и невозмутимо заходит в комнату. Я окриком предупреждаю его, но он не обращает внимания. Мои нервы снова напряжены. Ибо безоружный человек протягивает к змее обе ладони!
Ее раздвоенный язык движется в открытой пасти, но она не нападает на него. В этот миг два человека, услышав мой крик, спешат к хижине от озера, где умывались. Не успевают они добежать к нам, как странный посетитель приближается к змее, которая сгибает перед ним голову, и легко ударяет ее по хвосту! Ядовитые зубы останавливают свое зловещее движение в изящной, но злобной голове. Потом гибкое тело змеи быстро изгибается, и, словно опомнившись, она быстро выскальзывает из хижины в безопасный подлесок джунглей.
- Молодая кобра, - замечает один из подбежавших. Это - главный купец городка, он часто приходит оказать уважение мудрецу или поболтать со мной.
Я изумлен бесстрашием, с каким мой первый гость обошелся со змеей, и купец поясняет:
- Ах, это йог Рамия. Один из лучших учеников Махарши. Замечательный человек!
Невозможно побеседовать с йогом, ибо его особая дисциплина предписывает строгое молчание. К тому же, он из края телугу. И если его знакомство с английским ограничено, то мое с телугу почти на нуле. Держится он крайне замкнуто и, как правило, ни с кем здесь не общается; а живет в крохотном домике из камня, который построил под тенью громадных валунов по ту сторону озера. Он уже десять лет ученик Махарши.
Но через пропасть между нами вскоре перекинут мост. Мы встречаемся у озера, куда он пришел с медным кувшином для воды. Его темное загадочное, но доброе лицо снова поражает меня, и я, случайно прихватив камеру, с помощью жестов прошу разрешения сфотографировать его. Он не возражает, а после даже идет за мной к хижине. Там мы видим бывшего станционного смотрителя, который сидит на корточках перед дверью и ожидает моего прихода.
Я выясняю, что старик знает телугу не хуже английского и вполне способен служить переводчиком. Записи карандашом заменяют нам устную речь. Йог не очень общителен, ему не нравится давать интервью, но я ухитряюсь узнать о нем побольше.
Йогу еще нет сорока. Он владеет земельной собственностью в округе Неллуру, и, хотя формально не отказался от мира, предоставил семье следить за доходами, чтобы больше времени уделять йоге. У него есть свои ученики в Неллуру, но ежегодно он оставляет их на два-три месяца ради посещения Махарши.
В молодости он объехал всю Южную Индию, активно ища мастера йоги, учился у разных учителей, развил необычные способности и легко овладел дыхательными упражнениями и медитацией. Юноша быстро обогнал своих учителей и начал получать опыт, который они не смогли удовлетворительно объяснить ему. Наконец он пришел к Махарши, и тот сразу дал ему правильные объяснения и помог в дальнейшем развитии.
Йог Рамия говорит мне, что он приехал с личным слугой месяца на два и рад найти западного человека, заинтересовавшегося древней мудростью Востока. Я показываю ему иллюстрированный английский журнал, и он делает любопытное замечание по поводу одной картинки: "Когда ваши западные мудрецы перестанут улучшать и без того быстрые машины, а посмотрят в самих себя, ваш народ станет счастливее. Разве ваши люди становятся радостнее всякий раз, когда покупают еще более быстрый автомобиль?"
Напоследок я спрашиваю его о молодой кобре. Он с улыбкой пишет ответ: "С чего мне бояться ее? Я приближался не с ненавистью, а с любовью в своем сердце ко всему живому". Я улавливаю за словами йога нечто большее, чем сентиментальное объяснение, но без дальнейших расспросов провожаю его к одинокому жилищу за озером.
Недели за неделей проходят после нашей первой встречи с Рамией, и я узнаю его немного лучше. Мы часто встречаемся на полянке у моей хижины, или на берегу озера, или даже возле его дома. Я нахожу в его взгляде на жизнь нечто схожее с моими представлениями, а его темные большие глаза обладают невероятным успокаивающим очарованием. У нас возникает странная молчаливая дружба, которая достигает кульминации в тот день, когда он благословляет меня легким ударом по голове, а затем кладет обе мои руки на свою. Кроме пары записок на телугу, которые старик перевел для меня, мы не произнесли ни слова. Но я ощущаю, как возникают между Рамией и мной отношения, которые ничто не разрушит. Время от времени я сопровождаю его в коротких прогулках по джунглям, а пару раз мы с трудом поднимаемся на крутые холмы среди огромных валунов. Но где бы мы ни ходили, его фигура все так же величественна, а благородной осанкой мне остается только восхищаться.
Очень скоро я получаю новое подтверждение его сверхъестественной власти. Меня находит письмо с дурными новостями. Мои финансовые поступления неожиданно начинают иссякать, и мое пребывание в Индии должно быть прекращено. Я, конечно, могу радоваться гостеприимству дома Махарши, которое, без сомнений, предложат мне ученики, но такое положение идет вразрез с моими представлениями. И кроме того, дело связано с такими обязательствами, что я считаю своим долгом вернуться и возобновить свою деятельность на Западе.
Новости испытывают стойкость моего обучения ума и духа, но я совсем не заслуживаю похвалы. Мне плохо, я не могу установить обычный внутренний контакт с Махарши в зале и быстро оставляю его после короткого посещения. Остаток дня я безутешно брожу по округе, молчаливо бунтуя против разрушающей власти судьбы, которая одним ударом опрокидывает все наши планы.
Вернувшись в хижину, я бросаю усталое тело, а с ним и еще более усталый ум на одеяло. И, наверно, крепко засыпаю, ибо чуть позднее меня будит легкий удар в дверь. Я прошу посетителя войти. Дверь очень медленно открывается, и к моему удивлению в хижину входит Рамия.
Я поспешно встаю, и мы садимся друг напротив друга. Он внимательно смотрит на меня, в его глазах - вопрос. Я наедине с человеком, языка которого не знаю, а он ни слова не понимает по-английски. Но странное чувство побуждает меня высказаться на совершенно чужом ему языке. Я жду почти чуда, надеясь, что он уловит мои мысли, если не поймет слова! Парой отрывистых фраз я говорю о трудностях, которые внезапно обрушились на меня с небес, и дополняю речь отчаянными жестами.
Рамия слушает тихо, а когда я заканчиваю, с серьезной симпатией кивает в ответ. Затем он поднимается и жестами приглашает меня пойти за ним. Наша тропа ведет сквозь тенистые джунгли, но вскоре выходит на большую поляну, где мы выставлены напоказ пеклу послеполуденного солнца. Я иду за ним еще полчаса, а потом в тени баньяна даю отдых изнуренному телу. Отдохнув немного, мы идем еще полчаса в кустарнике джунглей и спускаемся наконец к большому озеру путем, явно давно знакомым Рамие. Наши ноги тонут в мягком береговом песке, когда мы поднимаемся к заводи, заросшей цветами лотоса.
Йог выбирает тень неожиданно низкого дерева и садится под ним. Я опускаюсь на песок рядом. Кустистая голова пальмиры раскрыта над нами огромным зонтиком. Мы совершенно одни в этом тихом уголке нашего вращающегося земного шара, ибо пустынный ландшафт только через пару миль вновь встретится с густыми холмистыми джунглями.
Рамия скрещивает ноги, подворачивая под себя ступни в своей обычной медитативной позе, и пальцем подзывает меня поближе. Затем его безмятежное лицо поворачивается, устремляя глаза через озеро, и он быстро погружается в состояние глубокой медитации.
Минуты медленно текут мимо, а Рамия все так же неподвижен, его лицо спокойно, как гладь озера перед нами, а тело вписано в пейзаж природы подобно дереву, которое не шевельнет и ветерок. Проходит полчаса, а он все сидит под пальмирой, очень странный и очень тихий, поглощенный молчанием. Его лицо теперь спокойнее обычного, а твердый взгляд глядит или в пустоту, или на дальние холмы - я не знаю.
Вскоре я остро осознаю молчание природы вокруг нас и изумительное спокойствие спутника. Мало-помалу, незаметно подкрадываясь с неизменной мягкостью, мир снисходит на мою душу. Настроение безмятежного торжества над личными неудачами, которого я не мог достичь раньше, приходит ко мне. Йог мистически помогает мне, я не сомневаюсь в этом. Едва ли слышно его дыхание, так он погружен в глубочайшее созерцание. Каков секрет его возвышенного состояния? В чем источник благодетельного излучения, исходящего от него?
С приближением вечера жара спадает, и горячий песок начинает остывать. Золотой луч заходящего на западе солнца падает на лицо йога, ненадолго превращая его неподвижное тело в идола с ореолом. Я перестаю думать о нем и снова обращаюсь к радости возрастающего покоя в моем существе. Перемены и случайности мирского существования обретают нужную пропорцию, когда я начинаю жить в своих, более божественных, глубинах. Я постигаю с изумляющей ясностью, что человек со спокойствием посмотрит на свои напасти, если найдет точку опоры в глубине себя; глупо цепляться за быстротечные удобства мирских надежд, когда неизменная божественная защита только и ждет нашего согласия. Я понимаю, почему Галилеянин велел своим ученикам не думать о завтрашнем дне, ведь высшая власть думает о них. Когда человек принимает это приглашение довериться пророческой стихии его существа, он пройдет сквозь превратности жизни в этом мире без страха и нерешительности. Я чувствую, что фундаментальная ценность жизни рядом и в ее спокойствии не существует забот. Ноша, которая тяжким грузом лежит на моих плечах, исчезает с изменением духовной атмосферы.
В своем чудесном опыте я почти не замечаю времени и не в силах удовлетворительно объяснить таинство божественного внутреннего состояния и его независимости от любых временных чувств. Незаметно падают сумерки. Где-то в смутных тайниках памяти я осознаю, что ночь удивительно быстро наступает в тропиках, но совсем не беспокоюсь. Мне достаточно того, что этот поразительный человек продолжает сидеть рядом и вести меня внутрь, к наивысшему добру и умиротворению.
Когда он наконец легко касается моей руки, веля подняться, темнота вокруг полная. Рука об руку мы бредем домой в ночи по одинокой пустоши, без света и тропинки, ведомые только таинственным чувством местности йога Рамаи. В любое другое время меня терзали бы неприятные страхи, ибо прошлый опыт ночевки в джунглях оставил жуткие воспоминания; мир невидимых живых тварей был совсем близко, а звери бегали повсюду. На мгновение вспыхивает перед моим мысленным взором образ пса Джеки, который часто сопровождает меня в моих прогулках по округе и разделяет со мной трапезы в хижине. На его горле - два шрама от укусов гепарда, а его несчастный собрат был схвачен тем же гепардом и пропал навсегда. Возможно, и я увижу горящие нефрито-зеленые глаза кра...
Продолжение на следующей странцие...