е более непрерывно, могущественно, как бы разгораясь от темного давления. Это уже почти тело нашего подобия, и оно ярко-красного цвета, переходящего в золотой цвет. Но оно еще колеблющееся и непрочное, ему не хватает фундаментальной основы, базы постоянства. Тогда искатель хочет ввести этот огонь в свою субстанцию и в свое тело, он хочет, чтобы его материя отражала бы Истину, воплощала бы Истину, он хочет, чтобы это излучалось наружу, как и вовнутрь - он вступил на путь супраментального существа. Ибо, действительно, это растущее я огня, это пылающее тело, которое все больше и больше похоже на наш божественный прототип, на нашего светлого брата на высотах, который, как кажется, переполняет все наши части и даже излучает вокруг уже оранжевую вибрацию, является тем самым телом, которое будет формировать супраментальное существо. Это следующая земная субстанция: "тверже алмаза и все же текучее газа", - говорил Шри Ауробиндо.* Это духовная конденсация великой Энергии, прежде чем она трансформируется в материю.
Но как втянуть этот огонь в нашу материю, как осуществить этот переход или трансмутацию этого темного и смертного тела в тело огненное и бессмертное? Эта работа сейчас идет, и трудно о ней говорить; никто действительно не знает, как и что делать, пока это не будет сделано. Никто не знает ни страны, ни дороги, потому что никто и никогда не ходил туда, никто никогда не делал супраментального тела! Но оно будет сделано, столь же неизбежно, как человек, обезьяна и сороконожка уже были сделаны в великом золотом Семени мира. Это последнее приключение на земле или, возможно, первое приключение в более чудесной серии на новой земле истины. Мы не знаем секрета, мы знаем только, в каком направлении надо идти - и, возможно, знать направление это уже знать секрет, поскольку он раскрывается под нашими ногами и выковывается хождением.
Так что, по меньшей мере, укажем направление, простое направление, ибо, как всегда, секреты просты. Огонь формируется частицами сознания, которые мы вводим в несознание. Если посмотреть сверху, то это несознание сопротивляется и нагревается от трения нового сознания, которое хочет войти: именно этот пустой и автоматический жест доставляет неприятности, когда требуется распустить его привычную борозду, чтобы повернуть его иным образом, под другим побуждением. Если посмотреть снизу, то это несознание задыхается и зовет, стучится и ищет. И то и другое верно. Это внутренняя память зовет солнечный луч, это великое извечное Солнце заставляет прорастать этот зов солнца. И процесс, великий Процесс прост: надо постепенно разжигать этот маленький огонь, помещать луч в каждый жест, в каждое движение, в каждый вдох, в каждую функцию тела; вместо того, чтобы действовать как обычно, автоматически, механически, надо призывать Истину и там, хотеть Истины и там, вливать Истину и там. И мы сталкиваемся с сопротивлением, с забвением, с беспорядком; механика бастует, заболевает, отказывается следовать солнечным путем. Следует вновь и вновь начинать тысячи раз, в точке за точкой, в жесте за жестом, в функции за функцией. Следует звать снова и снова. И тогда, вдруг, в маленькой точке тела, в маленьком проходящем веянии, появляется нечто, что больше не вибрирует старым образом, что больше не вертится как обычно, и дыхание вдруг обретает другой ритм, оно расширяется, освещается солнцем, оно подобно легкому наполнению воздухом, вдоху воздуха, никогда не ведомого раньше, никогда не пробованного, который освежает все, лечит все, даже питает, как если бы мы вдыхали нектар бессмертия. Затем все снова впадает в старую привычку. Следует начинать вновь и вновь, в одной точке, в другой точке, каждую минуту - жизнь становится крайне занятой, становится интенсивным поглощением. Крошечная секундная победа устремляет нас к другому открытию, к другой победе. И мы начинаем работать во всех уголках, во всех движениях; мы хотели бы, чтобы все заполнилось истиной и солнцем, которое меняет все, которое придает всему другой вкус, другой ритм, другое насыщение. Тогда само тело начинает пробуждаться, начинает хотеть истины, солнца, оно начинает зажигать свой огонь стремления здесь и там, оно начинает хотеть больше не забывать; а когда оно забывает эту маленькую новую вибрацию, оно внезапно чувствует как бы удушение, как если бы оно снова соскальзывало бы в смерть. Этот процесс простой, бесконечный, вечный: каждый жест, каждая операция, выполненная с частицей сознания, связывает это сознание, этот маленький огонь существа, со сделанным жестом и постепенно трансформирует его. Это вливание сознания, микроскопическое, методическое, многообразное вливание огня до тех пор, пока сама материя под этим давлением сознания не пробудится к потребности этого сознания, как семя пробуждается к потребности солнца. Тогда все начинает расти вместе, неизбежно, неудержимо, под действием этого золотого притяжения. Мало-помалу огонь разгорается, вибрация разливается, нота распространяется, клетки отвечают Импульсу: тело входит в новое функционирование, функционирование сознательной истины.
И добродетель тела заключается в его упорном постоянстве; как только оно что-то усвоило, то не забывает этого - оно повторяет свое светлое функционирование двадцать четыре часа в сутки, день и ночь, с тем же самым упорством, с каким оно прежде повторяло свои болезни, свои опасения, свои слабости и все свое темное функционирование тысячелетнего животного.
Эта телесная "демеханизация", стало быть, похожа на демеханизацию более высших уровней - ментального и витального - но вместо того, чтобы заполнять смутную территорию ментального несознания между тем и этим уличным фонарем, между тем и этим концом улицы, теперь надо заполнять смутную территорию телесного несознания между тем и этим вздохом, между тем и этим движением, с одного конца тела до другого; вместо ментальной механики, которая раскручивает тысячу никчемных мыслей, теперь телесная механика источает тысячу неуловимых страхов, дурных предчувствий, болезненных воспоминаний, и бегает кругами по своим старым темным артериям. И каждый "зов", каждая остановка в этой механике, чтобы направить взгляд сознания на это темное раскручивание, порождает, собирает свою маленькую каплю света, свой маленький момент бытия, свой маленький огонь, который добавляет одну каплю к другой, и в конечном счете начинает создавать другое течение по этим венам, другой ритм и другую песню, и другое горение тела, что как бы делает другое тело в теле, нечто вроде светлого двойника, который становится поддержкой, "побудителем", можно сказать, старого теневого тела. Именно этот светлый двойник в конечном счете заменит (?) или преобразует старое тело. Это следующее тело земли. Это "сын тела"*, о котором говорили риши Вед.
Короче говоря, речь идет о том, чтобы заменить автоматическую "программу", введенную в наши клетки, и весь этот непреклонный рибонуклеиновый код, который выпускает и выпускает свои маленькие сигналы бедствия и свои импульсы желез, на сознательную "программу", ввести зов света, солнечный код во всю эту трескотню клапанов и поршней и блуждающих ферментов, которые, если и восполняют наши слабости и затыкают дыры нашей неспособности напрямую впитывать великое течение подкрепляющей Гармонии, но заточают и запирают нас в донжон микроскопической энергии, которая быстро иссякает и разлагается.
Надо еще найти новую духовную культуру тела.
Это изменение клеточной, телесной программы, как и изменение прочих программ - ментальной, витальной и подсознательной - конечно же, колоссально возмущает старое равновесие, ибо первая работа Истины - это всегда сеять беспорядок, то есть, выгонять ложь, наводить свой прожектор и выявлять всех маленьких крыс, которые окопались в потайных уголках тела, выявлять тысяча и одну смерть, надо сказать. И если ложные мысли, ложные импульсы являются ложью разума и ложью сердца, то болезни являются ложью тела - и смерть является первой ложью изо всей лжи. Но, как и всегда, обнаруживается, что наша ложь является не столько врожденной ошибкой или врожденным лицемерием, сколько сопротивлением высшему порядку. Это сопротивление является защитой жизни - и ее погребением. Мы всегда смотрим на болезни как на борьбу с вредным фактором и разрушителем, но возможно, что это, прежде всего, поверхностный знак борьбы с истиной и отказа от истины, что спонтанно и автоматически зовет смерть. Стало быть, искатель сталкивается с ложью тела: болезни и смерть становятся его повседневным полем боя, возможно даже, час за часом и минута за минутой - вспышки болезней и вспышки смерти - чтобы научить делу Истины и бессмертному коду в этой смертности.
Но смерть - это слово для обозначения нечто, что не существует. Когда оставляешь свое тело, то умираешь не больше, чем когда переходишь из одной комнаты в другую или когда меняешь одежду. На самом деле смерть не "на той стороне", она здесь, каждое мгновение, она вся перемешена с жизнью, мы берем ее с собой везде, куда идем, и иногда она становится смертью. Надо схватить именно это "иногда", этот момент, это более полное движение смерти в нас. Смерть - это не "иное состояние", не несчастный случай, который вдруг сбрасывает нас в нечто иное: смерть переплетена с самой жизнью, это ее база, ее темный фундамент; и если мы распутаем эти тесно переплетенные нити, эту смерть в жизни, это я смерти, которое мягко бьется с нами и пытается день за днем, почти час за часом, вытеснить наше я истины, тогда мы завладеем ключом продления жизни по желанию. Умирают только из-за нехватки истины. Это единственная нехватка в мире. Если бы мы были полностью истинны, то были бы полностью бессмертны. Смерть является разложением лжи - ибо ложь по сути является гнилью - и мы перестанем умирать только тогда, когда станем правдивыми с головы до ног и в каждой клетке нашего тела. Короче говоря, смерть является сторожем Истины, темным ангелом на пороге бессмертия, который разрушает все, что не способно пройти чисто в Истину. Мы уже переступили через этот порог в нашем очищенном уме, мы, возможно, переступили через него в нашем сердце и в наших чувствах - теперь надо пройти его в нашем теле. Надо, чтобы я истины полностью бы заняло я смерти. Процесс обессмерчивания идет сверху-вниз: сначала в разуме, затем в сердце и в чувствах, затем в теле; но крайнее сопротивление означает и крайнюю победу.
И это действительно сопротивление. Смерть - это сопротивление закону Истины, вечно новому течению Гармонии. В самой глубине мы основываемся на "скале Несознания"*, о которой говорили риши Вед, на той самой скале, которая, возможно, возникла в самое первое мгновение, когда великая Энергия отвердела, обратилась в материю, погрузилась в темное противоречие самой себе, "провалилась" в инертный покой своего победоносного течения, потерялась в неподвижном черном экстазе, который явился как бы обращением своего солнечного экстаза на вершинах. Те, кто имели опыт нисхождения в материальное Несознание, знают, что в действительности этот образ риш Вед является не образом, а довольно ужасной реальностью, которую надо преодолеть. Это действительно скала - грандиозная и кажущаяся бездонной - отвесное падение в базальтовую дыру, о которой даже нельзя сказать, что она черная, потому что там внутри нет ни одной черной искры, ни одного проблеска, который можно было бы назвать черным - это сама Чернота - абсолютная, без дыхания, без единой вибрации чего бы там ни было: мгновенное удушение, смертельное удушье. Мир полностью неподвижный, полностью замкнутый и как бы душащий самого себя, без звука, без движения, без какого-либо отклика. Полная пустота, и все же как черное удушливое существование, нечто, что есть несмотря ни на что, но что как плотность абсолютного отрицания, как грандиозный отказ, который воздвигает свои базальтовые стены и который втягивает и втягивает как бездна в бездну, как смерть в смерть. Это смерть. Это Несознательное. Невозможно быть там, не должно быть там, этот как крайняя нетерпимость ко всему, что шевелится и дышит, всему, что тянет за собой частичку света, дающую воз...
Продолжение на следующей странцие...
