крыл за собой дверь.
- Доброе утро, я вижу, ты уже проснулся, - сказал он приветливо.
- Да, сэр доктор, - ответил я немного раздраженно, - трудно спать, когда эти щебечущие женщины набрасываются на тебя, подобно чуме!
Это, казалось, очень его позабавило. Теперь, по-видимому лучше узнав меня, он уже обращался со мной, как с человеком, хотя и слабоумным.
- Нам приходится пользоваться услугами этих медсестер, - сказал он, - за тобой нужно ухаживать, поддерживать чистоту и обеспечивать отсутствие дурных запахов. Тебя обработали одеколоном, припудрили и подготовили к следующему дню отдыха.
Отдых! Опять отдых! Я больше не хотел отдыхать, я хотел уйти отсюда. Но куда я мог уйти? Пока доктор стоял рядом и изучал то место моего черепа, где была произведена операция, я еще раз обдумывал все, что он мне сказал. Когда это было? Вчера? Или позавчера? Я не знал. Я знал только, что одна вещь ставит меня в тупик.
- Сэр доктор, - сказал я, - вы говорили мне, что я нахожусь на космическом корабле. Я правильно вас понял?
- Да, это так, - ответил он. - Ты находишься на борту флагмана этой флотилии, которая ведет наблюдение. Сейчас мы отдыхаем на горном плато Тибетского плоскогорья. Тебя интересует, почему?
- Но, сэр! - ответил я. - Когда я был в комнате перед всеми этими удивительными людьми, я видел, что мы находимся в просторном КАМЕННОМ помещении: как может быть на корабле КАМЕННОЕ помещение?
Он рассмеялся, как будто услышал очень смешную шутку. Обретя снова способность говорить, он сказал, прерывая свое объяснение взрывами смеха:
- Ты наблюдателен, очень наблюдателен. И ты совершенно прав. Это скалистое плато, на котором сейчас лежит наш корабль, когда-то было вулканом. Повсюду здесь имеются глубокие переходы и огромные внутренние помещения, из которых в незапамятные времена извергалась лава.
Мы использовали эти переходы и увеличили объем этих помещений так, чтобы они удовлетворяли нашим целям. Мы широко используем это место - время от времени его используют различные корабли. Мы вынесли тебя с корабля и перенесли в такое каменное помещение.
Перенесли с корабля в каменное помещение! Это произвело на меня очень странное впечатление, я представил себе, как прохожу по металлическому коридору и попадаю в каменную комнату.
- Сэр доктор, - воскликнул я, - я знаю много туннелей и каменных помещений. Существует одно закрытое подземное помещение в горе Поталы, в котором есть даже озеро.
- Да, - заметил он, - мы его видели на наших геофизических фотографиях. Хотя мы и не знали, что оно известно жителям Тибета.
И он стал продолжать свои кажущиеся бессмысленными занятия - я был уверен, что он что-то делает с жидкостями, которые текут по трубкам и поступают в мое тело.
Я почувствовал изменение температуры своего тела, и, без всякого сознательного вмешательства с моей стороны, мое дыхание стало медленным и более глубоким: мною манипулировали, как марионеткой на рыночной площади.
- Сэр доктор! - сказал я горячо, - Ваши космические корабли нам знакомы, мы называем их Колесницами Богов. Но почему вы не устанавливаете контакта с нашими руководителями? Почему вы открыто не заявите о своем присутствии? Почему вы тайно похищаете таких, как я?
Он глубоко втянул воздух, немного помолчал и наконец ответил:
- Ну... эээ... - произнес он, запинаясь, - видишь ли, если я объясню тебе причину, это вызовет только колкие замечания в адрес того, что для нас является добром.
- Но, сэр доктор, - ответил я, - я ваш пленник точно так же, как я был пленником китайцев, я не хочу вас сердить. Я пытаюсь своим варварским способом все понять, что, по-видимому, соответствует и вашему желанию.
Он стал прохаживаться, шаркая ногами и, очевидно, обдумывая, как лучше всего поступить. Придя к какому-то решению, он сказал:
- Мы Садовники Земли и, конечно, множества других обитаемых миров. Садовники не обсуждают своих планов со своими растениями. Или, чтобы тебе было немного яснее, если пастух обнаружит яка, более смышленого, чем средний як в стаде, пастух не подойдет к нему и не скажет:
"Отведи меня к вашему вожаку".
Он также не станет обсуждать с этим разумным яком вопросы, которые явно выше его понимания. Мы не ставим своей целью брататься с туземцами ни в одном из миров, за которыми мы наблюдаем. В незапамятные времена мы сделали это, что принесло всем несчастье и привело к возникновению самых фантастических легенд в вашем мире. Я засопел от злости и возмущения.
- Сначала вы называли меня невежественным дикарем, а теперь называете меня, и мне подобных, яками, - запротестовал я. - Хорошо, если я так низко развит, ПОЧЕМУ ВЫ ДЕРЖИТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ В КАЧЕСТВЕ ЗАКЛЮЧЕННОГО?
- Потому что мы собираемся тебя использовать, - резко ответил он. - Потому что ты обладаешь фантастической памятью, которую мы еще усилили. Потому что ты должен стать всего лишь хранилищем знаний для того, кто придет к тебе почти в конце твоей жизни. А теперь спать!
Я услышал, вернее, почувствовал щелчок и меня окутала мягкая волна забвения.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Томительно потянулись бесконечные часы. Я находился в состоянии ступора, в полном оцепенении, когда реальности не существовало, когда прошлое, настоящее и будущее закружились в одном общем вихре: моя прошлая жизнь, мое нынешнее беспомощное состояние, когда я не мог ни передвигаться, ни видеть, и мой жуткий страх за свое будущее после того, как я выйду отсюда, - если я действительно когда-нибудь выйду.
Время от времени появлялись женщины и производили надо мной какие-то удивительные манипуляции. Мои конечности гнули и скручивали, мою голову крутили во все стороны и каждую часть моего уже почти превратившегося в скелет тела сдавливали, стискивали, тузили и месили.
Порой заходила группа мужчин, которые, окружив меня тесным кольцом, что-то оживленно обсуждали. Я, конечно, не понимал того, о чем они говорили, но об этом нетрудно было догадаться. Потом они что-то в меня вонзали, но я не доставлял им удовольствия видеть, как я вздрагиваю от острой боли, - я все время чувствовал, как мое сознание куда-то уплывает.
Наступил момент, когда я опять ощутил тревогу. Я находился в полудреме невесть сколько часов. Хотя до моего сознания дошел звук открывающейся скользящей двери, меня это не обеспокоило. Я полностью ушел в себя, я чувствовал себя так, как будто весь окутан мягкой шерстью, и мне было все равно, что бы ни случилось вокруг, даже если это будет касаться меня самого.
И вдруг я почувствовал острую боль, которая, казалось, рвет череп на части. Меня зондировали и протыкали. Я услышал голос, который говорил на моем языке:
- А, хорошо, давайте его оживим!
Подавленный гул голосов, который я осознал только после того, как он прекратился, со слабым щелчком оборвался, И тут же я почувствовал, что жив, и попытался сесть. Но я опять потерпел поражение, самые невероятные усилия не могли заставить мои конечности пошевельнуться.
- Он опять с нами, - произнес голос.
- Эй! Ты нас слышишь? - спросил кто-то другой.
- Да, слышу, - ответил я, - но почему вы говорите по-тибетски? Я думал, что только сэр Доктор может разговаривать со мной. Я услышал сдерживаемый смех.
- Это ТЫ пользуешься НАШИМ языком, - ответили мне. - Теперь ты будешь понимать все, что мы станем тебе говорить. Его прервал другой голос, адресованный кому-то другому:
- Как вы его зовете?
Голос, в котором я узнал голос Доктора, ответил:
- Как зовем его? О! У нас нет для него имени, я всегда к нему обращаюсь про сто "ты".
- Адмирал требует, чтобы у него было имя, - отрезал его собеседник. - Решайте, как к нему обращаться.
Началось очень оживленное обсуждение, во время которого было предложено множество имен. Некоторые из них были ОЧЕНЬ оскорбительными и говорили о том, что эти люди ставят меня ниже, чем мы яков или грифов, которые питаются мертвыми. Наконец, когда комментарии уже становились совсем грубыми, Доктор сказал:
- Давайте прекратим это. Этот человек - монах. Пусть это и будет его именем, давайте называть его "Монах".
Последовало короткое молчание, потом я услышал шум, производимый руками, который, как я понял, означал аплодисменты.
- Очень хорошо, - произнес голос, которого я до сих пор не слышал, - принято единогласно: теперь он получает прозвище "Монах". Так и запишем.
Продолжался бессвязный разговор, один из тех, которые не вызывают у меня интереса, так как оказалось, что эти мужчины обсуждают достоинства и недостатки различных женщин и оценивают легкость, с которой можно ими овладеть. Некоторые из анатомических ссылок находились за пределами моего понимания, так что я не делал попыток следить за нитью их рассуждений, а занялся тем, что пытался представить себе их внешний вид.
Одни из них были очень маленького роста, другие весьма крупными. Но вот что было наиболее странным и крайне меня занимало, - так это то, что, насколько я знал, никто на Земле не обладал такими особенностями и такими размерами.
Внезапно послышавшиеся шарканье ног и звук, который, как оказалось, издавали скользящие спинки этих странных сидений, вернули меня к действительности. Люди вставали и один за другим покидали комнату. Наконец остался только один, Доктор.
- Скоро, - сказал он, - мы опять перенесем тебя в Зал Заседаний, тот, который находится внутри горы. Не нервничай, Монах, бояться здесь нечего, это может показаться тебе странным, но тебе ничто не причинит вреда.
С этими словами он тоже покинул комнату, и я опять остался один на один со своими мыслями. По какой-то непонятной причине в моей памяти всплыла сцена, заставившая меня содрогнуться: я был привязан к стене, как распятый орел. Один из китайских палачей приблизился ко мне и с дьявольской улыбкой произнес:
- Мы даем тебе последнюю возможность рассказать нам то, что мы хотим узнать, или я вырву твои глаза.
- Я простой бедный монах, - ответил я, - и мне нечего вам рассказать.
При этом китайский палач вставил большой и указательный палец в уголки моего левого глаза и вынул глаз, как косточку из сливы. Я был подвешен за шею. Боль была невыносимой. Правый глаз, который они еще не тронули, смотрел прямо вперед, левый, свисающий на мою щеку, смотрел прямо вниз. То, что отражалось при этом в моем сознании, было ужасно. Потом резким движением китаец оторвал глаз и бросил его мне в лицо, а после этого проделал то же самое с правым глазом.
Я помню, как, наконец пресытившись своей оргией пыток, они бросили меня в кучу мусора. Но я не умер, как они надеялись, ночной холод воскресил меня, и я побрел прочь, слепой, спотыкающийся, пока в конце концов какое-то "чувство" не вывело меня подальше от владений Китайской Миссии, а потом и из города Лхасы.
Так я лежал, предаваясь этим невеселым мыслям, и, когда наконец в мою комнату вошли люди, я почувствовал облегчение. Теперь я понимал, что они говорят. Над моим столом поместили специальное подъемное устройство, носящее странное название "антигравитационного". Когда это устройство "включили", стол поднялся в воздух, и люди стали направлять его через дверь и дальше по коридору.
Мне объяснили, что стол теперь не обладает никаким заметным весом, но у него сохранилась инерция и механический момент, - хотя это для меня ничего не значило. Нужно было внимательно следить, чтобы ничего не повредить. Вот это для меня имело значение.
Стол вместе со связанным с ним оборудованием осторожно тащили или подталкивали вниз по металлическому коридору с его искаженным эхо, потом дальше, вон из космического корабля. Мы опять оказались в большом каменном помещении, и звуки, которые я здесь услышал, говорили мне о большом скоплении народа, что напомнило мне внешний двор Лхасского Храма в более счастливые дни моей жизни. Мой стол продолжал двигаться дальше, наконец пару раз качнулся и опустился на несколько дюймов, коснувшись пола. Ко мне подошел человек и прошептал:
- Главный Хирург подойдет через несколько минут.
- А вы не собираетесь дать мне зрение? - спросил я в ответ.
Но он уже отошел, и моя просьба осталась неуслышанной. Я продолжал лежать, пытаясь нарисовать в своем воображении все, что происходит вокруг. Я помнил то, что бегло успел увидеть раньше, но мне очен...
Продолжение на следующей странцие...
