еленном смысле противоречит традиционно принятой педагогике. И потом, постмодерн помогает, конечно, как понятие. Полная свобода интерпретации, когда каждый может интерпретировать все, что угодно, как он хочет. Ну, желательно не убивать других людей, конечно. Но, в принципе, допускается и это, если так получается. Потому что никто, если не хочет быть убитым, не будет убитым. Это понятно. Вот такая вот ситуация, которую можно на традиционном языке назвать раскрытием творческого потенциала, или еще как-нибудь. Слова какие-то под это дело можно подложить... Можно жаргоном как-то сказать: проламывание харизмы получается. С разных сторон. Но в принципе, самое главное - это убедить каким-то образом человека, что он лучше всех может позаботиться о самом себе, а со стороны о нем просто не могут позаботиться, хотя бы исключительно потому, что не знают наверняка, что ему нужно. Вот в двух словах.
В.: Ну, это идеология. А как это происходит технологически?
О.П.: А технологически очень просто. Ну, скажем так, проводится, как мы называем, такое событие. Кто-то может назвать это "курсы повышения квалификации", кто-то может назвать это "семинар". Кто-то может даже конференцией это назвать. Собираются люди, скажем, директора школ.
В.: Они - ученики?
О.П.: Ну, как бы да. Ставится какая-то определенная задача. Ну, например, на уровне города нужна стратегия развития системы образования. Простая задача такая. Собираются люди, и им объясняют, без нас объясняет их начальство, что приедут люди, которые будут вам помогать, и вы им будете помогать, и вы будете совместно разрабатывать некую такую стратегию. И вот мы приезжаем и пытаемся, в зависимости от местных условий, которые мы, естественно изучаем, в зависимости от тех людей, которые с нами работают, в зависимости от их статуса, в зависимости от их каких-то пожеланий, как директоров школ, например, или завучей школ, или руководителей районных систем образования - ну, кто угодно может быть... Мы недавно работали с ВУЗом, - там были преподаватели, студенты. С точки зрения оселка, на который все наматывается, очень хорошо сейчас получаются всякие стратегические вещи - стратегия развития чего-либо. Потом людям объясняется, что на самом деле нужна стратегия. Потому что в нынешней ситуации если ты не знаешь, что с тобой будет в социальном мире, если ты никак не предполагаешь, что с тобой произойдет и как твоя система будет развиваться, то, естественно, ты будешь неуспешен. И ясно, что каждый возглавляющий какой-то социальный участок, директор школы или начальник управления, он хочет быть успешным. И постепенно раскрывается перед ним задействование его сил. То есть не то что мы вам сейчас расскажем, что такое стратегия вашего развития. Но мы понимаем, что все равно мы владеем инструментарием, а вы владеете конкретным содержанием. И с помощью нашего инструментария мы будем сейчас это конкретное содержание пытаться из вас вытаскивать. Существует достаточно жесткий, прописанный инструментарий, и он используется достаточно жестко, опять же, - это получение информации по определенной схеме от людей. Сначала им читаются какие-то лекции, которые не то чтобы им сообщают какие-то знания, а прежде все подвигают их к необходимости самостоятельной деятельности. Это то, что мы называем в просторечии "проламыванием харизмы". То есть, например, если я им рассказываю о модернизации образования, о модной новой политике, то главное не то, что я расскажу, потому что это и так все знают, а о том, как я это расскажу. Какое отношение я создам в этом. Как я покажу роль людей и не покажу ее.
В.: Можно сказать таким актерским языком "создание атмосферы"?
О.П.: Ну, да. В принципе, да. Лекции короткие. Они полчаса, сорок минут, не больше. Но достаточно интенсивные, информационно насыщенные. Читаем мы их все, по очереди, в зависимости, опять же, от аудитории, кто больше из нас подходит. И потом людям предлагается в режиме тренинга, в режиме игры достаточно жесткой, по некой схеме выдача информации, которая позволяет определенные какие-то стратегические вещи сделать. Анализ, например. Анализ ситуации. Мы им даем схему, они по этой схеме выдают информацию о состоянии их системы на сегодня. Потом мы им, скажем, выдаем, опять же, схему... Жесткая схема дается для того, чтобы получался какой-то совершенно конкретный продукт. Потому что сейчас совершенно очевидно, что если продукта нету, то такие вот разговоры, даже очень умные и красивые, они никого не греют, они никому не нужны. Сейчас все люди в образовании, мало-мальски продвинутые, они ориентированы на получение конкретного результата. И поэтому когда мы говорим "стратегия", а потом ее привязываем к конкретному развитию, на уровне программы, на уровне проектов конкретных, люди видят, что да, в ближайшие три года пространство нашего развития будет выглядеть так и так. Мы должны сделать это, это и это. Вот у нас отвечать за это должны эти, эти и эти. И денег нам нужно столько-то. Где мы их можем взять примерно, мы тоже должны прикинуть. И получим вот такой результат. У нас будет в системе образования такой выпускник. Вот такой преподаватель сможет этого выпускника подготовить. То есть совершенно конкретные вещи. Не разговоры вообще, а совершенно конкретная программа. Когда она появляется... Но появляется она снизу, то есть - получается. Мы даем только схему, по которой излагается информация. Пытаемся немножко в рамки людей поставить, потому что времени всегда мало, чтобы они на общие темы не разговаривали. У нас есть такое. Конечно, в известной степени... Есть степень манипуляции какая-то. Но мы пока без нее не можем, хотя хотели бы. Пока не получается. Связано это именно с тем, что люди хотят получить конкретный продукт и, в известной степени, естественно, за это они и платят. Потому что, как Федор Иванович об этом говорил, бесплатно только птички поют. Мы берем довольно большие деньги и отвечаем за получаемый результат. Поэтому, увы, по-другому просто невозможно. Потому что жить надо каким-то образом. И нам. И потом, сейчас, когда что-то стоит большие деньги, если люди решаются заплатить, то они более серьезно к этому относятся, естественно. То есть технологически это лекции, перемежающиеся игровыми тренингами. Причем это не очень долго. Это в день часов 8-10 максимум. Потому что интенсивность такая большая, люди настолько не приспособлены ко всем этим мозговым штурмам, что больше 8 часов люди не выдерживают, даже если они очень хотят. Поэтому все эти штучки Щедровицкого, когда тренинги идут по 16-18 часов - это в нашей ситуации нереально... Может быть, когда ставится задача развития методологии ради самой методологии, а люди - как бы средство, то, может быть, и можно их заставлять. Но когда люди выплескиваются достаточно честно в продукт, то больше 8 часов в день не выдерживают. Да, в общем, и мы тоже. Потому что мы тоже очень интенсивно се время работаем. И постоянно идет импровизация. Иногда какие-то вещи снимаются, иногда добавляются, в зависимости от желания людей. Но стараемся мы всегда идти от желаний их и понимания нами их потребностей.
В.: Скажите пожалуйста, за счет чего в людях вдруг просыпается в этом процессе харизма? За счет каких факторов?
О.П.: Я очень просто отвечу. Если они видят пример харизматического лидера, то у них может произойти две вещи. Либо их этот харизматический лидер подавит, либо он разбудит в них желание делать как он. И быть таким же, как он. Мы себя позиционируем как харизматические лидеры второго такого плана, когда мы стараемся показать, что если ты пробудишь в себе это, то ты сможешь многое сделать. Не то что я тебя сейчас задавлю и... Ну, роль Гитлера мы не пытаемся играть. Мы пытаемся показать, что мы, с одной стороны, как бы такие же, а с другой стороны, наша харизма, если она есть, то она воспринимаема как опыт на самом деле. То есть это не что-то такое совсем уникальное, только нам присущее. За счет этого, если люди видят, что в принципе, ну крутые как бы, но и мы тоже можем, ну попытаться хотя бы, то это пробуждает в них самих такие качества.
В.: Пробуждает только на момент деловой игры, или это остается надолго? И что нужно, чтобы это осталось?
О.П.: Это остается, скажем так, на какое-то время. Всегда по-разному. Когда на год, иногда на годы, у кого-то на дни, у кого-то на месяцы. Невозможно сказать, что это постоянно происходит.
В.: Каков механизм? Почему у кого-то на день, у кого-то на годы?
О.П.: Это, я думаю, просто от индивидуальности зависит. Исследования специального нет, - не проводили. Но я думаю, это как талант. Если склонность к этому есть, то это может подвигнуть быть вот таким же лидером в своей среде. А в принципе, это свойство именно таланта, конечно. Но талант этот - нельзя сказать, что он уникален, встречается раз на миллион. Он встречается очень часто, гораздо чаще, чем принято думать.
В.: Можно сказать, что такое действие может быть передано как бы по цепочке вами тем людям, которых вы учите, ими своим ученикам...
О.П.: Может, да. Можно так сказать. Конечно, ослабление будет какое-то происходить, но, в принципе, да. В принципе, технологию худо-бедно, если у тебя есть способности определенные коммуникативные, можно освоить. Мы никогда ее не скрываем, мы ее всегда рассказываем до мельчайших деталей, и с учетом собственных особенностей каких-то. Мы говорим, что вот мне удобнее делать так, а вы думайте, можете так, можете так, можете так...
В.: А в чем состоит технология, если не секрет?
О.П.: Ее просто надо смотреть в событии. Вот это все сочетание отношения нашего, культивирования отношения к конечному результату, набор лекций, набор тренингов... Вот это все - когда в течение пяти дней ты проживаешь это, ты волей-неволей это воспринимаешь. Потому что на самом деле, с одной стороны, технология элементарная. Это лекции, тренинги, лекции, тренинги. А с другой стороны, она всякий раз уникальна, в зависимости от события.
В.: Каков процент импровизации вашей тренинга?
О.П.: Фифти-фифти примерно. Где-то больше, где-то меньше. Иногда бывает так, что импровизации очень много. 70 процентов, 80. А иногда бывает так, что план сверстан на день, и практически на 95% выполняется. По-разному бывает, но в среднем это где-то пополам, фифти-фифти.
В.: Тогда вопрос такой, уже ближе к источнику импровизации. Что это такое, откуда она берется? Меня этот вопрос самого очень интересует. Что такое импровизация и как она взращивается в себе?
О.П.: В данном случае я могу о себе сказать. Потому что в нашей команде три человека. Один человек вообще не подвержен импровизации. То есть это человек с точки зрения психологии ригидный, для которого импровизация - это самое страшное вообще, что может быть. И он играет свою определенную такую стабилизирующую роль.
В.: То есть этот человек импровизатором быть не может?
О.П.: Нет. У нас есть в команде человек, который может импровизировать фантастически просто. Человек, который может тут же слушать, потом часами интерпретировать это, и причем с большим интересом люди будут это воспринимать, а потом просто взять, в зависимости от результатов своей интерпретации, все переделать в сценарии и импровизировать. У нас есть человек, который как бы стоит между этими двумя крайностями. Традиционные три роли такие. Сдерживающее начало. Ну, как это им культивируется, я не знаю. Я, например, могу сказать, что я в себе импровизацию культивирую очень простым способом. Я ни к чему серьезно вообще не отношусь. То есть я ко всему отношусь серьезно, и одновременно я ни к чему серьезно... Я прикалываюсь ко всему без всякого повода. Это вот я сейчас серьезно с вами говорю. Но это для меня вообще не характерное состояние. Обычно все наоборот. Ну, такое постоянное дуракаваляние. И постоянное загоняние себя в ситуацию, из которой надо выбираться. То есть постоянное отсутствие возможности использовать стереотип. Потому что у меня, как у всякого человека, куча стереотипов. Причем, раньше это делалось сознательно, а сейчас это - стиль жизни такой. Недавно на улице я взял и завел восьмерых пьяных ублюдков незнакомых. И понял, что сейчас меня убьют. И потом я в...
Продолжение на следующей странцие...
