В сторону Кротонуса. Фрагмент из книги
Автор: Георгий Фенерли

чувственный, чем логический аргумент - чувство пребывания, дающее на языке ума лишь абсурдные, парадоксальные выражения, которые, будучи вторичными, могут свидетельствовать только а несовершенстве ума, но не об обмане чувства.
В умозрительном представлении субъект мыслится лишь как объект, взаимодействующий с другими объектами. Если это представление субъекта (моё), то субъект опять должен быть вынесен за скобки и стать объектом. Если же это представление не субъекта, то оно и не представление о чём-то, а само по себе нечто (узор) без вторичного смысла. Умозрительно субъект есть фикция, предмет самоискания, который никогда не может быть найден, то есть не может стать реальным для ищущего, чтобы не обратиться в объект, видимость. Видимость остаётся единственной возможной реальностью, - но это видимость взаимодействующих объектов-форм, среди которых нет места для видящего. А видимость без видящего так же абсурдна для ума, как и видимый видящий, однако ещё более неприемлемо сознание, что ничего нет, поскольку тогда не было бы и такого сознания. Потому за гранью абсурда открывается непреложное ЕСТЬ - чувство пребывания. Нечто существует, несмотря на все тупики на пути к осознанию этого "нечто", и все субъект-объектные построения оказываются только игрой форм на поверхности непреложно существующего. Смысл этой игры - доказательство или опровержение бытия - действителен лишь в пределах игры; вне её это, только шахматные фигурки - предметы, ничего кроме себя не представляющие. С тем же успехом мы могли бы посредством шахматной партии пытаться определить химический состав фигурок.
Может быть, нет меня и не меня, нет видимых мною объектов, но что-то всё-таки есть, иначе некому и не о чём было бы размышлять. И если я могу отдать себе отчёт в фиктивности себя как субъекта, в невозможности видения без реального видящего и в неистинности всех знаковых вторичных конструкций, предполагающих значение для кого-то, то есть основанных на реальности субъекта и в то же время отрицающих в своей системе такую возможность, - если всё это для меня неопровержимо, то у меня не остается ничего более реального, чем внесубъектное пребывание - самобытие мира в своей непосредственности. Это и есть то недостижимое и невообразимое, реально и вечно сущее во всём.
Реально, сущее - это всё, за исключением значимости знаков и следствий этой значимости, то есть соответствий, закономерностей, отношений чего-то к другому, в частности, объекта к субъекту или прошлого к настоящему. Нет видимости как взаимодействия видимого и видящего, а есть состояние видения как их единство. Можно сказать, что в структуре этого состояния на некотором уровне возникают формации типа понятий, образующие саморазвивающуюся систему взаимодействий, характер которых заключён в понятиях "понятие", "смысл", "значимость", - не имеющих никакого смысла и значимости, а являющимися только элементами структуры. Но даже такое понимание состояния уже не есть состояние, а именно то, чего нет - структура значащих знаков. Вне значимости состояние бесструктурно, так как структура - это система соответствий, то есть видимость. Всякая структурность и значимость возникает только в пределах невозможного допущения о субъекте, видящем эту структуру и понимающем знаки, то есть налагающем на пребывание ряд континуальных ограничений. И всё основание видимого мира - только допущение невозможного "если бы".
Имеется состояние, в котором наряду с прочим заключено следующее нечто: "если бы можно было допустить кого-то, переживающего это состояние, то этот кто-то, отделив себя от своего состояния, смог бы охватить состояние как наблюдаемое целое, а раз наблюдаемое, то расчленённое на взаимодействующие элементы; если бы был кто-то, пребывающий в данном состоянии, то не было бы ни состояния, ни пребывания, а только видимость этого гипотетического наблюдателя". Теперь забудем язык, на котором это написано, и станет понятно, что эта арабеска, бытующая в сознании, ничего не означает и не имеет к самому состоянию никакого смыслового отношения. Да и само слово "смысл" вне указанного допущения не имеет никакого смысла, также как и это последнее заключение о его бессмысленности.
Вся трудность в том, что это невозможно понять, так как понимание есть осмысливание. Возможен отказ от понимания, но не как понимание бессмысленности понимания (что было бы наделением его новым смыслом), а только в форме внутреннего действия - как бы выключения понимания или выпадение из понимания - пассивного неволевого расслабления вторичных структур. Это отказ от проблемы "что есть я?" (как бессмысленной) и отказ от любых пониманий своего "я", кроме как оператора бытового общения. Это возврат мышления к его изначальной и единственно правомерной роли исчислителя действий.