ксимальной скоростью, на какую только мы способны. Это и не удивительно, ведь мы осознаем свое бытие настолько поверхностно и узко, что простое существование кажется нам самым скучным времяпрепровождением. Предположим, что я спрошу тебя о том, что ты вчера делал, видел, слышал, нюхал и пробовал на вкус. Скорее всего я получу в качестве ответа не что иное, как бесцветное, приблизительное описание нескольких вещей, которые привлекли твое внимание и показались тебе стоящими запоминания. Разве удивительно после этого, что такая серая и скучная жизнь порождает неутолимую жажду пережить какое-то фантастическое событие в будущем? Но ты мог бы ответить и так: "Мне понадобится целая вечность для того, чтобы рассказать тебе об этом. Но я не буду этого делать, потому что меня больше интересует происходящее сейчас". Ведь разве может существо с такими чувствительными алмазами, как глаза, такими волшебными музыкальными инструментами, как уши, и такими сказочными арабесками нервных клеток в мозге чувствовать себя не так, как Бог? Заметим также, что этот немыслимо утонченный организм неотделим от еще более чудесной структуры, каковой является его окружение. Это окружение простирается от микроскопических оболочек атомов до космического семейства галактик! Разве можно теперь вообразить себе, чтобы жизнь этого воплощения целой вечности была скучной?
<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>
--------------------------------------------------------------------------------
Глава VI
ЭТО
Мы говорим, что подлинный юмор – это смех над собой. По аналогии с этим можно сказать, что подлинная человечность – это знание себя. Другие существа могут любить и смеяться, разговаривать и думать, но способность размышлять о себе, по-видимому, является отличительной чертой людей. Они могут мыслить о мышлении и знать о своих знаниях. Эта способность, как и наличие обратной связи во всех других сложных системах может порождать замкнутый круг и путаницу, если ею пользоваться неумело. Но с другой стороны, умение осознавать себя дает возможность человеческим переживаниям резонировать. Эта способность порождает "эхо" одновременно со всем, что мы думаем или чувствуем, – точно так же корпус скрипки откликается на звуки струн. Этот резонанс придает многомерность и отчетливость всему тому, что во всех других случаях было бы поверхностным и неинтересным.
Знание себя заставляет нас удивляться, а удивление возбуждает любопытство и интерес к дальнейшим исследованиям. В результате получается так, что ничто не может быть для человека интереснее, чем сам человек, даже если он исследует всего лишь свою собственную личность. Каждый разумный индивид рано или поздно задается вопросом, благодаря чему он живет. Однако любые попытки понять это одновременно завораживают и разочаровывают, потому что человек – это самое сложное из всего, что человек когда-либо хотел познать.
Ведь человеческий организм, очевидно, является самым сложным из всех организмов. Знание собственного организма изнутри является бесспорным преимуществом человека. Однако это преимущество сопровождается недостатком: собственный организм находится так близко, что человек никогда не может достаточно ясно представить себе его работу. Едва ли существует что-то более неуловимое для нашего сознания, чем само это сознание. Вот почему источник сознания, как это ни парадоксально, назвали бессознательным.
Оказывается, люди, которых мы склонны называть тупыми и недалекими, обладают одним общим качеством. Они не находят ничего удивительного в том, что являются людьми. Их человечность неполноценна, потому что она никогда не озадачивала их. Какая-то неполноценность есть и у тех, кто не находит ничего увлекательного в самом факте своего существования. Ты можешь сказать, что эти мои слова – профессиональный предрассудок философа. Ведь только философ склонен считать, что человек ущербен, если у него совсем нет метафизического чутья. В ответ на это я замечу: кто мыслит, должен в какой-то мере непременно быть философом. Мы сейчас не будем разбираться, хорош или плох этот философ. Отметим лишь, что невозможно мыслить без предпосылок, без фундаментальных (и в этом смысле метафизических) предположений о том, что разумно, что принято и красиво, а также что означает "хорошо жить". А философствование представляет собой не что иное, как сознательную или бессознательную мотивацию своего поведения этими предположениями. Так называемый практичный человек с презрением или насмешкой относится к философии, считая ее абстрактной болтовней. Однако в действительности этот человек представляет собой прагматика или позитивиста, и притом недалекого, потому что он никогда не ставит под сомнение свои взгляды.
Если организм человека удивителен, то удивительно и окружение, которое сопровождает его. И при этом оно чудесно не только как коллекция отдельных вещей и событий. Химия, биология, геология и астрономия дают нам очаровательную картину разных сторон нашего мира, тогда как метафизика – это восхищение целым. Я с большим трудом воображаю себе чуткого человека, который при этом лишен дара метафизического удивления. Такой человек никогда не переживает изумительно утонченного стремления задать вопрос, который никогда невозможно точно сформулировать. Мы уже говорили о том, что единственно реальный атом – выражаясь словами Тейяра де Шардена – представляет собой Вселенную. Если единственно реальная вещь представляет собой все что есть, напрашивается вопрос: что это такое?
Однако как только я задал этот вопрос, сразу же возникает необходимость спросить кое-что о самом вопросе. Какого типа ответ я хочу получить? Обычно человек отвечает на вопрос "Что это такое?", указывая тот класс, к которому относится рассматриваемая вещь или событие. Он говорит, что это – животное, растение или минерал; что это – нечто твердое или газообразное, или что это – бегущий, прыгающий или идущий человек. Но в какой класс попадает все? Что вообще можно сказать обо всем? Ведь определить – означает ограничить, установить пределы, сравнить и противопоставить. Поэтому Вселенная – или все, что есть вообще – представляется нам неопределимой.
Очевидно, что в этом случае наш разум сталкивается с непреодолимым препятствием. Следовательно, у нас есть все основания считать, что постановка таких вопросов свидетельствует о направленном использовании разума. Ведь пытаться выразить словами то, о чем нельзя сказать и подумать, так же бессмысленно, как искать утренние новости в словаре. Таким образом, с точки зрения логики вопрос о том, что есть все, не имеет смысла, хотя он и звучит глобально. Как указал Витгенштейн, люди, задающиеся подобными вопросами, наверняка имеют расстройство интеллекта, которое можно вылечить с помощью "философской терапии". "Философствовать" означает, по его словам, мыслить о мышлении таким образом, чтобы при этом не возникало путаницы между содержательными утверждениями и бессмыслицей.
Однако эти последовательные логические рассуждения не устраняют человеческого любопытства и желания понять, которое отразилось в вопросе, как бы неудачно он ни был задан. Как я уже говорил, невероятно странно уже то, что что-то вообще происходит. Однако как мне выразить это ощущение в виде разумного вопроса, на который можно было бы получить удовлетворительный ответ? Дело, наверное, в том, что мне нужен не вербальный ответ. Ведь в случае, когда я прошу, чтобы меня поцеловали, я не хочу, чтобы мне вручили клочок бумаги, на котором написано "Поцелуй". Речь скорее идет о том, что метафизическое любопытство подразумевает существование некоторого переживания, озарения или откровения, которое может объяснить все без слов. Пройдя через это переживание, каждый может интуитивно понять, почему возникла Вселенная и что она собой представляет. По аналогии с этим занятие любовью объясняет без слов, почему среди нас есть мужчины и женщины.
В таком случае можно сказать, что лучший ответ на вопрос "Что такое все?" звучит так: "Взгляни и постигни!". Однако, вопрос почти всегда подразумевает поиск чего-то фундаментального в основе всего, что мы знаем и чувствуем. Он свидетельствует о стремлении открыть основополагающее единство, которое не может охватить ни наше обычное мышление, ни ощущения органов чувств. Мышление и ощущения аналитичны и избирательны. Поэтому они представляют мир так, будто он является всего лишь совокупностью объектов и событий. И в то же время человек наделен "метафизическим инстинктом", который не довольствуется кажущимся многообразием.
Где гарантия того, что наши пять органов чувств, взятые вместе, действительно охватывают весь спектр возможных переживаний? Вполне может быть, что они охватывают лишь наши обычные переживания, которые известны людям. Между пальцами существуют промежутки. По аналогии с этим между областями восприятия органов чувств также существуют интервалы. Они заполнены темнотой, которая таит в себе связи между отдельными вещами... Эта темнота является источником наших неопределенных опасений и беспокойств, но в то же время это обитель богов. Лишь они одни видят связи между вещами и гармоничностью всего происходящего- Но мы воспринимаем это происходящее как совокупность бессвязных фрагментов, "случайностей", которые существуют лишь в нашем уме и базируются на нашем ограниченном восприятии.*
* Идрис Парри, "Кафка, Рильке и Румпельстильтскин" – Idris Parry, "Kafka, Rilke, and Rumpelstiltskin". The Listener. ВВС, London, December 2, 1965, p. 895."
Поэтому у человека возникает интенсивная уверенность в том, что все многообразие вещей и событий основывается "на" чем-то или происходит "в" чем-то. Напрашивается аналогия с тем, как мы наблюдаем окружающие предметы в зеркале, записываем слова на бумаге, видим отблески и переливы в драгоценном камне и слышим звуки, возникающие на вибрирующей диафрагме. Возможно, мы склонны так считать потому, что сам человек представляет собой целостный организм. Поэтому если окружающие его вещи и происходящие с ним события действительно регистрируются "на" чем-то, то речь может идти только о нервной системе человека. Однако очевидно, что в мире существует не одна нервная система. Поэтому закономерно возникает вопрос о том, на чем основываются все эти нервные системы. Одна на другой?
Это таинственное нечто было названо Бог, Абсолют, Природа; Субстанция, Пространство, Эфир, Ум, Бытие, Пустота, Бесконечное. Все эти слова являются представлениями, которые входят в моду и выходят из моды в зависимости от того, куда подуют ветры умонастроений. Ведь в разные века и в разных кругах были популярны самые разнообразные мнения:
Вселенная считалась разумной или глупой, сверхчеловеческой или недоразвитой, познаваемой или окутанной тайной.
Все эти слова можно было бы забыть на том основании, что это всего лишь бессмысленные звуки, если бы представление о фундаментальной Основе Бытия было не более чем интеллектуальной выдумкой. Однако не вызывает сомнений, что эти понятия часто используются для описания содержания ярких переживаний. Эти переживания оказываются не менее достоверными, чем чувственные. Речь идет о постижении "единства", о котором – с незначительными вариациями – говорят мистики всех времен и народов. Это переживание наступает, когда человек осознает новый смысл своего "я", о котором я говорил в предыдущей главе. Однако при обсуждении этого вопроса я использовал лишь "натуралистические" понятия, чтобы избежать возникновения у читателя ассоциаций с баснями об уме, душе, духе и других сущностях, которые с рациональной точки зрения кажутся расплывчатыми.
Несмотря на широкую распространенность этого переживания и его впечатляющую повторяемость, о чем мы можем судить по его многочисленным общим описаниям, твердолобые люди склонны считать ее часто повторяющейся галлюцинацией, характерные симптомы которой напоминают паранойю, и утверждать, что оно ничего не добавляет к нашим знаниям о физической вселенной. Точно так же, как мы не можем сказать что-то обо всем, заявляют они, так же мы не можем ни почувствовать, ни пережить сразу все. Ведь наши органы ...
Продолжение на следующей странцие...
