тили к ним интерес. То же справедливо и в отношении восхитительного разнообразия всех тех предметов роскоши, которые человек с деньгами может приобрести в нашей стране. Всюду мы видим изобилие продуктов питания, но лишь очень немногие из нас умеют готовить. На рынке имеется много разнообразных стройматериалов, но большинство домов выглядят так, словно они построены людьми, которые когда-то слышали о домах, но никогда не видели их воочию. Шелка и ситцы, шерстяные и хлопчатобумажные ткани можно приобрести любого оттенка и со всевозможными рисунками, но большинство мужчин одеваются подобно студентам богословских колледжей или служащим похоронного бюро. В то же время женщины стали рабами игры в моду с ее основным принципом: "Я сориентировалась быстрее, чем ты". Рынок произведений искусства процветает ныне как никогда ранее, но представленные там художественные полотна выглядят так, словно их нарисовали экскрементами на досках для объявлений. Скульптуры же неизбежно напоминают либо разбитые печатные машинки, либо обугленный хлам, оставшийся на месте сгоревшего флигеля.* У нас есть горы записей музыки всех времен и народов а также превосходные средства для ее воспроизведения, но кто из нас ее по-настоящему слушает? Возможно, несколько курильщиков марихуаны.
Все это, наверное, является преувеличением в духе Генри Миллера.** Как бы то ни было, меня все больше поражает, до какой степени необоснованна материалистическая репутация Америки. Это при условий, что мы будем считать материалистом человека, который получает удовольствие от жизни в физическом мире и любит материальные вещи. В этом смысле мы несомненно являемся материалистами, когда речь идет о построении реактивного авиалайнера. Но если мы заглянем внутрь и посмотрим, как этот великолепный монстр оборудован внутри для удобства пассажиров, сразу выяснится, что все это подделка. Худощавые манекеноподобные девушки на высоких каблуках разносят безвкусную, подогретую еду. Нам предлагают наслаждаться не материальными благами, а символами удовольствия – привлекательно упакованными, но самого низкого качества.
Объяснить это просто: большинство товаров производят люди, которые не получают удовольствия от своей работы.
* Генри Миллер – американский писатель XX века, автор широкоизвестного скандального романа "Тропик Рака" (1932) и многих других прозаических произведений оригинального жанра. – (прим. перев.).
Это распространяется и на владельцев предприятий и на рабочих. Ведь смысл их труда не в том, чтобы произвести что-то хорошее, а в том, чтобы сделать деньги. Поэтому вся их фантазия работает на то, чтобы добиться снижения производственных затрат и обмануть покупателей. С этой целью используется такая броская красочная упаковка, что одного взгляда на товар оказывается достаточно, чтобы у покупателя не возникло никаких сомнений по поводу его превосходного качества. Единственным исключением из этого правила являются те вещи, которые просто должны быть хорошо сделаны в силу требований безопасности или их высокой стоимости: самолеты, компьютеры, космические корабли, научные измерительные приборы и т.д.
Но вся эта система представляет собой замкнутый круг, потому что когда ты заработал деньги, что ты на них купишь? Ведь все другие претенциозные подделки тоже произведены людьми, которые исступленно гоняются за деньгами. Немногими по-настоящему ценными вещами на рынке являются товары, импортируемые из "отстающих" стран, где крестьяне и ремесленники вес еще гордятся своим трудом. Так, например, жители мексиканского штата Оахака производят лучшие в мире одеяла, и американские перекупщики готовы закупать у них эти одеяла в огромных количествах. Однако никакое количество денег не может дать тем немногим кустарным мастерам, которые их вручную выплетают, больше времени для работы. Если они вес же возьмутся за выполнение больших заказов, им неизбежно придется начать халтурить, выпуская одеяла качеством похуже. Единственным решением представляется возможность обучить этому ремеслу сотни других людей. Но в Оахаке совсем недавно появилось телевидение и некоторое время уже существует всеобщее образование. При этих условиях кто из молодых и подающих надежды людей захочет терять время на кропотливую ручную работу?
Все это не удивительно, ведь поэты и мудрецы в течение веков повторяют, что любой успех в этом мире – суета. "Мирские надежды, которые люди лелеют в своих сердцах, обращаются пеплом". Или, как мы можем сказать па современном языке, стоит только у нас потечь слюнкам в предвкушении какой-то классной вещицы, как она обращается смесью гипса, папье-маше и резинового клея. Но чаще всего она оказывается сделанной из пластика. Я помышлял даже о том, чтобы разрекламировать пластик на рынке как универсальную субстанцию – prima materia – для производства всего чего угодно: домов, мебели, цветов, хлеба (это они уже делают!), яблок и даже людей.
Мир, говорят мудрецы, – это мираж. В нем вечно все распадается, и при этом у нас нет никакой возможности предотвратить этот распад. Более того, чем сильнее ты привязываешься к этим пустым видимостям, тем быстрее они разрушаются прямо у тебя на глазах. Западная технологическая цивилизация – это доселе невиданная попытка во что бы то ни стало победить в этой игре: понять, подчинить себе и увековечить мимолетный призрак, называемый жизнью. Вполне возможно, что несмотря на все уловки и достижения этой цивилизации наша жизнь-сон пойдет прахом еще быстрее, чем мы думаем. Но если этого не случится, то скорее благодаря тому, что технические средства окажутся в руках нового человека.
В былые времена осознание мимолетности мира всегда заканчивалось уходом от него. С одной стороны монахи, отшельники и аскеты пытались искоренить свои желания для того, чтобы иметь право снисходительно относиться к миру. При этом иногда им удавалось, уходя все дальше и дальше в глубины своего сознания, сливаться с Я в его непроявленном состоянии вечной безмятежности. С другой стороны мирские люди чувствовали, что мир является местом испытания. Они считали материальные блага дарами Всевышнего и видели смысл своей жизни в том, чтобы служить Богу и людям.
Однако и тот, и другой подход основан на изначальном предположении, что индивид – это отдельное эго. А поскольку это предположение вовлекает человека в движение по замкнутому кругу, неудивительно, что все начинания такого человека – включая религию – могут привести его лишь к разочарованию, Уже потому лишь, что индивидуальное эго является мистификацией, человек, находящийся во власти этой иллюзии, может лишь очень поверхностно воспринимать жизнь. Ведь мир мимолетен и не может оправдать наших надежд только с точки зрения того, кто стоит вне его. Этот наблюдатель вначале отделяет себя от мира, а затем пытается овладеть им. Но даже если он сможет победить смерть и подчинить себе вечный круговорот всех проявлений жизни, он получит лишь скучный статический мир, без ритма, без танца, похожий на мумию.
Однако возможен третий ответ. Не уход из мира и не заискивание в надежде на призрачное воздаяние в будущем, а сотрудничество с миром на самом глубинном уровне в настоящем. На этом уровне мир воспринимается как гармоническая система скрытых конфликтов, как бесконечный целостный процесс, являющийся нашим единственно реальным Я. Понимание этого уже присутствует в нас в том смысле, что наши нервы, кости и органы чувств "знают" об этом. Все это кажется нам непонятным только потому, что тонкий луч сознательного внимания был приучен не замечать очевидных вещей. Нас воспитали так замечательно, что мы действительно стали искусными притворщиками!
Глава IV
ВЕСЬ МИР – ТВОЕ ТЕЛО
Итак, мы выяснили, что многие наши на первый взгляд незыблемые представления о реальном мире являются социальным вымыслом. Оказалось, что в качестве реально существующего мы зачастую принимаем то, что представляет собой всего лишь традиционный способ описания мира. Мы рассмотрели следующие выдумки:
Представление о том, что мир сделан или составлен из отдельных частей или предметов.
Что веши представляют собой различные конфигурации одного и того же первичного вещества.
Что организмы людей также являются вещами, что они населены и отчасти контролируемы независимыми эго.
Что противоположные полюса таких взаимоотношений как свет/тьма и объекты/пространство находятся между собой в конфликте, который может закончится окончательной победой одной из сторон.
Что смерть – это зло, и поэтому жизнь представляет собой постоянную борьбу с ней.
Что человек – как индивид и как биологический вид – должен стремиться занять господствующее положение в мире и подчинить себе природу.
Подобные представления полезны до тех пор, пока все знают, что это условности. Они являются просто способами "изображения" мира, которые были добровольно приняты людьми для удобства совместной работы. В нашем обществе действуют, например, соглашения о том, как понимать дюймы и часы, числа и символы, математические определения и слова языка. Если бы договоренности о том, как измерять время и пространство, не существовало, я бы не мог назначить тебе встречу на углу 42-й Стрит и 5-й Авеню в три часа дня в воскресенье, четвертого апреля.
Однако когда условности рассматриваются как факты, возникают недоразумения. Так, например, в 1752 году Британское правительство издало указ о введении нового календаря, в соответствии с которым второе сентября этого года должно было стать четырнадцатым сентября. Когда все узнали об этом, многие сочли, что их жизни укоротили на одиннадцать дней. Толпы людей бросились к Вестминстеру, где находилось правительство, с криками: "Отдайте нам обратно наши одиннадцать дней!" Склонность человека считать вымысел реальностью затрудняет расширение сферы применимости всеобщих законов, языков, систем измерения и других полезных средств. Кроме того, она препятствует совершенствованию тех условий, которые уже приняты и используются.
Но, как мы видели, еще более серьезные неприятности возникают тогда, когда мы позволяем обществу определять нас самих и наши основополагающие взаимоотношения с миром. При этом мы принимаем в качестве несомненных и само собой разумеющихся условности (или мыслеформы), которые являются противоречивыми. Здесь, как мы тоже уже смогли убедиться, все сводится к тому, что человек описывается нами неправильно. Мы рассматриваем его как отдельное и независимое существо в мире, а не как особое действие этого мира. Наша трудность в понимании подлинной природы человека связана с тем, что такой подход к человеку, как нам кажется, делает его марионеткой. Но это впечатление создается у нас потому, что мы пытаемся принять или понять новое представление, все еще находясь во власти старого. Ведь когда мы говорим, что человек – это действие мира, мы тем самым не определяем его как "вещь", отданную на растерзание всем другим "вещам". Мы должны выйти за пределы ньютоновского видения мира как такой совокупности бильярдных шаров, в которой каждый отдельный шар пассивно отскакивает от всех остальных! Не забывайте, что пристрастие Аристотеля и Ньютона к причинному детерминизму имеет свою причину. Дело в том, что они пытались выяснить влияние вещей друг. на друга, забывая при этом, что мир разделен на отдельные вещи и события лишь на словах. Ведь указывая на то, что определенные события причинно связаны, мы всего лишь неуклюже констатируем, что они, подобно голове и хвосту кошки, являются частями одного и того же события.
Очень важно глубоко понять следующее: вещь-в-себе (ding an sich у Канта), будь она животным, растением или минералом, не просто непознаваема – ее вообще не существует. Понять это очень важно не только для здравости рассудка и спокойствия ума, но и для многих "практических приложений" нового представления о человеке и мире в экономике, политике и технологии. Ведь наши начинания снова и снова терпят неудачу, потому что мы не видим, что отдельные люди, нации, животные, насекомые и растения не существуют сами по себе и сами для себя. Дело не в том, что вещи сущест...
Продолжение на следующей странцие...
