могу пообещать многое, но пообещать и выполнить это, я не могу.
Я скажу тебе, что даже если бы ты не назначила встречу, я бы тебя
начал искать и нашел бы наверное. Я даже предпринимал попытку,
правда неудачную.
- Что? Ты искал меня?
- Да, я искал тебя. У меня однокурсник в бюро занятости работает. Так
вот я дал ему данные, что ты: "Муза Викторовна, что тебе примерно 26-
27 лет, учительница русского языка, состоишь на учете в бюро
занятости". Но там тебя не оказалось, ты оказывается на учете в другом
районе. Может это и к лучшему, что я тебя не нашел, потому что мне не
хотелось вторгаться в чужую жизнь, устраивать спектакль и у подъезда,
как будто бы и во второй раз мы случайно встретились. Но знай что
еще немножко и я бы стал искать тебя более упорно, и не знаю наверное
бы нашел. Но по моему от этого бы ничего не получилось, ты бы
испугалась меня, приняла бы меня за маньяка.
- Ты точно, меня начал бы искать?
- Да Муза.
Во время этого разговора, на лице у Музы несколько раз мелькали муки
сострадания, сопереживания, невозможности одним махом разрубить
эти отношения. И чем больше погружаешься в это общение, тем более
уверенно оно тебя засасывает.
- Я составлял планы по поиску тебя. Можно было обзвонить все
средние школы, узнать в какой из них работает учительница русского
языка. Муза Викторовна. Можно было прикинуться студентом,
увлекающимся акушерством - посетить архивы родильных домов
города, и по медицинской карте роженицы найти тебя, у тебя же трое
детей, самому младшему три годика. Не знаю, но наверное нашел бы
тебя.
- Нет так не годится, мы уже с тобой болтаем десять минут, а никакому
согласию мы не пришли. Меня подружки заждались. Пора идти.
Наверное мы больше встречаться не будем, к чему это.
- Муза я же предлагал тебе дружбу, я тебе еще раз говорю - давай
будем друзьями.
- Нет это не возможно. Знаю я вашу дружбу, сперва дружба а потом
постель. Мне этого хватает.
- Я тебе серьезно говорю. Муза я никого не хочу насиловать, ну ты же
знаешь Остапа Бендера, остается щелкнуть пальцами, кругом столько
цыган, обещать им хороший гонорар и устроить за тобой слежку. Но я
этого делать не буду, мы с тобой встретимся завтра.
- Никакого завтра не будет. Я прошу тебя не думай ты обо мне.
- С этого момента я еще больше буду думать о тебе.
И так далее и в том же духе, провожая Музу, Вано напускал на себя
апломб таинственности, уверенно напирая на слово - завтра.
* * * * * *
Наступило завтра. К концу своего рабочего дня от нетерпения Вано
вышел в больничный двор в ожидании весточки от Музы. После
расставания с Музой вчера, он ни на секунду не сомневался что
состоится сегодняшняя встреча, и что она будет носить решающий
характер (быть или не быть дальнейшим встречам).
Записку от Музы принесла ее подружка. Вано с ней должен был
встретиться у входа на ипподром, в два часа дня.
- Привет Муза!
- Привет Ваня! Давай пройдем во внутрь, там в тени деревьев посидим.
Муза уселась на пень, а Вано напротив, широко расставив ноги,
опираясь на
руки, периодически дергая ближайшую травку и пожевывая ее.
- Ваня, скажи мне почему я с тобой встречаюсь, до меня это не доходит.
По
мне знаешь какие мужчины сохли. Один в течение года, каждое утро у
детского сада меня встречал, предлагал руку и сердце. А ты, одеваешься
черт знаешь как? Небритый, больше похож на цыгана чем на врача.
- Раньше наверное я на цыгана обиделся, а сейчас я бы вправду хотел
бы быть цыганом, чтобы не быть привязанным к одному клочку земли.
Читатель те прошлогодние слова, сказанные при встрече потихоньку и
неумолимо выветриваются из головы, так что позволь мне передать
настроение той встречи. Чем больше Ваня знакомился с Музой, тем
больше она напоминала ему главных героинь Э.М. Ремарка. Хотя она
при беседе, не пользовалась христианской терминологией, за ее словами
стоял страх перед наковальней греха и вины. Вано говорил ей, что
человек свободен, нет на небесах никакого бухгалтера записывающего
прихода греха и расхода добродетели каждого человека, скучнеющего
занятия в вечности, себе не придумали бы. Беседа с Музой, для Вано
была легкой, она понимала его с полуслова и общение на пределе своего
интеллекта приносила ему, наибольшее удовлетворение.
Перейдем к концовке встречи, когда Вано проводил ее до автобусной
остановки.
- Муза ты мне ничего не хочешь сказать?
- А что ты хочешь от меня услышать?
- Что мы стали с тобою друзьями. И что я имею право с тобой
встречаться, не только когда тебе захочется.
- Нет, это исключено. Между мужчиной и женщиной дружба
невозможна.
- Значит ты со мной разобралась. Повесила на мне ярлык и положила на
полочку, как очередного воздыхателя и ухажера.
- Ни на какую полочку я тебя не дожила. Ты залез ко мне в голову и не
давал мне покоя, я хотела от тебя избавиться.
- И ты думаешь, ты успокоишься после этого. Я не уйду с твоей головы,
потому что, я туда и не залезал.
- Ваня я попрошу тебя не искать меня, потому что это бесполезно.
И мы вот так, сейчас расстанемся и больше не увидимся. И знаешь как
это называется?
- Ну обзови меня, обругай!
В это время на лице Музы отразились внутренние муки. Обругай ее
Вано сейчас, покрыв ее нецензурной бранью - это для нее звучало бы
как благословение и избавление от внутренней диллемы.
- Это называется - Трусостью.
Муза присела на скамью рядом с Вано. Установилась
непродолжительное
молчание, первым его нарушил Вано.
- Муза ты же такая проницательная, неужели ты до сих пор не поняла,
что я не насильник и маньяк. Если мы будем встречаться в дальнейшем
главным будешь ты.
- У тебя есть где записать? -- Говори я запомню, а дома запишу.
- Моя фамилия Доренко, имя и отчество ты знаешь. Рабочий телефон
28-57-14.
- Запомнил.
- Обещай, что раньше чем через две недели мне не позвонишь.
- Обещаю!
- Ну что , попрощаемся.
- До свидания Муза!
- До свидания Ваня!
.:. .:. .:. .:.
Читатель, дальше ты будешь знакомиться с выборкой последних встреч
с Музой в прошлом году. Именно в это время мной овладел второй
приступ зуда, но осознание того, что это может вылиться только в
сентиментальную незрелость, останавливало меня притрагиваться к
перу.
И сейчас описывается с трудом, потому что за кадром остается
невербальная сторона общения, она играла большую роль, чем слова.
Так что невербальная сторона пусть останется тайной, а тайна как ты
знаешь неописуема.
Итак, сцена - уединенный столик в кафе. Муза и Вано сидят друг против
друга и мило беседуют.
- Ваня, я хочу тебе кое-что сказать, только не смейся. Хорошо!
- Хорошо!
- В последнее время, я чувствую, что я старею.
- Ха-ха-ха.
- Ну, не смейся. Все становится таким привычным, меня трудно —м-то
удивить, я теряю чувство новизны.
- Муза я понял, что я старею еще в седьмом классе, когда у меня
впервые появилось седые волосы. Недавно я читал Карлоса Кастанеду,
там у него хорошо сказано, что человеку нужно смирение воина, а не
смирение нищего. Муза ничего не поделаешь такова жизнь.
- Я ничего не поняла, по поводу смирения.
- Ладно, это не важно, я не хочу превращать нашу беседу в очередную
лекцию, как-нибудь потом я тебе объясню, сам пока еще не до конца
разобрался. Муза ты пишешь прекрасные стихи. Особенно мне
запомнилось четверостишье:
Переведи меня через дорогу
Дай руку, просто рядом будь
Я у тебя прошу совсем немного
Но если сможешь, полюби чуть-чуть.
- Это четверостишье у меня появилось в голове, после того как мы
встречались на ипподроме. Тебе правда нравятся мои стихи?
- Да! Муза, я не знаю что такое Любовь. Сейчас, если бы ты была
свободна, и у тебя было бы желание выйти за меня замуж, я бы женился,
вопреки тому, что я уже не хочу создавать семью. Общаться с тобой
одно удовольствие, твоя компания меня никогда не утомляет. Муза,
выходи за меня замуж?
- Прекрати говорить о невозможных вещах.
- Это Любовь, как ты думаешь Муза?
- Это ты сам должен знать, но в твоих глазах я этого не вижу.
- А что ты видишь в моих глазах?
- Кроме тоски и одиночества ничего.
После установившегося молчания, первым как всегда ее нарушил Вано.
- Муза я сам еще не перешел эту дорогу, так что не проси у слепца
перевести тебя через дорогу.
- Я это уже поняла.
- Как видишь в руках у меня ничего нет, мне нечего тебе передать и
нету во мне никакой тайны. Просто когда я напускал на себя
таинственность и устраивал ловушку для. тебя, я выбирал те приемы и
средства, с помощью которых более безболезненно сам попал бы в
капкан. За тобой мне было очень легко охотиться, я же ловил самого
себя.
- Шовинист! А почему ты думаешь, что капкан ты настраивал?
- Ладно, я сдаюсь, я и ты жертвы самих себя. Муза для меня ты
остаешься загадкой, твоя чувствительность и особенно твои стихи. И
знаешь, что мне в тебе больше нравится, это то, что ты всегда
"встречаешь не по одежке". Я всегда был безразличен к тому, как я
одеваюсь. Откуда ты такая хорошая?
- Такая, какая есть.
- Помнишь на ипподроме я тебя спросил читала ли ты Ремарка?
- Да помню, я еще тебя спросила, что это у тебя считается приколом.
Тоща мне это напоминало случай, когда ко мне подошел незнакомый
парень и чтобы познакомиться со мной спросил: - Девушка, а вы читали
Ремарка?
- Ха-ха-ха. Нет это у меня не прикол. Просто ты мне тогда напоминала
героинь Ремарка. Они неизличимо болели и ожидание близкой смерти
делало их по настоящему живыми и чувствительными. Как я понимаю,
только осознание своей смерти делает гомосапиенса - Человеком, а не
оставляет его на уровне биокомпьютера. Муза ты же здорова, неужели
ранняя смерть матери тебя заставляет быть живой?
- Ты хочешь убить во мне тайну?
- Твою поэзию невозможно убить Муза! Я же тебе рассказал про свой
страх смерти, я могу услышать про твой страх.
После недолгого молчания, Муза собралась с мыслями и начала
рассказывать.
- У меня были очень тяжелые первые роды, можно сказать что я
пережила клиническую смерть, лежала в реанимации. Ко мне приводили
батюшку, он молился за меня, окроплял святой водичкой - это потом
мне рассказывали.
Всю беременность я очень боялась родов, если бы не это, наверное все
было бы нормально, после этого я же два раза рожала.
Придется тебе про школу рассказать. В девятом классе я познакомилась
с парнем, он меня провожал в школу и из школы. Этим встречам я не
придавала большого значения, он был мне не интересен. И однажды я
ему сказала, чтобы он меня больше не встречал и тогда, что-то на него
нашло, наговорил мне всяких гадостей, а это меня только рассмешило.
Со злости и своего бессилия, мне запомнилось его проклятие: - "Ты
будешь рожать в муках, у тебя будут тяжелые роды и ты помрешь от
боли". Вот и весь мой страх.
- Ты уже и тогда была умненькой девочкой, в отличие от меня, в школе
отличницей была?!
- Откуда ты знаешь?
- Легче всего поддаются внушению интеллектуалы. Главное знать
содержание Программы у них на дискете и можно внушить всякую
чушь. Счастье дебилов в том, что они трудно поддаются внушению,
словарный запас то, у них дальше филологических отправлений не
выходит - железная маленькая Программка - не поддающаяся
переплавке. Муза я тебя ничем не обидел? Я старался поступать с тобой
так же как, бы мне хотелось чтобы поступали со мной.
- Нет, все нормально, только впредь будь со мною честным.
Обещаешь?
- Не могу обещать!
- Почему?
- Жизнь скучна без лжи. Я могу обещать тебе быть честным в моменте.
- Это как?
- Когда тебе захочется узнать честен я или нет, ты спросишь меня об
этом, а я тебе отвечу "Да" или "Нет", за остальные зигзаги времени я не
несу ответственности, потому что память у меня короткая.
-...
Продолжение на следующей странцие...
