ПРИМЕЧАНИЕ
Конец каждой беседы в этой серии следует определенному распорядку, который может
озадачить читателя, который сам не побывал здесь.
Во-первых, это время Сардара Гурудаяла Синтха - Это время шуток, названное так в
честь “Сардарджи” — старого саньясина, известного своим сердечным и
заразительным хохотом. За шутками следует медитация, состоящая из четырех
стадий. Каждая стадия медитации предваряется сигналом Ошо барабанщику Ниведано.
Этот удар гонга представлен в тексте следующим образом:
Первая стадия медитации — “джибериш”, тарабарщина, о которой Ошо говорит: “Она
очищает ум от всевозможной грязи... Говорите на любом языке, которого вы не
знаете... Выбросите все свое безумие”. На несколько мгновений зал совершенно
сходит с ума, когда тысячи людей кричат, вопят, бормочут чепуху и размахивают
руками. Джибериш представлен в тексте следующим образом:
Вторая стадия — это период молчаливого сидения, фокусировки сознания на центре,
точке свидетельствования.
Третья стадия — расслабление. Все в зале опускаются на землю, позволяя
раствориться границам, которые сохраняют их
разделенными.
Финальные сигналы гонга возвращают собрание к положению сидя. Во время каждой
стадии медитации участников сопровождают слова мастера. Здесь воспроизводится
полный текст каждой вечерней медитации.
СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. Это исчезновение и есть анатта
Глава 2. Пусть христианский корабль тонет
Глава 3. Ждать, ждать ничего
Глава 4. Свобода это не распущенность
Глава 5. Небо завершения
Глава 6. Хаос — сама природа существования
Глава 7. Ум лишь думает
Глава 8. Бегство вовнутрь
Глава 9. Небольшие интервалы света
Глава 10. Чем меньше вас
Глава 11. Саммасати — последнее слово
Возлюбленный Ошо,
Когда Тенджикю спросили о случае, когда Танка сжег статую, он ответил:
“Когда холодно, мы собираемся вокруг горящего камина”.
“Ошибся он или нет?” — настаивал монах.
“Когда жарко, мы сидим в бамбуковой роще в долине”, — сказал Тенджикю.
На следующий день после сожжения статуи Танка Теннен отправился навестить Нан-е,
который был когда-то учеником Ено, а теперь был мастером дзен у императора.
Когда Танка развернул свой коврик для задзен, Нан-е сказал: “Не нужно”.
Танка сделал несколько шагов назад. Нан-е сказал:
“Правильно”.
На это Танка сделал несколько шагов вперед. Нан-е сказал: “Неправильно”.
Танка обошел вокруг Нан-е и ушел. Нан-е прокомментировал: “Прежние золотые
деньки далеко, и люди теперь так ленивы. Лет через тридцать к этому парню не
подступишься”.
ЭТО ИСЧЕЗНОВЕНИЕ И ЕСТЬ АНАТТА
20 февраля 1989 года Аудитория Гаутамы Будды, пуна, Индия
Друзья, пора, созрело время для Манифеста Дзен. 3ападные интеллигенты
познакомились с дзен, даже полюбили дзен, но они, тем не менее, пытаются
подходить к дзен посредством ума. Они все еще не поняли, что дзен не имеет
ничего общего с умом.
Его потрясающая работа в том, чтобы вырвать вас из тюрьмы ума. Это не
интеллектуальная философия; это вообще не философия. И это также и не религия,
потому что в нем нет ни вымыслов, ни обманов, ни утешений. Это львиный рык. И
величайшее, что дзен принес в мир — это свобода от самого себя.
Все религии твердили об отбрасывании эго — но это очень странный феномен: они
хотят, чтобы вы отбросили свое эго, а эго — просто тень Бога. Бог — это эго
вселенной, а эго — это ваша личность. Точно так же, как Бог является центром
существования, согласно религиям, эго является центром вашего ума, вашей
личности. Они все время твердили об отбрасывании эго, но оно не может быть
отброшено, пока не отброшен Бог. Вы не сможете отбросить тень или отражение,
если не уничтожен источник его проявления.
Итак, религии говорили беспрерывно, веками, что вы должны избавиться от эго, но
они приводили неверные доводы. Они требовали от вас отбросить эго, чтобы вы
могли сдаться Богу, чтобы вы могли сдаться священникам, чтобы вы могли сдаться
любой чепухе, любой теологии, суеверию, системе верований.
Но вы не можете отбросить эго, если это отражение Бога. Бог — это обман снаружи,
во вселенной, а эго — это обман внутри вашего ума. ум попросту отражает больший
обман соответственно своему размеру.
Религии поставили человечество перед великой дилеммой: они все время восхваляли
Бога, и в то же время осуждали эго. Поэтому люди оказались в очень расщепленном,
шизофреническом состоянии. Они упорно пытались отбросить эго, но чем упорнее они
пытались, тем тяжелее становилось отбросить его — ведь кто собирается
отбрасывать? Эго пыталось отбросить само себя. Эго невозможно. Поэтому даже у
смиреннейших, так называемых религиозных людей эго становилось очень тонким, но
оно не исчезало. Вы можете увидеть эго в глазах ваших святых.
Один из моих саньясинов ездил к У. Г. Кришнамурти, и из-за того, что поспорил с
ним, У. Г. Кришнамурти сейчас же разозлился. И такие люди, как У. Г.
Кришнамурти, велят людям отбросить гнев, отбросить жадность, отбросить эго. Но
если вы спровоцируете их... Вся их религиозность только на поверхности. Внутри
прячется очень набожное эго, а когда эго становится набожным, оно становится
ядовитым. Это еще более опасно, поскольку вы абсолютно не осознаете его, оно
уходит очень глубоко в бессознательное.
У. Г. Кришнамурти прожил с Джидду Кришнамурти двенадцать лет, но он никогда не
упоминает его имени. Если кто-то упоминает имя Джидду Кришнамурти, он тут же
отвергает Джидду Кришнамурти, — а все, что он говорит, это просто имитация
Джидду Кришнамурти, пересказ. Причина, по которой он не может признать того
факта, что пробыл с Джидду Кришнамурти двенадцать лет, очень проста. Если он
признает это, вы сможете сравнить его слова со словами Джидду Кришнамурти, и вы
обнаружите, что это простой пересказ. Он повторяет, имитирует; он ничего не
знает.
Такие люди были в мире всегда. Они перепробовали все то, что предписывали
религии, но их усилия не могут устранить тень. Если у бамбука есть тень, вам не
удалить тени бамбука, пока вы не удалите сам бамбук. Вы не можете
непосредственно устранить тени; тени — это следствие. Если бамбук остается,
остаются и тени. Но тень может быть очень тонкой.
Я слышал историю, как лисица выбралась из своей норы...
Рано утром, когда позади нее всходило солнце, ее тень была очень длинной. Она
сказала: “Боже мой! Я такая большая? Ну тогда на завтрак мне нужен, по меньшей
мере, верблюд!”
И она отправилась добывать верблюда на завтрак.
Но найти верблюда лисице не удалось. Был уже полдень, и солнце стояло над ее
головой. Лисица очень проголодалась. Она еще раз глянула на тень, но тень
исчезла. Она не исчезла, она просто ушла под лисицу. Пока была лиса, была и тень
— но теперь для лисы она стала абсолютно невидимой. Любой другой мог видеть ее,
но не лисица; тень просто ушла под лисицу.
Именно это происходит с так называемыми религиозными людьми. Они загоняют свои
тени, свое эго, свой гнев, свою жадность, свои амбиции в бессознательное. Но все
это по-прежнему остается в бессознательном, и это гораздо более опасно, потому
что вы не осознаете. Вы думаете: все исчезло.
До того, как мой саньясин начал спорить с У. Г. Кришнамурти, это был просто
великий святой, такой тихий, такой умиротворенный. Когда начался спор, он
испугался, что может быть пойман, он не смог ответить на вопросы, и неожиданно
возник гнев. Может, он и не подозревал об этом гневе, но мой саньясин помог ему!
Он пожелал избавиться от саньясина.
Этот У. Г. Кришнамурти не является подлинным и искренним человеком, — но вы
можете угодить в ловушку из-за того, что он повторяет прекрасные фразы. У него
хорошая память, у него хороший интеллект, но это тень.
Даже сам Джидду Кришнамурти обычно очень сердился при одном виде моих
саньясинов. Я сказал моим саньясинам: “Где бы ни выступал Джидду Кришнамурти,
садитесь в первый ряд”. В то время саньясины носили красные одежды и малу с моим
портретом, поэтому они сразу бросались в глаза.
В тот момент, когда Джидду Кришнамурти видел, что повсюду мои саньясины, он
забывал, на какую тему собирался говорить. Он принимался осуждать меня и
осуждать саньясу. Этот человек говорил всю свою жизнь об осознанности, — и он
напрочь забывал, о чем собирался говорить. И так бывало не однажды... поскольку
мои саньясины оказывались везде. Где бы он ни собирался говорить — в Лондоне, в
Сан-Франциско, в Бомбее, в Нью-Дели, в Мадрасе — везде мои саньясины были в
первых рядах.
У него была на меня такая аллергия, что, как только он замечал саньясинов, то
совершенно выходил из себя. Несколько раз он даже принимался колотить себя по
голове, приговаривая: “Зачем вы приходите сюда? Я против саньясы”. А я сказал
моим людям: “Смейтесь! Рассердите его как только возможно! Это выявит настоящего
человека, который скрывается позади”. Он даже не мог понять, почему это
происходит повсюду, почему он доходит до безумия. Он принимался осуждать меня,
осуждать саньясу, и становился почти неврастеником.
Вид моих смеющихся саньясинов только подливал масла в огонь, и он злился все
больше и больше. Он не мог понять, отчего эти люди не обижаются, но, напротив,
смеются. Саньясины отнимали все его время.
Легко толковать о прекрасных вещах, блистать интеллектом. Кришнамурти был
воспитан теологами особого сорта, — Теософским обществом — в начале этого
столетия оно было всемирной организацией; они прочили Джидду Кришнамурти в
Мировые Учителя.
Никто не может сделать человека Учителем Мира; все подготовленное будет
фальшивым. Они почти замучили его во имя дисциплины. Они взяли его девятилетним,
и с того момента ему не позволялось бывать в мире, ему не позволялось ходить в
общество. Ему беспрерывно вдалбливали писания. Рано утром, в три часа, он должен
был встать, принять холодную ванну и быть к услугам теософов, лидеров движения,
которые декламировали санскритские писания, тибетские писания, дзенские писания.
А он почти засыпал — девятилетний ребенок... И так продолжалось до его
двадцатипятилетия.
Им удалось создать определенную личность — вы можете создать только личность — а
они надеялись, что создали Учителя Мира. Теперь он писал прекрасные поэмы,
замечательные статьи, которые публиковало отделение Теософского общества,
созданное специально ради Джидду Кришнамурти. Эта организация называлась “Звезда
Востока”, и они публиковали журналы, периодику, литературу, все о Кришнамурти,
создавая в мире определенную атмосферу, чтобы его восприняли как Мирового
Учителя.
Но все это было навязано извне. Джидду Кришнамурти не обладал реализацией, но
был достаточно умен, чтобы постепенно уразуметь все писания. Он был, к тому же,
и честен; У. Г. Кришнамурти не был даже честен.
Наконец, они решили, что Джидду Кришнамурти готов, и созвали мировую конференцию
в Голландии — которая была их крупнейшим центром. Шесть тысяч лидеров
теософского движения из всех стран собрались, чтобы встретить Джидду Кришнамурти
и объявить его Мировым Учителем.
Он взошел на сцену... И то, что он произнес, было поистине историческим случаем
честности: “Я не Мировой Учитель”. Это был удар по всему теософскому движению.
Это подрывало все движение. Но он полностью ознакомился со всей великой
литературой по мистицизму. Он распустил эту организацию, “Звезду Востока”,
которая была создана специально для него, вышел из Теософского общества, и вся
его дальнейшая жизнь была реакцией на это.
Он был исполином разума. Это был протест против всех тех, кто заставлял его
делать вещи, неестественные для него. Ему совсем не давали быть естественным.
Ему не разрешалось встречаться с девушками, не разрешалось общаться с обычными
людьми. Ему не разрешили поступить в обычную школу или колледж, у него были
только домашние учителя — чтобы можно было представить его миру как высшее
существо, как будто он пришел как мессия, непосредственно от Бога.
Конечно, если бы он не был честен, он мог бы заявить миру: “Я Мировой Учитель”.
Он был готов для этого интеллектуально;...
Продолжение на следующей странцие...
