и тем мальчиком, которым
я был? Как долго я даже не вспоминал о нем! Если бы не Шепард со
своей дурацкой книгой, я бы, наверное, никогда не вспомнил о Дикки.
Я представил себе дверь, ведущую в глубину моего прошлого, я поднимаю
тяжелый деревянный засов, дверь со скрипом открывается. Внутри
темнота и холод ? странно. Может быть, он спит.
? Дикки, ? крикнул я в глубь моей памяти, ? это я, Ричард. Уже прошло
пятьдесят лет, пацан! Не хочешь ли поздороваться?
Он ждал меня в темноте, нацелив на меня огнемет. Десятая доля секунды
? и все вспыхнуло огнем и алой яростью:
? ПОШЕЛ ВОН! УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ, ПРОКЛЯТЫЙ БОГОМ ОТСТУПНИК, ТЫ, ПРЕДАВШИЙ
МЕНЯ, ПРОДАЖНЫЙ, НИЧТОЖНЫЙ ОДНОФАМИЛЕЦ, НЕНАВИСТНАЯ МНЕ ВЫРОСШАЯ
ИЗ МЕНЯ ЛИЧНОСТЬ, В КОТОРУЮ, НАДЕЮСЬ, Я НИКОГДА НЕ ПРЕВРАЩУСЬ!
ПОШЕЛ ПРОЧЬ И НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ СЮДА И ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!
Я задохнулся, голову сжало шлемом, я захлопнул тяжелую дверь и
очнулся в затянутых на мне ремнях, под парапланом, повисшим над
деревьями Тигровой горы.
Фу-у-х! Неужели моя память запускает в меня ракеты? Я ожидал, что
мальчишка бросится в мои объятия, из темноты к свету, переполненный
вопросами, открытый для той мудрости, которую я собирался ему дать.
Я открывал дверь для великолепной, невиданной еще дружбы, а он
безо всякого предупреждения чуть не зажарил меня заживо!
Вот тебе и любящий мальчик внутри тебя. Хорошо еще, что на двери
тяжелый засов. Никогда больше я не подойду к ней, тем более не
притронусь к этой заложенной во мне бомбе на взводе.
К тому времени как я приземлился, все остальные парапланеристы
уже выстроились к новому прыжку, не выбирая, будет ветер или нет.
Будет так же. Я упаковал крыло, забросил его в багажник машины,
завел мотор и поехал домой. Всю дорогу я, не переставая, думал
о том, что произошло.
Лесли возилась вокруг сливового дерева в саду; увидев меня, она
помахала мне секатором. Земля вокруг нее была усеяна срезанными
ветками разной длины.
? Привет, дорогой. Как ты полетал? Ты получил удовольствие?
Моя жена ? это любящая и прекрасная женщина, родная душа, единомышленник,
которого я нашел, когда потерял уже всякую надежду найти. Если
бы она только смогла разделить со мной тот мир, в который я попал,
и стать его частью, только не такой далекой, таинственной и пугающей.
Получил ли ты удовольствие? Как можно ответить на этот вопрос?
Пять
? Огнемет?
Другая на ее месте стала бы смеяться ? мой-то вчера пришел домой
и такую вот историю рассказал! Она свернулась калачиком на кушетке
рядом со мной, укрыв ноги одеялом и грея озябшие руки чашкой горячего
мятного чая. Если вы хотите продрогнуть до костей, то моя жена
может вам посоветовать заняться весенней обрезкой деревьев в саду.
? Что может означать для тебя огнемет? ? спросила она.
? Это значит, что я подавлен. Я хочу вычеркнуть кого-то из своей
жизни. Не просто убить, а так, чтобы от него не осталось даже пепла.
? Если ты так поступаешь, когда подавлен, то чего от тебя можно
ожидать, когда ты взбешен?
? Да, Лесли. Он не был подавлен, он был взбешен.
По мере того как я рассказывал, моя история теряла трагичность
и превращалась в забавное происшествие, случившееся со мной. Шепард
был просто свихнувшимся фанатиком, который вычитал что-то такое,
что зациклило его на мне. Выдумав эту историю, он подсунул мне
свою ужасную рукопись в надежде, что я ее опубликую.
Был ли он ангелом-учителем? Мы все ангелы-учителя друг для друга,
мы все чему-то учимся, когда напрягаем свой мозг и вспоминаем что-то
важное, давно забытое. Мне нужно было ему сразу и напрямик сказать,
что сегодня я забыл свою ученическую шапочку и что я собираюсь
подняться на эту гору пешком, так что спасибо и всего хорошего.
Моя жена не разделила моего веселья по поводу схватки с тем мальчиком.
Она давно предполагала, что мальчик ? живая часть моего существа,
отвергнутая и беспризорная, нуждающаяся в том, чтобы ее нашли и
любили. В Шепарде она увидела союзника.
? Подумай, существует ли какая-нибудь причина, по которой Дикки
мог бы тебя ненавидеть?
? Там было темно и холодно, как в тюремной камере. Если он полагает,
что это я заточил его туда, а сам ушел, оставив его в темноте беспомощного,
то... ? На некоторое время я сосредоточился на своих ощущениях.
? Пожалуй, он мог быть немного расстроен этим.
? Расстроен? ? она нахмурилась.
? Хорошо. Пожалуй, он бы охотно разрезал меня на мелкие кусочки
и скормил крысам.
? Прав ли он? И не ты ли запер ту дверь?
Я вздохнул и положил голову ей на плечо.
? А мог ли я взять его с собой? Каждую неделю я встречаюсь с массой
людей, в дополнение к тем, с которыми я встречался уже раньше.
И завтра все будет так же. Должен ли я нынешний таскать его через
всю эту толпу, заботиться о том, чтобы не смутить его чувства,
ставить на голосование, чем мы займемся сейчас...
Я и сам чувствовал, что это звучит так, будто я оправдываюсь.
? Толпа здесь ни при чем, ? сказала она. ? Но если ты полностью
откажешься от него, прогонишь даже воспоминания о своем детстве,
останется ли у тебя твое прошлое?
? Я помню свое детство.
Я надулся. Я не сомневался, что она поймет и то, что я не досказал.
Как нечасто я вспоминал редкие оазисы в безжизненной пустыне моего
детства. Это должна была быть сказочная страна, но когда я оглядываюсь,
она кажется пустой, как будто я проник в Настоящее по фальшивому
паспорту.
? Расскажи мне сто своих воспоминаний, ? попросила Лесли.
В ее прошлом были свои черные дыры, детские приюты в ее воспоминаниях
представлялись статичными и безжизненными. У нее не было никаких
воспоминаний о том, откуда у маленькой девочки переломы, так хорошо
заметные на рентгеновских снимках. Тем не менее ее повседневная
жизнь полна воспоминаний о тех временах, когда она была девочкой,
и эти старые знания помогают ей решать сегодняшние проблемы и выбирать
завтрашние.
? Устроит два?
? Хорошо, два.
? Я забыл.
? Давай, давай, ты можешь вспомнить, если захочешь.
? Я наблюдаю облака. Лежу на спине на пустыре за нашим домом, вокруг
зеленеет дикая пшеница. Я вглядываюсь в небо, как в немыслимо глубокое
море, облака плывут по нему ? это острова.
? Хорошо, ? сказала она. ? Наблюдение за облаками. Дальше?
Но ведь это важно, подумал я. Не пролистывай наблюдение за облаками,
небо было моим прибежищем, моей любовью, оно стало моим будущим
и остается моим будущим до сих пор. Не говори "дальше", небо для
меня все!
? Водонапорная башня, ? сказал я.
? Какая еще водонапорная башня?
? Когда я был маленький, мы жили в Аризоне. На ранчо, где стояла
водонапорная башня.
? Что у тебя было связано с водонапорной башней? Почему ты вспомнил?
? Не помню. Наверное, потому, что вокруг не было ничего более примечательного,
? предположил я.
? Хорошо. Еще воспоминания?
? Уже два.
Она все ждала, как будто надеялась, что я вспомню еще что-то третье
после того, как рассказал два воспоминания вместо ста.
? Однажды я провел весь день на дереве, почти до самой темноты,
? сказал я, и решил, что сделал для нее даже больше, чем обещал.
? Зачем ты влез на дерево?
? Я не знаю. Ты хотела воспоминаний, а не объяснений.
Опять молчание. Еще несколько образов я поймал в фокус дергающегося,
скрипящего кинопроектора, каким мне представлялось мое детство,
но и они были памятниками неизвестно чему: гонки на велосипедах
с друзьями детства; маленькая скульптура смеющегося Будды. Если
я расскажу ей об этом и она попросит объяснить, что это значит,
я ничего не смогу сказать.
? Трое из моих бабушек и дедушек умерли еще до того, как я родился,
а четвертый ? вскоре после рождения. И мой брат тоже умер. Но ведь
ты это знаешь.
Это только статистика, а не воспоминания, подумал я.
Смерть брата Лесли опустошила ее душу. Она никак не могла поверить,
что смерть моего брата не произвела на меня такого же сокрушающего
воздействия. Но это правда, я почти не заметил этого события.
? Вот, пожалуй, и все.
Я ожидал, что она снова скажет: как это так, смерть брата ты относишь
к статистике и не называешь даже воспоминанием?
? Ты помнишь, как Дикки говорил, чтобы ты написал для него книгу?
Вопрос ее прозвучал так невинно, что я догадался: она что-то задумала.
Во всем, что произошло сегодня, я не видел предвестников конца
света. Самое ужасное из всего этого ? мальчик с огнеметом ? было
не более чем плодом моей фантазии.
? Не говори глупости, ? сказал я. Как я мог это помнить?
? Вообрази, Ричи. Представь себе, что ты девятилетний мальчик.
Твои бабушка и дедушка Шоу умерли, твои бабушка и дедушка Бахи
умерли тоже, твой брат Бобби только что умер. Кто следующий? Неужели
тебя не ужасало, что завтра можешь умереть и ты? Неужели тебя не
волновало твое будущее? Что ты чувствовал?
Что она пытается мне сказать? Она знает, что меня это не волновало.
Если возникает опасность, я пытаюсь от нее улизнуть. Если это не
удается, я встречаю ее лицом к лицу. Ты либо планируешь, что делать
завтра, либо борешься с тем, что есть сегодня; волноваться из-за
чего-то ? пустая трата времени.
Но ради нее я прикрыл глаза и представил, что я там, наблюдаю за
девятилетним мальчиком и знаю, о чем он думает.
Я нашел его сразу, закоченевшего в своей кровати, глаза плотно
закрыты, кулаки сжаты. Он был одинок. Он не волновался ? он был
в ужасе.
? Если Бобби со своим светлым умом не смог пройти рубеж одиннадцати
лет, то у меня тем более нет шансов, ? я рассказал Лесли о том,
что увидел. ? Я знаю, что это глупость, но я уверен, что умру,
когда мне будет десять.
Что за странное чувство, оказаться опять в моей старой комнате!
Двухэтажная кровать возле окна, верхняя койка все еще здесь после
смерти Бобби; белая сосновая парта, ее крышка попорчена быстротвердеющим
суперцементом Тестора и лезвиями "Икс-Акто"; бумажные модели летящих
комет подвешены на нитках к потолку; крашеные деревянные модели
"Стромбекеров" расставлены на полках между книгами ? на каждую
были затрачены часы работы, и вот сейчас все они сразу всплыли
в памяти: коричневая "JU-88 Сьютка", желтая "Пайпер Каб", "Локхид
Р-38" (одно из крыльев его двойного хвоста сломалось при попытке
запуска с верхней койки)... Я совсем забыл, как много маленьких
аэропланов было у меня в детстве. Грубые, из литого металла "Р-40"
и "FW-190" стояли прямо на парте, рядом с лампой "гусиная шея".
? Загляни в эту комнату, ? сказал я. ? Как это мне удалось вспомнить
все так четко? Все эти годы передо мной как будто стоял туман!
Стенной шкаф с двумя дверцами. Я знаю, там внутри набор для игры
"Монополия", планшетка для спиритических сеансов, Кемми и Зибби,
а также зимние одеяла. Осторожно, сплетенный из лоскутков коврик
покрывает пол из твердого дерева, на нем можно поскользнуться,
как на льду.
? Ты не хочешь поговорить с ним? ? спорила Лесли.
? Нет. Я только посмотрю.
Почему я боюсь заговорить с ним?
Он носил джинсы и темно-красную фланелевую рубашку в черную клетку
с длинными рукавами.
Какое юное лицо! Веснушки на носу и на скулах; волосы светлее,
чем у меня, кожа смуглее ? он постоянно на солнце. Лицо шире и
круглее, слезы катятся из-под плотно зажмуренных век. Славный мальчик,
напуганный до смерти.
Ну, давай, Дикки, подумал я. Все у тебя будет хорошо.
Вдруг его глаза распахнулись, он увидел, что я смотрю на него,
и открыл рот ? закричать.
Я машинально ринулся назад, в свое время, и мальчик исчез для меня,
должно быть, в то самое мгновение, когда и я исчез для него.
? Привет! ? сказал я с опозданием.
Шесть
? Привет кому? ? спросила Лесли.
? Так глупо, ? сказал я. ? Он меня видел.
? Что он сказал?
? Ничего. Мы оба сильно испугались. Как странно.
? Что ты чувствуешь, как он?
? Да с парнем, в общем, все нормально. Он только не уверен в завтрашнем
дне, и это выбило его из колеи.
? И как ему там, ты чувствуешь?
? Все у него будет нормально. Он будет хорошо ...
Продолжение на следующей странцие...
