"Мы вошли в небольшое кафе на шумной, хотя и не центральной улице. Я увидел человека восточного типа, уже немолодого, с черными усами и пронзительными глазами; более всего он удивил меня тем, что производил впечатление переодетого человека, совершенно не соответствующего этому месту и этой атмосфере: По-русски он говорил неправильно, с сильным кавказским акцентом; и самый этот акцент, с которым мы привыкли связывать все, что угодно, кроме философских идей, еще больше усиливал необычность и неожиданность впечатления", - так описывает свою первую встречу с Георгием Гурджиевым Петр Успенский. После которой ему, по его словам, хотелось прыгать на одной ножке, как школьнику, сбежавшему с уроков. (Заметим, что ему было под сорок). Потому что то "чудесное", в поисках которого Успенский исколесил Восток, явилось ему не где-нибудь в таинственном тибетском монастыре, а в московской забегаловке, среди мелких дельцов и агентов-комиссионеров. И бесповоротно изменило его жизнь, так же, как и жизни многих других людей, столкнувшихся с этим чудом на своем пути.
Кем был Георгий Гурджиев? Духовным учителем, как считали одни - или шарлатаном и аферистом, как считали другие? "Загрязненным источником", "поработителем мужчин и соблазнителем женщин" - или "вестником грядущего добра"? Наш собеседник - автор недавно вышедшей книги "Гурджиев и Успенский" писатель Аркадий Ровнер. Вроде бы, он отвечает в своей книге на этот вопрос, тем не менее, личность Гурджиева в глазах невнимательного читателя по-прежнему двоится, возникают новые сомнения и аллюзии.
- А.Б., я открыла Вашу книгу как раз на описании условий и образа жизни в гурджиевской "коммуне" в шато Приорэ (Фонтенбло, 1922-23годы). Признаться, они мне очень напомнили таковые в сталинских лагерях: С той только разницей, что к Гурждиеву ехали по своей воле, да еще и платили за это немалые деньги. Скажите, чем можно объяснить страсть интеллигенции (а в большинстве своем это были именно люди "умственного труда") к подобному времяпрепровождению?
- Уже в первом вопросе вы даете иллюстрацию обратного алхимического превращения (золота в дерьмо), уравнивая две несопоставимые ситуации или сопоставимые по внешнему признаку. Ведь по тому же принципу легко приравнять любовный акт к изнасилованию, а медитацию - к апатии и лени. Этим обратным превращением занимаются сегодня глобальные идеологи, приватизируя смыслы и раздавая титулы людям и странам. И, конечно, этим занимаются пресса и те структуры, которым она служит. Чем вы объясните страсть идеологов и журналистов к такого рода фальсификациям? Что касается труда, то мотивация его может быть рабской, а может быть высокой и прекрасной. В гурждиевском шато Приорэ она была именно такой.
- Так чем же мотивировался этот труд? Не тем ли, чем труд строителей Магнитки, Днепрогэса и т.д.?
- А вы задавались когда-нибудь вопросом, чем мотивировался подвиг христианских подвижников, мусульманских святых и индийских саньясинов? При всем различии этих путей за ними стояло искусство духовного делания, Ars Magnum. Массовые идеологии, напротив, искажают сущностную основу человека и девальвируют смыслы, казавшиеся еще недавно такими незыблемыми. В результате рушится мир обитания, как разрушились Рим, Европа и Россия, и опять нужны труд и усилие для его восстановления.
- Многим имя Гурджиева ни о чем не говорит. Как, впрочем, и Успенского. У меня как-то раз спросили, когда я заговорила об авторе книги "В поисках чудесного": "Это тот, который "Крокодила Гену" написал?" Не могли бы Вы кратко...
- Кратко это так: Успенский как раз и есть человек, который написал про крокодила Гену, а Гурджиев и был этим крокодилом. А если слегка развернуть, тогда в лице Гурджиева мы столкнемся с человеком, который принес на Запад эзотерическое учение, облеченное в форму одновременно привлекательную и пугающую, гротескную и шокирующую, поражающую терминологической прозрачностью и угнетающую словесной тарабарщиной.
Это был человек сверхзадачи, поставленной им самим и решаемой всей его жизнью. Первоначально она формулировалась им как задача исследовать со всех сторон и понять точный смысл и цель человеческой жизни, а впоследствии - как задача разрушить в людях склонность к внушаемости, которая заставляет их легко попадать под влияние космического и социального гипноза. Этому гипнозу особенно подвержен современный человек, потерявший связь со своей сущностной основой. Что же касается Успенского, то это был философ, писатель и духовный практик, в течение ряда лет находившийся под влиянием идей Гурджиева и создавший в своей книге "В поисках чудесного" их наиболее полный компендиум.
- Вы пишите, что когда перед Гурджиевым встал вопрос о том, где ему расположиться со своим "Институтом гармонического развития человека", он решает, что "самым подходящим местом могла бы стать Россия, в то время мирная, спокойная и богатая страна". Неужели его привлекало лишь это, а вовсе и не столько та уникальная атмосфера культурной и духовной жизни, которая сложилась в России начала 20-го века? Неужели не это было той почвой, на которой Гурджиев собирался сеять?
- Для решения поставленной Гурджиевым задачи важным было именно то, что Россия в то время была мирной, спокойной и богатой страной. Уникальная атмосфера культурной и духовной жизни, которая сложилась в России начала 20-го века, оказалась более чем ненадежной и привела цивилизацию к гибели. В ней было много лунатичной самоупоенности, "прелести", "сна" и мало трезвости и ответственности. Задача же, которую решал Гурджиев, состояла в раскрытии причин этого лунатизма и в пробуждении "спящего человечества".
- Но ведь стоит пролистать, скажем, томик Блока, и становится очевидным, что все эти идеи "витали в воздухе" - и идея вечного возвращения: "Умрешь - начнется все сначала:", и того, что человечество спит, и того, что где-то есть что-то иное: "Или разум от зноя мутится, /Замечтался ли в сумраке я?/ Только все неотступнее снится/ Жизнь другая - моя, не моя", ну, и наконец, "В моей душе лежит сокровище и ключ поручен только мне." Что нового принес Гурджиев, куда он звал?
- Не все гурджиевские идеи витали в воздухе, многие идеи он либо "договорил", либо извлек из небытия. Такими были идеи "сущности" и "личности", "бытия" и "знания", учение о четырех путях, идеи магнитного центра, трех линий работы, буферов, энеаграммы и многие другие. Простое перечисление и называние их мало что скажет незнакомому с ними человеку, но для умеющего ими пользоваться они могут стать мощным инструментом познания и практики. Главным же было то, что все эти идеи перемещались им из сферы поэтической мечтательности в область конкретного делания, "работы".
Все, с кем Гурджиев соприкасался, отмечали, что в понимании людей и явлений он на несколько шагов их опережал, также как превосходил их зрелостью - качеством, о котором обычно мы редко говорим, потому что мало его понимаем. Замечу кстати, что "вечным возвращением" интересовался не Гурджиев, а Успенский.
- Я хочу снова вернуться к так называемой "монструозности" Гурджиева. Этот имидж, который за ним закрепился. Было ли это намеренным "рекламным", пиаровским ходом, рассчитанным на то, что именно такой имидж привлекателен для определенных представителей интеллигенции, отвечает их внутреннему, интимному запросу, или это было данью так называемого "пути упрека", которым шел Г.И. Кстати, не могли бы Вы пояснить, что это за путь?
- "Путь позора", или "путь собаки" (суфийский эквивалент православного юродства) основан на борьбе с самолюбием и тщеславием - двумя главными ловушками "спящего человека". Гурджиев был беспощаден к себе и требователен к свои ученикам. Что же касается имиджей, то стоит ли мешать их создателям и потребителям?
- А "четвертый путь" тогда что?
- "Четвертый путь" - другое название того же - это синтез трех классических путей духовного роста. Гурджиев определял их как "путь факира", "путь монаха" и "путь йога".
- Хм, а вот Сталин, к примеру, или Гитлер. Может, и они шли "путем упрека"? Все-таки, так это все похоже: новый человек, борьба, воля, до основанья а затем...
- Сталин и Гитлер создавали ловушки для душ, а Гурджиев их разрушал. Не видя этого, милая Лена, и уравнивая две несопоставимые ситуации, вы опять пробуете навязать процедуру обратной трансформации, то есть, сведения сложного и глубокого явления до уровня социального примитива. Идя по этому пути, мы невольно придем к разоблачению Будды и Христа как великих манипуляторов, которые на тысячелетия завладели умами и душами людей. Но вот в России произошла катастрофа. Которой Гурджиев почему-то не предчувствовал. Хотя многие предчувствовали и писали об этом. Россия перестала быть спокойной и богатой страной. В ней начался более грандиозный эксперимент, закипела более "крутая" работа с людьми. Г. и У. с ближайшими родственниками и учениками эмигрировали в Европу. Катастрофу многие предчувствовали, а многие нет. Многие эмигрировали и многие остались. Гурджиев эмигрировал и продолжил свою работу на Западе, то есть, во время сориентировался. В отличие от многих погибших и погубивших дело своей жизни.
- Почему Гурджиеву так трудно было работать в Европе?
- "Работать" трудно везде. Я пользуюсь словом "работа" в гурджиевском смысле, то есть как целенаправленным духовноым усилием. Одни трудности на Востоке, другие - в России, третьи - на Западе. Запад это "страна заката", Abendsland. В Европе особенно трудно работать в эпоху "заката Европы", когда тени густеют и души тяжелеют.
- Вы можете назвать имена художников, писателей - как наших, так и западных, на которых серьезное влияние оказали идеи Гурджиева-Успенского?
- Ранний Успенский очень сильно повлиял на художника и теоретика футуризма Михаила Матюшина, Казимира Малевича, поэта-футуриста Алексея Крученыха. После его путешествий на Восток, его лекции в Петербурге и Москве собирали тысячные аудитории, сам он был завсегдатаем "Бродячей собаки". Гурджиев же, без сомнения, был одним из творцов целой культурной эпохи, идеям и стилю которого обязаны многие направления западной мысли и западного искусства. Имена? Сальвадор Дали, Бернард Шоу, Рене Домаль, Кэтрин Менсфилд: а также А. Р. Ораж, Родни Коллин, Джон Тумер, Джон Беннетт.
- Но Дали и Шоу ведь не были его учениками, не входили в число его последователей?
- Это влияние было опосредованным, но оно несомненно.
- Да, усы Дали. И его жизнь в целом: И "Дневник одного гения"... Пигмалион Шоу... Все ясно.
- А непосредственно к кругу Гурджиева еще в России примкнул и стал его учеником композитор Томас де Гартман, русский аристократ и внучатый племянник Эдуарда де Гартмана, автора знаменитой "Философии бессознательного". А также Александр де Зальцман, художник, друживший в свое время с Рильке и Кандинским, сотрудничавший с Далкрозом, а также его жена, Жанна де Зальцман, преподававшая в Тифлисе эвритмию. Все вместе они работали над постановкой балета Гурджиева "Борьба магов" и других сценических представлений.
- Вы пишите, что Гурджиев потерпел неудачу. То есть, ему не удалось разрушить в людях - ну, скажем, в своих учениках - склонность к внушаемости, не удалось разгипнотизировать их?
- Я отметил, что на протяжении своей жизни Гурджиев не сумел поднять ни одного из своих учеников до своего уровня. Однако он не проиграл, если судить о нем не по его воздействию на несколько человек, а по его роли в истории духовной культуры Запада и России, в частности. А этой роли еще предстоит определиться. Но ведь никому не придет в голову сказать, что Леонардо да Винчи, к примеру, или Христос потерпели неудачу потому, что не сумели поднять ни одного своего ученика до своего уровня. Христос и Леонардо потерпели такую же неудачу, не сумев в достаточной мере одухотворить мир, который сегодня гниет и разваливается. Однако их роль в истории духовной культуры человечества вполне определилась.
- Да, вы говорили, что шла речь о восстановлении вертикали, о восстановлении внутренней иерархии в человеке. Видимо, когда в голове появляется "царь", когда...
Продолжение на следующей странцие...
