вать ключевые точки влияния на жизнь целого государства - работать с политическими и административными фигурами. Так в окружении политиков и администраторов появились люди, которые могли что-то лечить, давать определенные прогнозы. Но, вместе с тем, они же давали и определенные трактовки и тем самым вводили администраторов, т.е. людей девственных в эзотерическом и философском отношении, в свою картину мира. И вот, смотришь, - проходит одно, другое поколение и офицер Генштаба уже в качестве вероятного противника называет демонические сущности...
Хотя, были настоящие эзотерические линии, которые всегда существовали и никогда не прерывались. Сейчас, правда утверждается, что передача большинства Традиций закончилась и я встречал людей, утверждавших, что они - последние в этих цепочках. Но, все эти цепочки, в то время, когда рядом существует носитель Истины - Церковь, имеют смысл лишь как технологии работы с сознанием. Когда им пытаются придать духовное значение, они превращаются в карикатуры.
Наташа: Но ведь церковь всегда была против оккультизма?
О: Что такое оккультизм? - Это вырождение Традиции, как вы предпочитаете говорить. А технология идеологически и духовно нейтральна. Церковь никогда не вмешивалась в дела чистой технологии. А вот когда технологии придается духовный смысл и идет истолкование чисто технологической линии как духовного учения, тогда мы впадаем в глубокие заблуждения и Церковь обязана бороться с этим. Мы не можем сказать, что те переживания, которые описывают Кастанеда, Гурджиев, Ауробиндо и другие духовны по своей природе.
Н: Ну, почему? Вот, например, Муравьев дает описание Гурджиевской системы, как эзотерического христианства, апеллирует к Евангелию...
О: У Муравьева я встретил описание Гурджиевской системы, но кроме формальных апелляций к Евангелию, я ничего серьезного не обнаружил. А зачем давать такие описания? Неинтересно мнение Гурджиева о Церкви, оно не имеет никакого значения и смысла - он не церковный человек. Интересно мнения Церкви о Гурджиеве. Тексты Гурджиева весьма технологичны, это очень интересные, очень сильные тексты. Они позволяют эффективно работать с человеческой психикой. Но к духовности они не имеют никакого отношения.
Когда мы говорим о технологии, но не придаем этому духовного смысла, то зла мы, по крайней мере, не совершаем. Но, когда мы начинаем приписывать духовное значение тому, что не является таковым, то подменяем Реальность его изображением. Многие так называемые "духовные практики" на деле оказываются не более чем психоделическим туризмом. Духовность начинается с пробуждения вашей воли. Без напряженных волевых усилий и преодоления своей зависимости от текущих желаний (в том числе и от желания казаться "духовным"), преодоления своей косной природы нет никакого духовного делания.
В: А как быть с ситуациями, когда к каким-то глубоким переживаниям подходит человек, реально посвятивший себя многолетней упорной практике, изменивший весь свой образ жизни?
О: Переживания и соприкосновение с Истиной это разные вещи. Переживание может дать лишь изображение Истины. Если же многолетняя упорная практика ввела человека в соприкосновение с Истиной, он неизбежно приходит в Церковь. Весь фокус состоит в том, чтобы не спутать изображение с реальностью. Это различение, перед которым многие останавливаются. В аскетике есть такой термин - "прелести", которые, по сути, и являются разнообразными "высокими" и красивыми переживаниями. Прелести подменяют реальные мистические переживания - изображения подменяют реальность. Человек оказывается в положении, когда у него нет критерия для выбора ориентации и движения в нужном направлении. Мы уже говорили о том, что только соприкосновение с Реальностью дает такой критерий. Появляется потребность в какой-то точке опоры, в том, что не меняется в зависимости от колебаний вашего состояния.
Известны лишь две такие точки опоры - или ясное сознание (что встречается крайне редко) или более компетентный человек, который уже соприкоснулся с Реальностью. У церковного человека есть такой наставник - духовник, который говорит, что, например, какие-то вещи не нужно делать. И исполнение этого запрета, несмотря на все соблазны, которые порождают его желания или интеллект, становится первым шагом на пути его духовного становления. Так начинает выстраиваться духовная ось его жизни, так начинает пробуждаться воля. Все, что находится за пределами этого первого акта самоограничения, лишено духовного содержания. Существует очень много вещей, которые не являются духовными и из которых состоит наша жизнь. Почему же, когда выясняется, что некая технология не является актом духовной жизни, нужно расстраиваться и говорить о том, что это жестоко?
Н: Но, я, к примеру, советовалась с батюшкой и он мне сказал: - "Все, что помогает тебе в твоей внутренней брани, - истинно. Пусть это будут какие-то практики, йога и тому подобное, - если ты используешь это во благо твоему молитвенному деланию".
О: Замечательно! Но ведь это когда родилось - из разговора с батюшкой.
В: Чем тогда отличается батюшка от Учителя эзотерической Традиции?
О: Ну назовите его Учителем, если Вам по каким-либо причинам не нравится нормальное русское слово батюшка. Учтите только, что если вы член Церкви, то через этого батюшку Вам передается благодать.
В: Так и через Учителя благодать передается!
О: Послушайте, можем ли мы с вами построить некую реальность, не находясь при этом внутри этой реальности? Когда человек находится внутри Церкви, он знает, что Истина здесь, именно внутри этой Церкви. А другие церкви - это не Истина, а искажение. И человек, который находится рядом, в другой Церкви, он точно также знает, что Истина внутри его церкви, а рядом находится искажение. Но равенство их позиций мы можем увидеть только с точки, расположенной неимоверно ниже их положения. Их равенство - иллюзия, проистекающая из неразвитости нашего духовного органа. Ведь люди, о которых мы говорим, заведомо ближе к Истине, чем мы. И мы пытаемся их поучать терпимости, забывая, что по своему развитию поучать должны они нас. Все расхожие фразы трансперсональных интеллигентов вроде "Религий много, а Бог один" не более, чем свидетельство нашей некомпетентности.
Это парадокс, но Истина только в одной Церкви. И эзотерический учитель, который находится вне вашей Церкви никогда не сможет передать благодать по той причине, что является для вас всего лишь культурным персонажем.
А вообще, давайте оставим эту тему. Здесь нужен другой язык и согласованность (не совпадение, но согласованность) точек зрения, а лучше сказать - объемов зрения. Давайте обратимся к другим двум реальностям: это реальность оккультных искажений и реальность эзотерическая, которая все-таки тяготеет к ясности сознания, определенной иерархичности восприятия, в определенной мере противопоставлена реальности оккультной. Реальность эзотерическая плавно переходит в церковный мир, а оккультная так никуда и не переходит, а лишь вращается сама в себе.
В: Вы с Владимиром Данченко6 знакомы?
О: Да, конечно, в Киеве мы неоднократно пересекались и общались.
В: То, что говорит и пишет он, здорово отличается от того, что я услышал от вас. Вы с ним не пытались как-то искать общие точки соприкосновения, общие взгляды?
О: Не пытались. Были какие-то мои тексты, как реакции на его тексты и наоборот. Я уважаю Володю, но его тексты находятся вне культуры, вне эзотерики, вне Церкви, вне технологии. Я не могу определить для них место, - ну, это, скажем так, - некие личные впечатления от различных практик и их трактовок.
В: Каков ваш личный опыт прохождения через экстремальные ситуации? Я предполагаю (да и наслышан), что вы не только в лаборатории изучали все эти вещи.
О: Да, мы отрабатывали все методики в реальных ситуациях. В том числе и на себе. Разработчик должен апробировать свои методики в первую очередь на себе, а затем уже предлагать для использования. Нам приходилось работать с различными моделями измененных состояний сознания. Потом, когда произошел распад страны и начался период локальных войн, я участвовал во некоторых из этих войн.
В: В качестве кого и как?
О: В качестве экстремолога.
В: То есть вы находились в "горячей точке", непосредственно на боевых позициях и в это время отрабатывали свои методики?
О: Естественно. Только не отрабатывали, а использовали. Есть три тезиса, которые касаются работы экстремолога. Первое: нельзя понять экстремальную ситуацию извне, не будучи ее участником. Второй тезис гласит, что нельзя понять экстремальную ситуацию, будучи только ее участником. И третий тезис: результирующий вывод можно сделать, только находясь в объемном состоянии сознания.
В: Что такое объемное состояние сознания?
О: Это когда в одном пространстве сознания актуально присутствуют и точка настоящего, и точка прошлого, реально совмещенные и развернувшиеся. А также точка экстремальная и точка регулярная.
В: Вы неоднократно находились в ситуации реального боя. То есть, - в перестрелках, с автоматом и тому подобное?
О: Да.
В: Какова при этом была ваша внутренняя задача, позиция, что вы делали при этом?
О: Была не внутренняя, а внешняя задача. Наиболее эффективную работу мы проделали в Приднестровье, когда там была война. В Приднестровье при штабе казачьего войска, при разведке, создали зачем-то психологический кабинет. Он создавался, как я понимаю, как своего рода украшение. Но, когда я столкнулся с реальным контингентом, когда встал вопрос о комплектации групп, оценке их поведения, то украшение превратилось в очень полезную структуру. Нам удалось решить ряд интересных задач. Например, есть проблема взаимопонимания кадрового офицера и добровольца. Кадровый офицер оценивает ситуацию и поведение бойцов так, как его учили в училище и как он привык работать с обученным и унифицированным контингентом. У него сознание устроено в соответствии с этим опытом. А ситуация в повстанческой войне иная и зачастую для профессионала мало понятная. Боевые группы комплектуются из совершенно разных людей. При этом часть повстанцев и добровольцев, которые не проходили специальной кадровой подготовки находятся, как правило в "текучем", "плывущем" состоянии сознания, которое офицеру кажется ненормальным. Такой человек в "плывущем" состоянии может, например, просто заснуть возле окопа противника: он просто чувствует, что происходит за двести метров от него и его сон - свидетельство того, что ни ему, ни его товарищам в данную минуту не угрожает никакая опасность. Но ведь это есть нарушение инструкций. Добровольца за это не расстреляют, но выгнать могут. Тут и появляется потребность в экстремологе, который должен оценить адекватность его поведения и возможность его дальнейшего участия в боевых действиях.
В: Что происходит с сознанием человека, попадающим в экстремальную ситуацию? Обычный человек может быть и не осознает этот переход, но вы то как раз на отслеживании таких переходов и специализировались... Вот конкретно - как изменялось ваше сознание, ваше восприятие? По каким параметрам, характеристикам?
О: Давайте я вам приведу пример из своей собственной практики. В 1993 году я участвовал в известных событиях 3 - 4 октября, в том числе и в вооруженном столкновении у Останкино. Я находился в составе группы, которая проникла в эфирную студию. Момент был очень напряженный, - решалась судьба всего восстания. Генерал Макашов вел переговоры, мы сели под стеночкой. И тут я замечаю, что автомат я устраиваю так, чтобы он прикрывал грудину. Действие абсолютно вроде бы бессмысленное, - в таких ситуациях неизвестно, что тебя спасет на самом деле. Может быть наоборот, - удаленное положение автомата... - "Ага, - думаю, - поплыло сознание!", - И тут обращаю внимание на то, что помещение большое и освещенное, а когда мы входили, оно было маленькое и темное. - "Да, - думаю, - так оно и положено меняться восприятию в экстремальных условиях: предметы увеличиваются и освещение становится более ярким". На самом-то деле все не так, - помещение в действительности небольшое, свет был выключен, а на часах - девятнадцать тридцать. Как только я начал р...
Продолжение на следующей странцие...
