се-таки сладостен этот бесконечный миф.
В комнату я вернулся наполненный лунным таинством и радостным ощущением чего-то необычного, мно-гообещающего и праздничного. Огромное доверие охватило меня. Такое доверие бывает только у ребенка в объятиях матери. Дун уже спал. Я лег рядом и отпустил тело. Оно послушно исчезло и я завис в про-странстве.
Теперь я мог воспринимать этот храм сверху, а точнее из внешнего мира. К моему удивлению я увидел до-мики за пределами каменной ограды. Сбоку в маленькой долине сверкала лунными отблесками речка, а за селением на горных террасах располагались сады и огороды. Вдалеке было маленькое пастбище на ров-ном мягком лугу. Там тоже стояла каменная избушка и в ней еще светился огонек. Повернувшись в беско-нечный лунный простор, я вернулся назад в тело и заснул крепким, радостным сном.
* * *
- Здесь не говорят по-русски, - сказал дедушка, но помехи не будет. - Они сами почти не используют язык. Просветленные разговаривают только с селянами, теми, которые живут за оградой. Между собою они об-щаются на языке сущности. Трудно сказать почему, но они знали о том, что ты пришел в горы. Они знали, что мы придем сюда.
"Мудрость небольшая, но достойная, - подумал я. - Если они тренированы, то ощущают изменения в энер-гоинформационном поле своего сознания. А я там копошусь изрядно. Не заметить меня было бы просто удивительно. Впрочем, поживем - увидим. Эдика не хватает. Он бы сказал: "Небольшая кучка людей при-мостилась в горах и не без заинтересованности морочит людям головы. Правда, молчать - это уже большая заслуга, но зато выглядит молчание таинственно и мудро до тех пор, пока рот не откроют."
Мы вышли во двор, солнечный и светлый. С правой стороны было нечто наподобие храма. Мы повернулись туда лицом, но нам уже вышли навстречу.
- Так как, будем говорить или молчать? - спросил я дедушку.
- Ради Дуна будем говорить. Будет и другая молодежь.
Нас жестом пригласили.
"Жесты все-таки используют", - сказал бы Эдик. Но я знал, что нас ждут уже некоторое время. В просторный зал со светом падающим сверху мы вошли не сразу. Сначала был коридор с высоченными колоннами и несколько раз каменные ступеньки. Дверь была украшена резным орнаментом, выполненным в камне. В зале было много народу. Все сидели на полу. А там, в глубине, лицом к ним, сидел старший. Я посмотрел со спины на сидящих и понял, что это молодежь. Все они были в одинаковых халатах. Я удивился, увидев среди них девушек. Мусульмане женщин в мечеть не пускают. Буддисты женщин в общину берут, но их там не встретишь. По посадке здесь девушки сидели на равных.
" Попали на урок", - подумал я, но тут же понял, что нам отведена другая роль.
Дедушка поклонился наставнику и сел поодаль от него сбоку. Дун сел среди молодежи, где было свободно. А я прошел и сел перед наставником.
"По крайней мере, это логично", - подумал я, так как указаний на сей счет я от него не чувствовал.
Было видно, что присутствующие уже "размялись". Никто не посмотрел на нас. Лишь сидящая рядом с Ду-ном "стрельнула" на него глазами. Наставник что-то произнес на своем языке и за спиной я ощутил волну оживления, хотя все сидели неподвижно.
Наставник почти незаметно подал знак и все дружно нараспев стали произносить слова. Это были скорее перемежающиеся в песне звуки, но с очень своеобразным произношением их и своеобразной последова-тельностью.
"Звуковые это мантры или смысловые?" - вникал в пение я. Только теперь я пожалел, что я не знаю этого языка. Мантра звукового языка здесь была очевидной. Этим я владел. Но существует еще мантра смысла. Этим славятся Псалмы в Библии и молитвы христиан. В них нет звуковой мантры, там только смысл. Неко-торые языки настолько преобразовались со временем, что несут только смысл. Звуки в них "технические" и не несут силу воздействия на человека".
Одновременно с этим размышлением я слушал песнопение. Было сразу заметно, что какой-либо из звуков становится на время главным. Остальные звуки создают ему ореол и как-бы всячески выделяют его с раз-ных сторон. Эта поляризация звука была удивительна тем, что сами звуки как бы шли по кольцу.
"Нужно обязательно выяснить, есть ли языковый смысл в этом песнопении?" - думал я и вникал в песнопе-ние. Оно было не случайным. Здесь был смысл, который почти сразу я охватил с самого начала. По всей видимости, песнопение носило смысл энергетических тренировок. Звук находится в совокупности других звуков. Их четко определенное число. Движение звуков идет по циклу. Но почему только десять основных?
Слева, на каменной хорошо обтесанной стенке, был красочный рисунок. Он был круглый и со всякими сим-волами. Это не был буддийский круг, напоминающий о круговороте рождений и смертей. Число частей здесь было двенадцать. Справа был точно такой же круг с символами, но число частей там было десять. Было понятно, что эти круги имеют специальное значение.
"Левый круг скорее всего астрологический, - подумал я. - Но почему правый круг состоит только из десяти частей? Неужели эта древняя схема меридианов, где не было двух: меридиана перикарда и меридиана трех обогревателей."
Круги были расцвечены. Однако расцветка их не соответствовала моей. Цвета в цветовой гамме были смещены в сторону ТАО.
Если они сместили все в сторону ТАО в зрении, то в слухе и тем более заметно смещение в эту сторону Энергетическое движение звуковых мантр было не только левосторонним, оно состояло как бы из локаль-ных колец с разным числом. Западному музыканту нелегко было бы ориентироваться в мелодии этого пес-нопения. Эти энергетические переходы звуков я стал переводить в зрительные восприятия и у меня полу-чались очень странные фигуры. Индийская цикличность АОУМ поблекла бы в этом языке. Если этот язык еще имеет смысл, то он идеальный, с энергетических позиций, только смещен в ТАО.
Народы Земного Шара в языках, когда они не переродились только в смысловые, носили энергетические обороты. Было не случайным восточное смещение на "А", древнерусское смещение на "О", северное сме-щение на "У". Много можно было найти замкнутых в закрытии языков. Например, англичанам не дается лег-ко распахнутое "А", но язык у них обусловлен погодными и прочими составляющими жизни.
Песнопение стало менять свою ритмику. Сливаясь в единый гул, оно захватывало в свое присутствие тела, храм, небо и все, что есть в сознании. Здесь можно было даже не петь, а резонировать на пение. Песнопе-ние двигалось энергетическими вариациями по телу и нужно было быть тренированным человеком, чтобы, войдя в резонанс, не повредить себе энергетические процессы. Скорость физиологических переключений обыденных людей замедленная и даже в стрессовых ситуациях она имеет свой предел. Но эти процессы также тренируются в переходах и в скорости перехода.
Впрочем, обыденным людям это не грозит. Чтобы резонировать на песнопение, нужно быть уже трениро-ванным. Нужно уметь медитировать на звук и присутствовать в самом звуке. Когда небо, Вселенная, Земля, Тело и сознание, все плывут в данном звуке, а точнее они и есть этот звук. Это надо понимать так, что небо - это одна окраска звука, Вселенная - это другая окраска звука, а все воедино и создает сущность этого зву-ка. Это можно сравнить с солнцем, которое определяется ни белым светом, а всем тем, что оно окрашива-ет и создает форму. Это и есть настоящее солнце. Это и есть его сущность, так как в абсолютно белом све-те глаза слепнут. С другой стороны, в цветах и формах глаза проявляют свою сущность. Что касается мантр, то здесь великий смысл в том, чтобы поставить каждый звук солнцем. Звук звука станет не слышен, слух не воспримет его как глаз - нескончаемую белизну. Но звук, отраженный в различных частях тела и в объектах внешнего мира проявляется в своей непосредственной сущности. В этом смысл Мантра Йоги. Часть должна стать всем. В свою очередь, другая часть также должна стать всем. По замкнутому циклу свершается та Сущность, когда нет больше ничего вне Единого.
Песнопение закончилось. Я отметил, что полнота набрана не была. Здесь не было задач Мантра Йоги, хотя некоторые законы, слагающие Мантра Йогу, здесь формировались. Такое песнопение выполняло хорошо другие задачи: здоровье, жизнеутверждение и развитие. Оно несло в себе ту гармоничность, которая дос-таточна для удовлетворения согласованности внешнего и внутреннего существования. Все сидели непод-вижно. Я встал, поклонился и вышел. Дун и дедушка последовали за мною.
- Ты догадался, что пение было для оценки тобою на энергетическое назначение содержания и непротиво-речие, - сказал дедушка.
- Да, - сказал я, - и ответ у меня готов. Только я должен обдумать, а точнее еще раз совершить эти движе-ния Чи с поиском возможных вариантов.
Дедушка с Дуном вернулись в храм, а я остался на его прекрасном дворике.
Теперь при солнечном свете все выглядело иначе, чем при лунном. Окраска лунным звуком всего мира бы-ла закрывающей. Солнечное звучание наполняло радостью.
Действительно, за забором было поселение. Вдалеке виднелся ровный аккуратный луг. Коровы паслись невдалеке от дома. На горных склонах были террасы с яблоневыми деревьями и огородными грядками. Чувствуется, немало труда было вложено здесь. Но чувствуется, была хорошая связь с долиной. Лепешки вчера были просяные, а просто высоко в горах не растет.
- Я и не думал, что здесь целое поселение, - сказал Дун, подойдя сзади. - Вчера вечером я не обратил на это внимание.
- Я видел это еще вчера, когда перед сном вылетел из своего тела. Луна была и все выглядело не так как теперь, а в таинственном свете.
- Как это? - удивленно смотрел на меня Дун.
- Информацию, причем более сущностную, можно получать непосредственно, минуя обыденные органы. В таких делах тело даже мешает. Для восприятия энергетической ситуации можно использовать любой из известных органов: слух, зрение, вкус, обоняние, осязание, ум. Но зрение привычнее, а ум всего лишь двухполярный.
- Как можно видеть, когда глаза не воспринимают? - продолжал Дун.
- Я тебе еще раньше говорил, что между любыми объектами существует информационная связь Чи. Но там я тебе говорил о считывании из внутреннего мира. Ее можно считывать из внешнего мира и даже использо-вать один из известных органов. Например, зрение. В этом случае зрение должно быть в сознании единст-венным, кроме того, анализатор зрения должен быть хорошо тренирован в восприятии энергии Чи. Он име-ет теперь двойное свойство: следовать за световыми и энергией Чи видами.
Дун был удивлен. Он по-прежнему считал внешнее тело сторонним, а внутреннее своим. Он думал, что Чи можно развить только в мышцах и внутренних органах. Чувствовать Чи, в его понимании, это означает чув-ствовать его в теле.
- Дун, разве ты не чувствуешь внешнее тело? - спросил с иронией я.
- Нет, - чистосердечно признался Дун.
Я показал в сторону луга и спросил:
- А это что?
- Коровы, - ответил Дун.
- Откуда ты узнал, если ты не воспринимаешь внешнее тело?
- Корова не зависит от меня - отвечал Дун.
- Ты хочешь сказать, что печень зависит от тебя?
- Зависит, - ответил Дун, - если поем острого.
- А коровы, если ты их хлестнешь бичом?
Дун чувствовал, что я веду к чему-то другому.
- Следовательно, ты говоришь не о восприятии, а о принадлежности. Чему принадлежит это тело?
Дун словно впервые посмотрел на свое тело и сказал:
- Мне.
- А это тело? - широко обвел я руками горы, небо, долины.
- Тоже мне, - наконец выпалил Дун.
- Внутренний мир ты решил воспринимать в новых свойствах. А внешний? Кстати, тоже твое тело - только внешнее.
- Неужели это тоже управляется? - ахнул Дун.
- Ты меня удивляешь, Дун. Ты ногой срубаешь дерево, используя свойства, которыми не владеют обыден-ные люди и считаешь это тренируемым. Внешний же мир для тебя как каменная и раз навсегда данная ста-туя. Здесь точно также все связано Чи. Сюда тоже есть сознание.
- Как развивать Чи внутри, я знаю, а теперь, после вашего урока я различаю ее в двух видах. Но как разли-чать и двигать Чи во внешнем мире?
- Тебе придется сначала осмыслить, что на тех понятиях, на которых ты переключаешь себя и ориентиру-ешь, все будет так как уже есть...
Продолжение на следующей странцие...
