верно. Потому что в действительности мы всегда переживаем эту истину жизни.
Вот пример: я кладу руку на своё сердце и ощущаю его удары. Оно бьётся, но ведь не потому, что при этом я думаю или следую медицинским или физиологическим определениям. Его заставляет биться какая-то сила, которая лежит превыше словесных определений. До тех пор, однако, пока оно бьётся в моей груди, моё сердце являет собой мою «жизненную реальность».
То же самое относится и к моему дыханию. Во время сна я предоставляю его какой-то огромной силе, превышающей мой контроль, которая неё же фактически действует в моём внутренней существе. Это также означает не что иное, как действие моей «жизненной реальности».
Названные примеры относятся к области физиологии. Но пойдём несколько дальше. Я родился японцем, а из этого следует, что кто-то другой родился белым. Такое рождение не есть нечто, определяемое так называемой «волей», а является данным фактом; наоборот, это – жизненная реальность превыше моего собственного контроля и выбора.
Я – буддийский монах и веду жизнь дзадзэн в известном храме в Киото, в Японии. Сам ли я избрал для себя этот образ жизни? Наверно, в некотором определённом смысле это так: я выбрал свой путь. Но откуда я получил силу выбрать его? Я вынуждай согласиться с тем, что мой выбор был равным образом определён некоей высшей силой, назовём ли мы её случаем, судьбой или божественным провидением, силой, превосходящей мои собственные так называемые силу воли и мышление.
Если в данном случае мы напряжём свой рассудок, чтобы прийти к какому-то ответу, этот ответ будет в высшей степени односторонней и абстрактной мыслью. Что касается жизненной реальности, мы можем только сказать: она есть то, что она есть. Она именно такова, а не другая. Жизненная реальность Я означает, что мы живём именно такой жизнью, какова она есть. Я существует не потому лишь, что я думаю о нём. Оно существует и тогда, когда я о нём не думаю. Это именно моя жизнь: «здесь я стою – и не могу иначе».
Дзадзэн означает осуществление этой жизненной реальности на практике.
Смысл жизни проистекает из жизненной реальности.
Теперь зададим себе вопрос: разве возможно жить вне реальности? С точки зрения физического
существования, пока мы дышим, разумеется, нельзя. Мы не в состоянии поставить себя вне жизни. Но несмотря на это существует возможность упустить из виду жизненную реальность, когда на нашу жизнь обрушиваются боль и страдания. Вот один тому пример.
Недавно ко мне пришла сорокалетняя женщина, чтобы поговорить о себе. Когда она рассказывала мне историю своей жизни, её дух обнаружил потрясение. С раннего детства, сказала она, живопись была её любимым занятием. Говорили, что у неё есть талант; и вот в двадцать лет она решила с помощью родителей отправиться в Токио, чтобы стать художницей. Она имела успех: все написанные ею картины попадали на выставки, она получала награды. Критика считала её молодой, хорошей и серьёзной художницей. К сожалению, однако, в своём блестящем взлёте она столкнулась с одним препятствием. В некоторые годы её картины вызывали сенсацию, и художница была близка к тому, чтобы добиться полного при знания. Но тут её отец неожиданно лишился всего своего состояния. Для молодой женщины это означало болезненную неудачу; а на то, чтобы утвердиться на пути художника, полагаясь на собственные силы, она как-то не решилась. Забота о родителях, переживавших тяжёлые времена, вынудила её в конце концов вернуться на родину. Там она делала для семьи всё, что могла; и вот прошли годы, родители состарились; но в душе нашей художницы оставалась слишком сильная страсть к искусству, чтобы она смогла удовольствоваться сиденьем дома и медленным умиранием. Несколько лет назад она приняла решение вернуться в Токио, найти там какую-нибудь работу и стать художницей самостоятельно. Женщина взяла с собой в столицу родителей; днём она зарабатывала средства на пропитание, а по ночам занималась живописью. Такую напряжённую жизнь она вела в течение нескольких лет; всё же ей не удалось добиться того, чего она могла добиться в двадцатилетнем возрасте. Все её работы, на которые она возлагала надежды, остались незамеченными; ей более не удалось продать ни одной картины и потому пришлось вернуться к работе, приносящей деньги, но не отвечающей её склонностям. В конце концов её энергия и мужество оказались разбиты. Она пожаловалась на своё несчастливое положение и сказала мне: «Я несчастлива. Я не смогла проявить свой талант с того времени, как родители потеряли своё состояние».
Испытывая естественное сочувствие к судьбе, постигшей эту женщину, для которой карьера художницы оказалась невозможной вследствие противодействующих обстоятельств, я отвечал ей: «Вы рассуждаете совершенно неправильно. Будет тяжёлой ошибкой полагать, что когда человеку удаётся получать деньги от своей семьи – это нечто само собой разумеющееся. Напротив, гораздо естественнее, когда человек вообще ничего не имеет. Всё же вы смогли благодаря средствам родителей, так горячо вас любивших, заниматься живописью до двадцатилетнего возраста. Это было редкой удачей, и вы должны быть за это глубоко благодарны. Но ведь это случилось уже двадцать лет назад; а вы всё ещё размышляете об утраченной собственности. Горевать о ней – значит затеряться в фантазиях о прошлом. Разве это не будет абсолютно бессмысленным? Вам необходимо раскрыть глаза на реальность данного момента и начать с полностью обнажённого Я, которое не обладает ни собственностью, ни чем-либо другим.
«Когда вам было двадцать лет, выставлявшиеся вами картины всегда завоёвывали награды. Вы всё ещё постоянно думаете об этих днях и желаете: «Ах, если бы я смогла всё это пережить ещё раз!» Ваша глубокая боль не утихает, потому что вы упорствуете в фантазиях о тех событиях, которые никогда не наступают. Отбросьте же от себя все эти бесполезные желания, не желайте опять иметь то, что имели в юности; начните с реальности своего «теперь»! Самое важное обстоятельство – это ваша любовь к живописи; вы любите писать картины, потому что это доставляет вам радость. Вам следовало довольствоваться этим. Но вместо этого вы, занимаясь живописью, отягощаете себя тем обстоятельством, что не можете продать свои картины. Вы требуете слишком многого, У вас даже есть работа для обеспечения существования. Если вы зарабатываете себе на жизнь, у вас ещё имеется возможность употребить оставшееся время для своего любимого занятия – для живописи. Вы получили талант и интерес к этому искусству; таким образом вы вы можете наполнить им свою жизнь независимо от того, признает вас кто-нибудь или нет. Вам следует радоваться этому.
«Я сам никогда не практиковал дзадзэн для того, чтобы зарабатывать им деньги. В течение тридцати лет я вёл жизнь дзадзэн; первые двадцать лет я совершенно не был знаком с миром. Я практиковал дзадзэн в темноте и в нищете; у меня не всегда было достаточно еды. И всё же именно благодаря дзадзэн я был в состоянии самостоятельно найти смысл своей жизни при подобных обстоятельствах. Последние десять лет ко мне приходили люди с такими же целями, увлечённые моим методом дэадзэн; однако и сейчас у меня нет ни малейшего намерения сделать из дзадзэн продукт для продажи. Я практикую свой дзадзэн – и больше ничего.
«Для вас жизнь означает – писать картины; ведь вы любите это. Разве не должна живопись означать для вас величайшую радость?»
Женщина вполне поняла то, что я хотел сказать; она вернулась домой с радостным взором.
Мы постоянно живём в реальности своей жизни; но иногда случается так, что мы теряем её из виду. Тогда, если возникает гнетущее сравнение с прошлым или с жизнью другого человека данное лицо погружается в игру воображения; а это ведёт к чувству огромной покинутости и одиночества, к ревности, зависти, боли и страданию.
Сходное чувство отчуждённости переполнило меня однажды, когда я посетил один храм в сельской местности. Издалека я видел на одной стороне горы густой лес – и мог замелить там же крышу большого храма, скрытого за деревьями. Местный житель рассказал мне, что раньше храм был гораздо больше, однако нынешнее здание, выстроенное после пожара, оказалось значительно меньших размеров. Этот человек проводил меня, и я поднялся по высокой каменной лестнице. Когда я наконец добрался до её верха и смог увидеть храм, я обнаружил великолепное здание, которое было каким угодно, только не маленьким. Вопреки сказанному, оно никоим образом не казалось недавнего происхождения. Это меня заинтересовало, и я спросил провожатого, когда же, собственно говоря, сгорел старю храм. Он назвал период Камакура (1185 – 1333).
Вероятно, раньше здесь стоял храм гораздо больших размеров, но ведь период Камакура имел место семьсот или восемьсот лет назад. Мне пришлось рассмеяться, потому что слушая рассказ этого человека, говорившего: «После того, как храм сгорел», я подумал о пяти-шести, самое большее – о двадцати-тридцати годах. Было интересно наблюдать, что местные жители относятся к историческим событиям, которых сами не видели, как если бы те произошли вчера.
Если, однако, поразмыслить над этим случаем правильно, тогда событие, имевшее место семьсот или восемьсот лет до нас, оказывается недавним. Так, еврейский народ, столь живо помнит храм, построенный Соломоном несколько тысяч лет назад, словно этот храм существовал вчера.
Если люди говорят о воспоминаниях, то в нормальных условиях это относится к вещам, которые они сами пережили или, по крайней мере, к тому, что произошло в их собственной жизни. Но в данном случае «вспоминается» то, что написано в книгах, то, что рассказывают ваши предки. Это не имело бы значения; однако у еврейского народа дело обстоит так, что вся его судьба оказывается связана с этими воспоминаниями; то же самое происходит с христианами и мусульманами, которые хотят убивать друг друга ради таких воспоминаний, которые являются общими для них всех.
Из сказанного следует, что народы, остающиеся в рамках мифологических и односторонних религий действуют так, как их научили, как написано в их книгах, как они слышали от своих предков. При этом они слишком уж часто оказываются вовлечены в тяжёлые войны и массовые убийства. Это всего лишь один пример; потому что подобный факт относится не только к религиям. То же самое происходят и в случаях разных мировоззрений. Вместо того, чтобы глазами воспринимать реальность подлинной жизни, они украшают её такими названиями, как Бог, справедливость, мир, или жёсткими догмами и ставшими рутиной идеями.
Мы не можем просто сказать, что воспоминания, иллюзии, мифы, исторические факты или движения идей не имеют значения, поскольку они порождены человеческой жизнью. Но все они не являются самим подлинным жизненным переживанием; напротив, они представляют собой чисто отвлечённее существование внутри нашего мышления. Всё это относится к переживанию, всё знание прошлого, может быть, знание всего человечества; но всё это имеет смысл только тогда, когда вызвано к существованию подлинным жизненным переживанием, имеющим место здесь и теперь.
Иногда бывает так, что мы чересчур упорствуем в названных предметах: мы любуемся ими, слепо в них верим, становимся безумными и фанатичными, потому что наполняем эти воображаемые образы кажущейся жизнью.
Мы целиком принимаем такое чисто воображаемое существование за подлинное жизненное переживание, которое являет собой факт настоящего момента. Мы совершаем поступки, заглушающие нашу истинную жизнь. Это происходит снова и снова. Отдельного индивида, идущего по такому ошибочному пути, могут отправить в заведение для лечения шизофрении. Но что происходит, когда так ведут себя широкие массы людей? Ни одна больница для умалишённых в целом мире не в состоянии их вместить; и, что ещё хуже, именно этим группам фанатиков случается творить историю нашего времени. Разве наша история не показывает продолжительное действие неразумия?
Разумеется, каждый всегда живёт в своей собственной жизненной реальности – даже ошибочным образом. Однако, как бы там ни было, необходимо пережить жизнь, исходя из её реальности.
С этой точк...
Продолжение на следующей странцие...
