ебуют от нас длительного, прилежного и неоднократного чтения. Книгу Косё Утиямы нельзя читать как научный трактат; не читается она и как роман. Этот текст представляет собой предмет медитации; подчас он приносит свет и смех, однако в немалой степени проникнут жизненной серьёзностью. Дзадзэн – дело жизни и смерти, как это следует из слов мастера.
На пути передачи оригинального текста возникали значительные трудности. Задача состояла не просто в том, чтобы приготовить перевод с одного языка на другой; скорее дело заключалось в том, чтобы произвести полное преобразование – не мыслей автора, которые следовало действительно сохранить в точности, а отыскать более соответствующие им речевые выражения. Десятикратное повторение на одной странице такой, например, фразы как «Я строит себя внутри «я», было бы просто невыносимым для немецкоязычного читателя. И ещё один пример: переводчику приходилось тщательно следить за тем, чтобы придавать техническим выражениям их точней смысл. Одно и то же японское слово нужно было в одном случае передавать словом «я», а в другом – словом «личность» в зависимости от контекста. К счастью, мне была оказана большая помощь в лице моего друга и сотрудника по переводу писателя Садао Накано. Благодаря его интуитивному и приобретённому знанию дзэн-буддизма, благодаря японскому складу его мыслительной деятельности, в которой он обладает пробуждённостью, мне становилось ясным то, что в другом случае оставалось бы просто дословным переводом. И также внёс в текст свои личные примечания, – а примечания автора, как таковые, указаны отдельно, – где мне это казалось необходимым, чтобы объяснить связь или передать понимание, которое с самого начала кажется автору вполне очевидным, но для нас таковым не является.
Франсуа-Альбер Виалле.
Антайдзи – Париж, 1972 г.
От автора.
То, что возникло в Греции, утвердилось в Европе после Ренессанса и наконец господствует в нашем современном мире, – это поток интеллектуальной цивилизации, которая даёт определение каждой вещи и делит её на части.
Однако Европа и Америка зашли в этом деле так далеко, что к настоящему времени приблизились к состоянию удушья; и вот они со всё большим ожиданием обращают взоры в сторону древнего мира Востока. На Западе как будто чувствуют, что только в этом древнем мире Востока может находиться некая «безграничная глубина», которая лежит за пределами интеллектуального определения. На сегодня опубликовано множество книг, выражающих эту потребность европейцев и американцев; считается, что такие книги приводит к этой «безграничной глубине старого мира Востока».
Всего лишь естественно, что дзэн оказывается в большей или меньшей степени в самой горячей точке подобных устремлений. До настоящего времени о дзэн написано чрезвычайно большое количество книг.
Наверно, это не так уж и плохо; однако я думаю, что при этом необходимо ответить на один основной вопрос: что означает для их авторов это столь часто употребляющееся в их писаниях слово «безграничный»?
Приведём два примера, два критических пояснения. Вся Япония, а в особенности Киото, где я живу (именно этот город, древняя столица страны, возраст которой составляет тысячелетие, был столицей дзэн и чайной церемонии), – это весьма гористая местность. Часто в горах на протяжении нескольких лет лежат клочья тумана. Окружающие Киото горы окутаны туманом и мглой; утёсы и камни покрыты тяжёлыми коврами моха.
И вот эти поросшие мхом утёсы и камни, погружённые в абсолютную тишину, производят впечатление «безграничного». Громоздящиеся друг на друга вершины гор, также затянутые туманом, вызывают чувство безграничной глубины. При их созерцании у нас появляются глубокие «мистические» мысли и чувства. Это факт, на который до сих пор указывает большинство книг о дзэн, о чайной церемонии, о храмах дзэн и чайных домиках, как на задний план всего горного ландшафта с его скалами, покрытыми мхом и окутанными туманом.
Разумеется, водяные пары и туман создают некую уникальную прелесть в окружении Киото. Однако я полагаю, что было бы неправильным, если бы американцы и европейцы пожелали истолковать «безграничную глубину старого Востока» в смысле подобного экзотического мира. Я очень опасаюсь, что и слишком многие авторы книг видят Восток только с этой точки зрения. Несомненно, в туманной глубине можно прийти к некоторым ценным переживаниям. Однако когда при свете разума этот туман рассеется, в большинстве случаев не останется ничего, кроме познания того факта, что мы оказались погружены в незначительность и бессмысленность.
Подлинная глубина старого Востока – это не просто отрицание человеческого разума; она не теряется в тумане антиинтеллектуализма и неопределённости.
«Безграничность» старого Востока должна продолжать существовать даже тогда, когда благодаря свету разума рассеивается всякий антиинтеллектуальный туман.
Глубина безграничного пребывает вне досягаемости всякого разума. Она подобна безоблачному чистому небу.
Ясная глубина вселенной и есть та «безграничность», которую открывают обитатели старого Востока. Она не может быть мистицизмом, покоящим ся на основе, противоречащей здравому смыслу.
Истинная глубина проявляется, как только интеллекту станет ясно, что она лежит вне его досягаемости.
Я полагаю, что читатели почувствуют, что эта книга рассчитана на нечто совершенно иное, чем ранее появлявшиеся книги о дзэн. Моё намерение оказалось бы полностью исполненным, если бы читатель с нормальным интеллектом постиг тот факт, что дзэн прикасается к истинной глубине «жизни», которая как раз лежит по ту сторону понимания. Эта «Жизнь» не принадлежит ни Востоку, ни Западу. Она охватывает всё человечество.
Я надеюсь прежде всего, что при чтении этой книги вы отбросите свои стремления к чуждым, экзотическим странам, что вы прочтёте её с полной непредубеждённостью и ясным взором.
Подумайте при этом о собственной жизни и примените написанное мною к своей повседневности. Повседневная жизнь – это та область, где находится подлинный мир дзэн.
Глава I. Сущность дзадзэн
Муравьи в сахарнице.
Однажды меня посетил пятидесятилетний американец еврейского происхождения;
это был директор какого-то американского предприятия. Я не говорю по-английски; однако мой посетитель пришёл в сопровождении очень опытного переводчика, так что мы без труда хорошо понимали друг друга. И первым вопросом моего гостя был следующий:
«Я хорошо обеспечен материально, у меня славная семья; однако приблизительно около десяти лет назад я начал чувствовать, что не имею почвы под ногами; я ощутил огромную внутреннюю пустоту. Тогда я прежде всего принялся за изучение иудаизма, однако это не принесло мне никакого внутреннего мира. Затем я с ещё большим усердием занялся христианством, но и это не принесло мне какого-либо умиротворения. И вот, в течение нескольких лет слушая разговоры о дзэн, я задал себе вопрос: нельзя ли будет мне найти в нём облегчение? С того времени я изучаю дзэн. Теперь я приехал в Японию, чтобы познакомиться с дзэн ещё ближе. Как вы думаете, почему моя жизнь так безрадостна?»
Мой ответ на это откровенное признание и на вопрос этого человека был таков:
«Может быть, в своих поисках жизненных ценностей и основы своего существования, в исследовании их глубины и в оценке вы думали только о таких предметах, которые лежат вне вас самих. Вы, например, придавали высшую ценность принадлежащим вам вещам, своей работе и, возможно, мнению о вас других людей.
При этом вы всё ещё не открыли своего истинного Я. Потому вы так печальны.
Иными словами, не может ли быть так, что ваша жизнь остаётся неумиротворённой потому, что вы всё ещё продолжаете жить вне самих себя? Вы пытались привести в равновесие все свои связи с другими людьми – и не проявили своей подлинной сущности».
Мой краткий ответ, казалось, попал в самую точку. Собеседник кивнул головой, явно озадаченный:
«Вы выразили суть дела. Вероятно, я пришёл к этому чувству одиночества, так как в жизни постоянно стремился только к тому, чтобы привести в равновесие свои взаимоотношения с другими».
Поскольку этот человек без каких-либо колебаний подтвердил мои ответные слова, дальнейшие пояснения были излишни. Он продолжал:
«Что же мне теперь делать?»
«Чтобы устранить ваш страх перед жизнью, вам не нужно ничего делать, кроме одного: перестать бродить вокруг да около своего «я». Очень важно помнить следующее:
«Я переживает истину своего собственного «я».
«Я живёт своей подлинной жизнью».
«Дзадзэн и есть осуществление этих принципов. Мой покойный учитель Саваки Кодо – он умер в 1965 году – имел обыкновение говорить:
«Дзадзэн – это Я, которое строит Я в глубине «я».
Собеседник опять кивнул головой. Он, видимо, ожидал подобного ответа и сказал:
«Именно так я представлял себе дзадзэн. Прошу вас, позвольте мне практиковать дзадзэн здесь, с вами».
Мои ответы на упомянутые вопросы не были просто моим личным мнением. Эти слова записаны в буддийских суттах с незапамятных времён. В старейшей буддийской сутте, называемой «Суттанипатой» написано:
«Зависеть от другого – значит потерять равновесие».
И в столь же древней «Дхаммападе» говорится:
«Единственная опора «я» – это «Я».
Почему я привел в начале своей работы наш краткий диалог? Пожалуй, потому, что этот случай был совершенно исключительным: человек так быстро, с такой открытостью и с таким смирением принял два простых, но очень важных положения древних сутр, которых я привёл. Мне показалось, что этот человек так охотно и полно воспринял суть этих двух приведённых мною основных положений буддизма потому, что его ум уже созрел для этого.
Однако я полагаю, что большинству людей для достижения такого понимания требуются дальнейшие и более продолжительные пояснения.
Всё же почему состоятельные и во всех отношениях богатые американцы должны чувствовать в нынешнем мире подобную внутреннюю пустоту? Сейчас я говорил об американцах; как же получается, что в столь богатых странах, как Англия Франция, Западная Германия, Швейцария, Канада, Австралия и разные другие государства, многие люди ощущают в своей жизни одиночество и теперь стремятся к практике дзэн, направляя свои шаги прямо в бедную Японию, в этот бедненький монастырь Антайдзи?
(Нам может показаться странным то, что автор называет свою страну «бедной». Человек Запада гораздо более склонен к тому, чтобы считать сумевшую ныне добиться благосостояния Японию с её часто для нас невероятным комфортом богатой страной. Однако японец думает о глубинной экономической структуре своей страны, о нехватке жилья, о высоких ценах – и потому всё ещё считает её «бедной»).
Прежде мне это казалось очень странным; но вот теперь я познакомился с приехавшими издалека людьми и полагаю, что немного понимаю их чувства, понимаю то, что происходит в их внутренней жизни. Мне хотелось бы сравнить жителей высокоразвитых стран Европы и Америки с муравьями, которые упали в сахарницу.
Так вот, посмотрите внимательно на эту картинку и поставьте себя на место насекомых: их брюшко наполнено, они накапливают всю сладость сахара до тех пор, пока весь мир вокруг них, всё, что они слышат и видят, не станет всего лишь сахаром. Если бы они обладали человеческим мозгом, разве не было бы для них вполне естественным чувствовать пустоту жизни?
Так что в конце концов в сахарнице им больше нечего делать… если бы они были людьми, они утешались бы ЛСД и марихуаной, кончали бы жизнь самоубийством…
Здесь я посмеивался над европейцами и американцами, которые упали в сахарницу; но при этом мне необходимо также подумать и о состоянии японского общества. Моя карикатура нацелена также и на нынешнего японца. Разве он не делает всё, что в его силах, чтобы попасть в сахарницу? Он движется по дорожке рассыпанного сахара, которая ведёт его к сахарнице, и думает: «Как прекрасно было бы попасть туда!» В целом мире японцы пользуются славой «экономических животных»; выражение «экономическое» или «хозяйственное животное» имеет смысл неустанной работы в японском народном хозяйстве для улучшения своего положения; это выражение ныне стало употребите...
Продолжение на следующей странцие...
