бя. За эти годы ему придётся иметь дело со всеми своими глубокими, зачастую болезненными душевными проблемами. Тот, кто, не колеблясь, сможет выдержать это время, окажется способен к практике лишь в том случае, если заложит в себе её глубинную основу, т.е. если он будет рассматривать свои личные проблемы и страдания так, как своего рода спектакль, возникающий внутри личности, однако не увлекающий его полностью. Тот, кто живёт подобной жизнью в течение десятилетия, сумеет приобрести особую установку, исходя из
=====
(*) В Антайдзи ежедневная практика дзадзэн занимает девять часов, кроме понедельника, который во всех храмах дзэн остаётся свободным днём. Во время сэссин на сосредоточение ежедневно отводится по четырнадцать часов.
которой он живёт в своём собственном Я, видит истину своего подлинного Я и не попадает в зависимость от других.
На того, кто живёт в Антайдзи, не только дзадзэн, но даже и ежедневная жизнь оказывает такое влияние, что ему невозможно найти ценность существования вне собственного Я. Жизнь у нас была бы невыносимой, если бы мы не открывали ценность истинного Я.
Для нас важно одно: сколько бы мы ни практиковали дзадзэн – в течение времени, необходимого для сгорания одной благовонной палочки, т. е. пятнадцать минут, или в течение более длительного промежутка времени в пятидневном периоде сэссин, или в течение целого десятилетия, – мы должны жить, исходя из реальности нашего Я.
Глава IV. Личность последователей дзэн
Я – это всё.
Когда дзадзэн – это «Я и ничто иное», и при этом нет никакой связи с другими людьми, не замыкаемся ли мы тогда в раковине, называемой «я» и не видим более своих собратьев? Не означает ли это своеобразного самообожествления, некоторого ухода от мира?
Не будет ли такой дзадзэн просто отступлением, бегством от мира? Связан ли он фактически в некотором определённом смысле с другими людьми, с сообществом? Здесь нам необходимо внести ясность в этот вопрос, так как он вполне оправдан. В сущности, это такая проблема, которая возникает перед людьми, желающими практиковать дзадзэн и в то же время старающимися найти какой-то способ жить в человеческой реальности.
Прежде чем ответить на это, нам необходимо ещё раз рассмотреть глубинную проблему: что значит «я» для последователей дзэн? При её рассмотрении появится и ответ на проблему: мы и другие.
Тут мы приходим к основному учению буддизм махаяны, где значение сказанного выше становится ещё более ясным. Оставшаяся часть нашей книжки будет посвящена данному вопросу. Ведь наш дзадзэн основан на полных указаниях буддизма, содержание которых является основой нашей жизни.
Здесь нужно рассмотреть этот предмет поглубже. Прежде всего, вопрос: «Я и другие» – что это значит – «другие»?
Обычно человек представляет себя этим «я» в противостоянии другим и наоборот.
Предмет, который мы называем «я», внешне определяется через свои взаимоотношения с другими.
Это «я» – я сам, а не «кто-то другой».
«Я» и «другой» диаметрально противоположны друг другу, однако в то же время они зависят друг от друга. Попытка разделить обоих привела бы к отступлению, к бегству от мира, к самообожествлению, к философии страуса, к самодовольству.
Однако это чуждо нашей установке дзадзэн.
Разумеется, мы думаем в понятиях контрастных отношений: «я и другой»; во всё время дзадзэн мы однако, освобождаемся от этой идеи. Мысль о противоречии прекращается именно вследствие полного освобождения от осознания себя каким-то «я, которое устанавливается или определяется извне. С другой стороны, мы проявляем внутри себя Я как реальность жизни. Мы как бы пробуждаемся к ней. При этом неважно, чтобы мы осознавали этот факт в словесных выражениях или стремились дать ему какое-то наименование: мы переживаем Я как первоначальное жизненное ощущение.
Иначе говоря, даже если мы снова и снова употребляем выражение «Я – это просто я», это ни в коем случае не означает некоторого замкнутого в себе «я», исключающего других.
Это не то «Я», которое отрицает другого, которое находится с ним в противоречивых взаимоотношениях.
Это Я – то, что «пробуждается», то, что представляет собой реальность жизни. Это не какое-то прочно установленное понятие, а переживаемое содержание «пробуждённости». Это реальность жизни; отсюда и формула, которую мы всё время повторяем: «Я, которое есть просто «я».
Это никоим образом не означает, что связь «Я и другой» полностью исчезает. Она не улетучивается; однако в языке дзэн и для последователей дзэн связь «я и другой» будет коренным образом отличаться от обычного значения этих слов.
Для пояснения приведём маленькую старую басню, дошедшую до нас в период Эдо (1603-1867).
Позади одного храма находилось поле, на котором росли тыквы. Однажды между ними вспыхнула ссора. Все тыквы разделились на две партии, подняли ужасный шум и ожесточённо оскорбляли одна другую. Добрый монах, управлявший храмом, услышал страшные крики и выбежал, чтобы посмотреть, что случилось. Он обнаружил, что тыквы охвачены безумной ссорой, и заворчал: «Эй вы, глупые тыквы! Что вы, с ума сошли? Зачем вы ссоритесь? Все люди заняты дзадзэн!»
Благочестивый монах показал тыквам, как надо практиковать дзадзэн: «Скрестите ноги, сядьте, выпрямите шею и спину!»
(Рис. Тыквы в дзадзэн).
Тыквы выслушали сказанное; во время практики дзадзэн их гнев улёгся. После этого мастер обратился к ним в полном спокойствии: «А теперь каждая положи руку себе на голову! « Тыквы сделали это, и каждая почувствовала там, наверху, какую-то удивительную вещь: они обнаружили, что это была плеть, идущая от одной к другой и связывающая их друг с другом. Тыквы смутились: «Всё же это удивительно. Мы все связаны одна с другой и живём одной жизнью – и при этом так безрассудны, что вцепились друг другу в волосы! Какая глупость! Наш добрый монах был прав! «И с того времени вся колония тыкв жила в мире и единодушии. Такова эта история.
(Рис. Тыквы, связанные одной плетью).
Что касается нас, то все мы и каждый из нас живём в одном ограниченном теле, называемом «я». Мы считаем, что это тело представляет собой всё. Однако «Я», как реальность жизни, не ограничивается этим телом и должно выйти за его пределы!
Таково наше кровообращение, наша дыхательная функция, – нечто такое, чего мы не контролируем и не приводим в действие; об этом мы уже говорили в приведённых примерах. Сила, которая упорядочивает всё это, лежит далеко за пределами моих мыслей. Могу ли я поэтому сказать, что эта сила не принадлежит моему Я? Поскольку она действует во мне, это реальность моей жизни. То же самое относится и к потоку моих мыслей и идей. Мы не можем не согласиться с тем, что сила, которая делает их возможными, трансцендентна мыслям.
Эта реальность жизни, превышающая моё малое индивидуальное «я», всё же, несомненно, является частью моего Я.
То же самое справедливо по отношению к каждому человеку, ко мне, к тебе.
Всякий индивид – это «я». Мысли любого из нас отличаются от мыслей другого человека; но жизненная сила, которая даёт возможность проявиться этому разнообразию, пребывает за пределами мыслей малых «я» и действует внутри всех нас. Это как в истории с тыквами, которые через связывавшую их плеть, все жили в одной и той же сфере жизни.
Подобным же образом мы должны сказать в этом смысле, что все живые существа, всё существующее – всё пронизано пульсирующей внутри одной великой жизнью, протекающей по всей вселенной.
Дзадзэн позволяет нам отбросить наши личные мысли; таким образом мы «пробуждаемся» к реальности жизни, которая течёт во всём существующем.
В обыденной жизни мы замкнуты в круге своего малого сознания; нас приводит в движение «другое», «не-я». Однако, если мы отбросим свои мысли, если «пробудимся», мы обнаружим Я как живую реальность, как универсальную силу, как неиндивидуальную единообразную жизнь (которая, с точки зрения психологии, пребывает до разделения). Это нечто такое, что пронизывает весь мир, всё творение, всё существование.
С давних пор дзэн выражал этот факт различными способами – как наше изначальное Я; то Я, которое наполняет мир; Я, проникающее собой десять миров; Всеобщее Я. (*)
Как бы там ни было, воспринимаем мы это или нет, но все мы живём в этом Всеобщем Я.
Я возвращаюсь к словам Шакьямуни, которые тот произнёс, когда пришёл к пробуждению:
«Я достиг Пути одновременно со всем миром и со всеми живыми существами. Все предметы – горы, ручьи, реки, деревья, травы... стали Буддой
Эти слова достаточно отчётливо показывают одно: сатори, состояние, к которому пробудился Шакьямуни, – это Я, равное целой вселенной.
Формирование реальной жизни.
Любой человек, знает он это или нет, «пробуждён» к этому или нет, живёт в Я, которое
являет собой всю Вселенную. Мне приходится повторять это потому, что данная мысль чрезвычайно важна. Но всё же существует всеобщее убеждение в том, что эта наша малая индивидуальность уже представляет собою всё Я. Однако оно ещё долго
не является истинным Я.
=====
(*) Западному читателю при выражениях «Всеобщее Я», «Я, проникающее все десять миров» и т. п., могла бы прийти на ум мысль, что здесь речь идёт о понятии «мировой души», выдвинутом эволюционистом XIX века Эрнестом Геккелем в его «Мировых загадках» (1899г). Однако такое сравнение было бы ошибочным. Геккель, как и Гёте, мог говорить о «монизме» и ссылаться на него; то же говорил и Спиноза «Бог, или Природа»; однако здесь налицо совершенно иной контекст, нежели в дзэн-буддизме, где это выражение употребляется без дальнейший пояснений. Прежде всего, центр тяжести размышлений Геккеля – чистый рассудок, всё основано на разуме, а не на некотором непередаваемом переживании. У него человек остаётся внешним, объективным наблюдателем, тогда как в дзэн с самого начала осуществляется полное и тесное «слияние».
Само собой разумеется, я делаю различие между «я» и высшим Я. Это Я, которое охватывает всё живое и неживое, как бы мы ни пожелали его назвать, – универсальной жизнью, Всеобъемлющим Существованием или как-нибудь ещё.
Дзадзэн означает: осуществить в себе реальность жизни как таковую,
«Пробудиться» значит здесь – «не думать».
Путь буддизма махаяны – это не просто попытка при помощи дзадзэн искусно построить какой-то новый вид «я». Мы также не стремимся к тому, чтобы шаг за шагом доводить свои вожделения и иллюзии до нулевой отметки.
Мы не ищем никакого особого мистического переживания. Мы не стремимся специально к сатори.
Дзадзэн подлинного буддизма махаяны – создаёт только Я, истинное Я.
Если мы закрываем глаза и утверждаем, что мир совершенно тёмен, мы замыкаемся от объективной действительности. Однако если мы их открываем, мы можем увидеть её залитой солнечным светом.
Точно так же, если мы широко раскрываем свой внутренний взор, мы живём в лучезарном сиянии жизни. Мысли и идеи нашего малого «я» постоянно затемняют Всеобщее Я. Во мы снова найдём его, если раскроемся в дзадзэн и отбросим индивидуальные мысли.
Наше мелкое, личное «я», выйдя из собственных ограничений, способно полностью соединиться со Всеобщим Я. Далее мы говорим о «сёдзё но сю дзэн». «Сё» означает реальность жизни, «сю» –
осуществление, формирование реальности жизни.
Дзадзэн – это садиться для практики с искренней верой. Но что такое «вера» в понимании буддизма? Обычно это слово употребляют, чтобы выразить следующий факт: мы принимаем за истину то, что говорит кто-то другой. Если в некоторой религии посредник между людьми и Богом, убеждённый в существовании особого невидимого метафизического царства, говорит и повествует о том, что существует какой-то Бог или что у человека есть душа, его последователи принимают сказанное им за истину и действуют в соответствии с этой истиной. Это называется верой.
Основополагающее определение «веры» в буддизме полностью отлично от такой установки. В «Абхидхарма-коше» (»Ку ся хон»), которая в буддизме соответствует западной схоластике, «вера» определяется как «ясность и чистота». Иными словами, хотя здесь «вера» обозначена теми же языковыми средствами, тем же словом, само это слово выражает другую точку зрения. Тут «ве...
Продолжение на следующей странцие...
