), чтобы сжечь приготовленные части приносимого в жертву быка.
Пламя, пожиравшее куски жертвенного животного, подтверждало, по сути
дела праздновало одновременно и смерть, и исполнение жизни. И, как
утверждают Корнфорд и другие, культовые бега заканчивались священной
свадьбой, божественным перевоплощением, в котором бегун достигал окон-
чательной цели (telete), а присутствующие переживали свою сопричаст-
ность.
Это та точка, с которой мы можем попутно указать на некий проем,
открываемый вышеприведенными размышлениями в философии Жака Дерриды.
Когда мы слышим, что Деррида характеризует свои собственные усилия как
"продленное промедление", когда подумаем о месте, которое он приписы-
вает письму (ecriture) и differance, отсрочке, когда мы поразмыслим
также о клаустрофобическом7 чтении Гегеля и всей истории западной
метафизики, которая, с его точки зрения, преисполняет враждебностью к
любому "присутствию", все это может указать, до какой степени его
произведения связаны с типом мышления, провозглашаемым пророками Вет-
хого Завета. Логическая операция, которая проявлялась у них лишь внут-
ри темы и как тема, как особая объективная реальность, о которой они
говорили (буквальная дистанция между "сейчас" и "потом" как двумя раз-
дельными онтическими точками во времени) в его мышлении стала, после
сильнейшей сублимации, очищения и интериоризации стилем сознания, или
логической формой ("деконструкцией"), способной вместить всякое содер-
жание. И, обозревая связь между настоящим, смертью и архетипической
исполненностью (telete), возникает вопрос, не стоит ли за атакой на
"присутствие" и стратегией откладывания, наполненная глубоким психо-
логическим смыслом попытка отсрочить смерть навсегда.8
В соответствии с тем, что мы выяснили, вовсе не случайно, что
историческая книга западного христианства, Библия, взрывается на своих
последних страницах Откровением (рассказывая историю о срывании пос-
ледней печати с книги, лежащей за семью печатями), и это особое откро-
вение имеет, в свою очередь, апокалиптический (катастрофический) ха-
рактер. История Христианского Запада, как история спасенного, задер-
жанного момента, должна была завершиться апокалипсисом. Однако теперь
____________________
5 Это утверждение имеет онтологический (или логический) статус и
поэтому не может рассматриваться как моральная оценка.
6 Этот вопрос широко обсуждался. См., напр. E.W.Gardiner. Olympia
(1925), p.63; L.Drees. Der Ursprung der Olympischen spiele (Beitraye
zu hehre und Forschung der Leibeserziehung 13) 1962; m.f.Cornford.
"The origin of the Olympic games", in J.E.Harrison, Themis (1912),
pp.212 ff; Walter Burkett, Homo Necans. Berlin & N.Y., 1972.
* theoros (греч.) первоначально означал именно зрителя на Олимпийских
играх, затем термин стал применяться для обозначения беспристрастного
наблюдателя вообще в отличие от участника. Отсюда и пошла theoria с ее
презумпцией "неучастия в бегах".
7 Этой информацией я обязан Джеймсу Хершу.
8 Этот вопрос может приобрести особенно важное значение в дальнейшем,
когда мы перейдем к рассмотрению пассажа Иезекииля, показывающего
связь между отсрочкой исполнения и жаждой преодоления смерти и Вечной
Жизни.
апокалипсис может быть понят как конец этого одного момента, а не как
конец вообще. Коль скоро мы боимся апокалиптического конца истории в
атомной или в экологической катастрофе как абсолютного конца, значит
мы все еще уравниваем один момент времени и время как таковое, пока-
зывая тем самым, до какой степени мы слепо заключены в этот единствен-
ный момент. Апокалипсис, случись он вдруг, был бы концом именно этого
заключения и входом в новые моменты, новые настоящие.
Исходя из нашей истории, как она представлена, кажется, что Исаия
записывает и укрывает Божьи слова потому, что Бог остается сокрытым от
"вероломных, лгущих людей": утаивание как реакция на отказ со стороны
людей слушать и внимать. Но, может быть, было бы лучше понять
укрывание, осуществляемое пророком, и не-слушание людей как две
симультанные стороны одной и той же воображаемой ситуации, причем так,
что утаивание пережитой истины имеет определенный логический приоритет
внутри этой симультанности, а сокрытость Бога от людей является неиз-
бежным следствием. Быть может, особенное настоящее, с которым имел
дело Исаия и которое по-прежнему остается нашим - это специфическое
настоящее записанной (и тем самым замороженной) истины и исполнения,
отодвинутого и отсроченного ко дню некоего отдаленного будущего. И
потому только, что существует задержанное настоящее, существует и нас-
тоящее сокрытости Бога (= не-слышание со стороны людей) и настоящее
ожидания-в-надежде для пророка в течение этого опустошенного времени.
Быть может, пророку также требуется "вероломство" людей и собственная
изгнанность в качестве необходимого ингридиента особой архетипической
фантазии, в которую он пойман - чтобы были даны достаточная мотивация
и толчок воистину революционному деянию перемещения происходящего от
уютного, преходящего слова к записанному, абсолютизированному сообще-
нию благодаря спасению слова и формированию его в бомбу времени.
Будь это так, это значило бы, что покуда истина момента спасена и
сохраняема как монеты в надежном кошельке (можно сказать - пока она
остается фиксированной как доктрина веры, метафизическая истина фило-
софии или научная истина), до тех пор и исполнение будет обещаться как
"грядущее во веки веков", - но тем самым, именно из-за своей спасен-
ности, истина никогда и не могла бы вступить в бытие, она откладыва-
лась бы до греческих календ, получала бы отсрочку навсегда. Сущностная
неисполненность ожидания-в-надежде была бы постоянной. Но, с другой
стороны, это значило бы, что исполнение может осуществиться, если
только настоящему будет позволено преходить и пройти, что как раз и
заложено в его внутренней тенденции. Скрытая в нем истина была бы
отпущена в открытость и подчиненность свободе собственного течения -
явным образом в риск своего (и нашего) умирания и исчезновения. Это
было бы возвращением истины к поэтике бытия, воссозданием реальности в
пропасти psyche - воображаемого.
Для Иезекииля особенно характерен специфический жанр пророческого
стиха, получивший название Erweiswort (слово доказательства) благодаря
Вальтеру Циммерли.9 В подобных стихах сначала идет оповещение о деянии
Яхве, сопровождаемое затем декларацией цели ("дабы вы знали"). Иезек.
37.12-14: "Смотри, народ мой, я отверзну ваши могилы и дам восстать
вам из ваших могил и приведу вас на земли Израиля, и познаете тогда,
что я есть Бог Сущий, когда отверзну ваши могилы и выведу вас из ваших
могил... тогда же познаете, что я есть Бог, сказавший это и сделавший
так, - сказал Господь". В подобных "словах доказательства" мы видим с
ясностью, не оставляющей сомнений, как ядро одного момента
расщепляется, и два полюса критической массы разводятся словно элас-
тичный атлетический эспандер, как бы создавая единую дугу для всей
будущей истории. Сейчас, в настоящем, мы слышим предварительное опове-
щение о будущем деянии Бога. Это одна "половина" момента, его arche,
отщепленная от непрерывности перехода в свой telos и установленная в
одну сторону. А далее имеется (будущее) осуществление данного обещания
посредством представления самого деяния как очевидное доказательство
того, что "Я есть Бог, сказавший это и [воистину] сделавший так". Это
другая половина того же момента, его telos, в котором он находит свое
исполнение. Так же как arche было установлено по одну сторону, очевид-
но, что при расщеплении telos был установлен по другую сторону. Опо-
вещение в настоящем истинно, но не реально, потому что существует без
собственного исполнения, а ожидаемый апокалипсис будет реальным, но не
____________________
9 W.Zimmerli. "Das Wort des gottlichen Selbsterweises (Erweiswort),
eine prophetische Gattung". In: Melanges Biblique rediges en l'honneur
de A.Robert, 1957 pp.154-164.
истинным, поскольку произойдет как простой грубый факт, чье божествен-
ное, данное в откровении значение лежит за его пределами - в оповеще-
нии, сделанном тысячелетие назад. Все оказавшееся в промежутке время
есть конъюнкция нереального и неистинного: абсолютная пустота.
Так как конкретное деяние, о котором объявлено, является в данном
случае эсхатологическим деянием разверзания могил и восстания мертвых,
мы знаем, что пророк относит его исполнение не к определенному
промежутку в столько-то лет, декад, столетий - а ко всему времени.
Время как таковое выгнуто и "упаковано". Замыкая в арку времени
протяженность между данным сейчас обещанием и его разрешением в конце
или за пределами всего времени пророки создавали онтологическую рамку,
или архетипическую схему понимания истории как одной, преисполненной
значения связки - в смысле одного повествования или единственной
драмы. Когда Карл Ясперс писал книгу о происхождении и цели истории,
он мог делать это лишь потому, что находился в пределах одного насто-
ящего, отщепленного и размноженного стараниями пророков, и лишь пото-
му, что это одно настоящее оставалось для него идентичным с временем
вообще. Но и сама наука истории, и даже физика возможны только на
почве, подготовленной благодаря ситуации, создаваемой "словом доказа-
тельства": поскольку следствия многих событий сводятся в одну само-
державную связку только благодаря "слову доказательства", тогда как в
естественной ситуации каждое время имело свою, вечно свежую природу.
Времен было много. Время было собирательным существительным. И каждое
время было неким конечным сущим.
Есть и другая причина, в дополнение к смещению времени как тако-
вому, почему в цитируемых пассажах Иезекииля жанр Erweiswort темати-
чески связан с наглядным воскрешением из мертвых, а не с чем-либо еще.
То, что спасено, сокрыто, захоронено, требует взрывного апокалиптичес-
кого обнаружения. Метод запирания с целью интенсификации при открыва-
нии к концу времени, это только одна сторона импульса, другой стороной
которого является тематическая и эсхатологическая вовлеченность в
надежду превзойти смерть. Метод отсрочки Божественного слова посредст-
вом записывания (и, тем самым, замораживания, абсолютизации, "убива-
ния" его) - это путь к идее Вечной Жизни. Данный метод есть, по сути
дела, инструмент, с помощью которого человеческое существование может
быть вытащено из своей естественной позиции и трансплантировано в по-
зицию эсхатологической обнадеженности. Одновременно это было психоло-
гически реальной трансплантацией жизни из единичности явлений и ее
перенесение в вечное и абсолютное (Вечную Жизнь). В той мере, в какой
эсхатологическое обнадеживание по поводу Вечной Жизни уже является
воскрешением из мертвых, акт откладывания и замораживания слова -
благодаря которому мы устремляемся к надежде, уже сам по себе есть
слово, обещающее воскресение.
История пророков - это некая история сдерживаемого дыхания. Но
сдерживаемое дыхание означает здесь также долгий вдох. Жизнь перестала
быть постоянным, "монотонным" ритмом выдоха и вдоха уже начиная с
Исаии, отложившего свою истину в закрытый кошелек, чем предотвращается
выдыхание. Тогда долгий вдох и должен стать тем, что конституирует
первоначальную историю. Огромный разброс одного-единственного времен-
ного континуума создается задержкой дыхания, аскетическим воздержанием
от выдоха. Это та протяженность времени, что дает западному человеку
возможность непрерывной работы над одним опытом конструирования техни-
ческой цивилизации. Мифологический мир характеризовался припоминанием
и забыванием, Мнемозиной и Летой, вдыханием и выдыханием. По этой
при...
Продолжение на следующей странцие...
